К чему всё пришло?..

Земное измерение никогда не отличалось чем-то особенным. И вряд ли когда-нибудь станет — уверен Рик Санчез. Ни огромным вулканам, ни редкой красоты природе ни за что не тягаться с другими мирами. Это измерение ничем не особенно. Разве что его гением. Рик Санчез хочет уйти, покинуть этот погибающий от собственной тупости мир. Планету, гнущуюся под словами вождей, отстаивающую права идиотов, спасающую других таких же от неизбежной участи. Вся эта природа — примитивна и мерзка. Миллионы видов, тысячи подвидов; все это ненужный мусор. С его работой могла бы справиться и сотня. Но этой планете и этому мирку так нравится все усложнять. И Рик Санчез уйдет — как только сможет забрать все свои вещи. Все, принадлежащее ему. Он неспешно шагает по узкой лесной тропинке, устало опустив плечи. Его взгляд медленно меняет цель, а мысли не текут в привычном русле. Слишком все хорошо. Он мог бы утащить Морти с собой в другой мир, другое измерение; разрешение родителей для него всегда было пустяком. Но подросток сам был не готов покинуть родной дом и планету ради путешествий безумного, хоть и сильно любимого Рика. Мужчине оставалось только покорно ждать, разбавляя серые будни яркими, словно разбрызганные по белым стенам краски, путешествиями. Было время вернуться — уже глубоко за полночь. Рик не заметил, как солнце зашло, пряча далекий хвойный лес от своих лучей, позволяя луне взять на себя роль светила. Выстрел — портал; Рик Санчез любил этот звук. Похожий на смешение активации корабельного устройства, сканирования и лазерного выстрела. Нечто научно-необъяснимое для слуха. Но он уверен, что и это можно объяснить. Рик Санчез любит, когда Морти добровольно прыгает первым в портал, по-детски наивно доверяя своему хитрозадому деду. Любит самодовольно ухмыляться, когда подросток лажает и просит у него помощи с непонятным для юного сознания устройством. Любит порой издеваться над Морти, подставляя или оскорбляя его при других; тогда, подросток машинально сутулится, отступает на шаг, утыкается грустным, разочарованным взглядом в пол. Наивное сердце все надеется, что ученый станет другим. Но он привык: привык к унижениям и похуизму своего Рика. И уверен, что так создала Санчеза Вселенная — неизменным похуистом, эгоистом и циником. И подросток даже не пытался продолжать что-то с этим делать. И Рику Санчезу казалось, что все нормально. Что так и должно быть. Он считал, что Морти берет с него правильный пример. *** — О, Морти! Ты еще не спишь! — поприветствовал его ученый, выйдя из портала, который через момент исчез. Мужчина шел, особо не вглядываясь ни в подростка, ни в окружение. Свет исходил только от небольшой лампы, придавая кухне синевато-белый оттенок. — Слушай, ты никогда не поверишь, что... — Что... ч-что, Рик?... — подросток обернулся, сидя на стуле. — У тебя п-проблемы? Санчез удивленно замер и повернулся к Морти. То, что он увидел, поразило его до онемения конечностей: его внук напился до полуобморочного состояния; взгляд был затуманенным, не мог ни на чем замереть. Под глазами образовались темные круги, лицо побледнело. Заметив оторопевший взгляд деда, подросток продолжил: — См-смущай-ет, что я пью?.. А тебе не плевать? Тебе же п-плевать на а-а-абсолютно все... Морти откинул на стол бутылку. Та опрокинулась и залила скатерть оставшимся содержимым. — Я н-не... не могу спать... — подросток смотрел куда-то сквозь Рика, глаза которого округлились не только от сильного удивления, но и от некой безысходности. Он был скорее расстроен, чем зол на поведение Морти. Точнее, Санчез был убит им. — Не могу пере-перестать д-думать о том, что я видел... что я сделал... Морти откинул голову назад, уставившись плывущим взглядом в потолок. Притом тень от его волос, отбрасываемая на стол и стену, стала похожей на тень от прически Рика. Санчез почти не обратил на это внимания, но сердце болезненно ёкнуло. — Я-я... лишь хочу за-а-быть... хочу, чтобы мне было наплевать на все... в-ведь это работает у тебя... ты такой... Подросток притих и закашлялся, а затем согнулся пополам, сдерживая рвотные позывы — слишком много алкоголя он выпил и очень плохо себя чувствовал. Рик, до этого стоявший в полном фрустрационном оцепенении, резко развернулся и, налив в стакан воды из графина, вытащил из кармана халата упаковку с таблетками, закинул одну в тот самый стакан и передал его Морти. Подросток убито взглянул сначала на ученого, потом на предложенное лекарство и неуверенно принял. Притом руки его тряслись, и он чудом не расплескал содержимое. Большими глотками выпив все, хоть жидкость и не лезла в горло, он отставил стакан и тут же чуть не свалился со стула. Голова пошла кругом; прохладная вода оказала вместо положительного — негативное действо, только усилив боль и мутное состояние. И Морти бы упал, не подхвати его Рик на руки. Ему показалось, ученый был чем-то очень сильно расстроен, но подросток не был в состоянии обратить на это должного внимания. — Я м-могу сам идти, Рик... — отозвался Морти, чувствуя, что его куда-то несут в кромешной тьме. — Я не ребенок. Рик вздрогнул, впрочем, скорее от того, что в доме было достаточно прохладно. От шока он не мог понять своего точного состояния. Занеся Морти в его комнату, бережно уложив на кровать и накрыв теплым одеялом, Санчез нежно погладил подростка по голове, а затем вышел в коридор. Стоило двери закрыться, как мужчина, с тонким стоном отчаяния, откинулся на нее спиной. Его взгляд устремился в пустоту, дыхание безвольно сбилось. Он до крови прикусил губу, пытаясь сдержаться, но не помогло. Он чувствовал вину. Он понимал, что ответственен за все, что произошло с подростком. И Санчез точно знал, что это все из-за него самого. До чего же он все довел... На глаза предательски навернулись слезы; и от них Рик испытывал сильную боль.