Из жизни Афродиты

Едва успеваю затормозить. Стремительная тень пересекает освещенную полосу асфальта с явным намерением броситься под колеса. Визг тормозов, вскрик, кажется, мужской, сердце падает, в глазах − страшное: окровавленное тело, мигалки патрульного автомобиля, протоколы, заявления, суд идет… Но успеваю. В последнюю секунду. И чудом, не иначе, попадает на паузу готовый раскрутиться сценарий, и его удается отмотать назад: останавливается на скаку моя резвая Хонда, замирает убийственный силуэт, слышен ничем не поврежденный мужской голос, хрипло матерящийся и выкрикивающий: − Ты куда, дура чокнутая, под машину лезешь?! − Оставь меня! − А этот голос, тоже охрипший, но женский и юный, судя по всему, и принадлежит той сумасшедшей тени. Хотя точно ничего нельзя сказать. Еще не выветрился испуг, трудно сориентироваться, машину пока вести не могу. Открываю дверцу, выхожу − просто ради того, чтобы глотнуть свежего, ладно, пусть относительно свежего, вечернего воздуха. И тут новое явление выбивает из колеи почище едва не состоявшегося ДТП. Девица, пока не распознанных ни возраста, ни масти, кидается мне на грудь, хватает цепкими пальцами за плечи и отчаянно бормочет: − Спасите меня! Спасите! − Да в чем, собственно…− пытаюсь отодрать от ажурного белого свитера ее ладони — испачкает, чертовка, хорошую дорогую вещь — и уже почти достигаю свой цели, как взорвавшийся решительностью парень хватает барышню за локоть, с руганью и уговорами тянет на себя, та в свою очередь усиливает хватку, о-мой-новый-свитер, идиоты-откуда-вы-взялись-на-мою-голову… − Пусти, а то в морду дам, − ласково говорю я барышне. − Нет-нет, − всхлипывает она. − Да-да, − обещаю я. − Отцепись от тетки! − орет парень. Ах ты козел. − Какая я тебе тетка, придурок? Забирай свою подругу и немедленно отойди от машины! Я вызвала полицию! Твердый уверенный тон отрезвляет не только их, но прежде всего меня: ничто лучше не тонизирует, чем собственный голос — хорошо поставленный и произносящий адекватные ситуации фразы. Надавив на запястья, я решительно отбрасываю от себя бестолковые ручонки, берусь за дверцу, но тут возникает новый маневр: шустрая девица ловко, подобно тому, как остроглазая искусная портниха вдевает нитку в игольное ушко, ныряет под моей рукой в салон (две-три секунды внутренним зрением вижу новое кино: успешно выполненный трюк с целью угона автомобиля) и передвигается на соседнее сидение, освобождая мне место за рулем. − Это что еще!.. − задыхаюсь от возмущения. − Умоляю, умоляю, − одними губами шепчет барышня, и все, что я вижу − ее большие, наполненные и нервным блеском, и мятущимися тенями глаза, действительно умоляющие. − Да как вы… − Вылезай оттуда!.. − вмешивается парень. Поворачивается ко мне: − Извините! У нас тут недоразумение. Мы сейчас… Еще раз, простите! Ну конечно: назовешь человека придурком, нагрубишь хорошенько − сразу из мрака встает лучезарная вежливость. − Вылезай немедленно! − командует он. Я оперативно сажусь за руль − а то мало ли. Почувствовав оплот и ограду от внешних тревог, самовольная пассажирка вдруг выдает с пулеметной быстротой: − Димкатыдурак! Тысамвовсемвиноват! Тыничегонепонял! − Что понимать? Что понимать?! Ты сама всех запутала! − Это ты ничего не понял! Если тебе что-то говорят о какой-то Ане, то какое это ко мне имеет отношение? Я − не Аня! И все! И пока! А дальше шепот мне на ухо, с настоящим испугом: «Пожалуйста-пожалуйста, увезите меня, он псих ненормальный, он мне угрожает!» − Все! − говорю, перекрывая вопли, на которые начинают оглядываться, а затем поскорее уносить ноги, редкие прохожие. − Замолчите оба! Мне пора ехать. Раз ты такой репейник, − обращаюсь к девице, − я довезу тебя до ближайшей помойки. И там выкину. Имей в виду, сил у меня хватит. Она радостно кивает. − А ты шагай себе, остынь, потом разберетесь, − говорю сердитому и растерянному молодому человеку, тыкаю пальцем девице на ремень безопасности и трогаюсь с места. Девушка пристегивается, поправляет сбившиеся волосы, достает из кармана зеркальце, смотрит в него, прищурив один глаз. Потом моргает, хмурится, корчит рожицы. Слежу за ней − та еще штучка. Оглядывается на меня и произносит: − Добрый вечер. Однако! − Будем надеяться, − отвечаю без выражения. − На что? − Кто на что. Молчит минуту. И вдруг вновь оживляется: − А вас как зовут? − Не твое дело. − А меня зовут Афродита. − Угу. − Не верите? − Мне все равно. Где тебя высадить? − А вы куда едете? − Прямо. − И мне. Мне на Тургеневскую. − Попутно. Высажу. − Я там в угловом доме и живу. − На здоровье. − А вообще меня называют Дита. − Окей. − Сокращенно. − Ясно. − Все путают, думают − Дина. − Люди часто что-то путают. − Да! Очень часто! − Надо же, радость какая в голосе. − Вот и меня с кем-то иногда путают! А меня так назвали потому, что папа так захотел. Он историк. Но с таким именем сложно. Как со всем необычным. Но папа так захотел. − Второй раз. − Что? − Про папу. − Ах, да. Мне так пить хочется. У вас воды нет? Воды у меня нет. А пить тоже хочется. Очень. − Сейчас в аптеке купим. Через пять минут мы снова сидим в машине, пьем из одноразовых стаканчиков шипучую минералку. − Извините, − вдруг трогательно-виноватым голосом говорит девушка по имени Афродита. − Да ничего. Со всеми разное случается. − Я не об этом, − вздыхает, поведя вокруг рукой. − Я о другом. − О чем же? − Я вас обманула. − В смысле? − Мелькает догадка: живет вовсе не на Тургеневской, сказала так, чтобы я отвезла ее хоть куда-то подальше от места происшествия, а сейчас начнет нудить, чтобы подкинула домой − уже как-никак почти десять часов вечера, темно и накрапывает дождь. Но говорит она совсем другое, доверительным шепотом: − Меня зовут вовсе не Афродита. Я придумала. У меня такое дурацкое имя, что мне стыдно, и я придумываю себе другие. − Хмм… Что? Какое еще имя? − Меня зовут Авдотья. Тоже мне несчастье. Пожимаю плечами: − Ну и что? − Как − ну и что? Авдотья! Дуня! Представляете? Назвали в честь бабушки. − Имя как имя. Старинное. Сейчас даже модно. − Да?! А вы представьте, что вас зовут Авдотья! − Ну и ладно бы. Свое имя надо уважать. − Дуня! Задразнили девчонку в детстве, не иначе. Такая горечь в голосе. − Ничего плохого. Ты уже взрослая. И имя хорошее. − Ага… И у меня родители знаете какие строгие. − Причем тут это? − Хочу имя поменять − не разрешают! − Стоит ли его менять, сама подумай? Тем более назвали в честь бабушки. − Бабушка была злющая. − Да ладно тебе. − И родители строгие. − Повторяешься. − Так правда же. Вон мой дом. − Где тебя высадить? − А…а можно…последнюю просьбу? − Ну? − Проводите меня до квартиры. Пусть родители увидят, что я в хорошей компании. Что со мной ничего такого… А то до утра будут скандалить. − И ее глаза наполняются слезами. − Тебе сколько лет? − Восемнадцать. − Хорошо, поднимемся. − Третий этаж. Паркуюсь на стоянке. Идем через полутемный двор к подъезду − к счастью, хорошо освещенному. На лестничной площадке вкусно пахнет выпечкой и овощным рагу. Авдотья нажимает на кнопку звонка. Дверь открывается, и в прихожей, залитой теплым розоватым светом и кондитерскими ароматами, сначала появляется мужчина в спортивном костюме, затем − женщина в длинном домашнем халате. − Папа, мама, это я, − тараторит Авдотья. − Вот, я до десяти, как и обещала. А это моя знакомая. − Здравствуйте! − с удивительной приветливостью кидаются навстречу грозные родители Авдотьи. − Здравствуйте. − Леночка, ты бы предупредила, что у нас будет гостья, − всплескивает руками женщина в халате. Тут что-то не так, но от быстро меняющихся событий не сразу понимаю, что. − Леночка! — повторяет женщина. − Ну что ты стоишь в дверях? − Кто тут Леночка? − язвительно уточняю я. − Я, − скромно отвечает Авдотья, она же Афродита.