Суицидальные наклонности Мистера Кавдратные Штаны

      Губка Боб Квадратные Штаны — милый, улыбчивый, талантливый и слегка глуповато-наивный. Он всегда ходил с дебильненькой, радостной улыбкой. А ещё он любил Сквидварда. Каждый день он не отчаиваясь пытался понравится своему мрачному соседу. Предлагал помощь, поиграть и разные прочие мелочи, дико раздражавшие Тентакласа. Он старался, не понимая, почему же Сквидвард всё так же враждебно настроен? Но, ссылаясь на разные причины, Боб прекращал грустить и снова на его жёлтом лице появлялась улыбка. И снова он пытался сблизится с коллегой. Снова и снова. Так повторялось долго. Долго-долго.       Но в этот раз Квадратные Штаны не смог придумать причину, объясняющую поведение осьминога. И это было… эм… печально, что ли? Он задумался: А, вдруг, все те моменты, которые он смог хоть как-то объяснить, тоже такие же. Вдруг, Сквидвард, на самом деле, просто не выносит его? Вдруг, всё это время он тешил себя ложными надеждами?       Эти мысли подарили ему одну бессонную ночь и осознание: его чувства навсегда останутся безответными. Он всегда будет ненавидим мрачным соседом. Он всегда будет один.

Хандра накинулась на губку как монстр, прочно осев в детской душе и пожирая все радостные чувства. Он ходил на работу печальный, ссутуленный и с глазами, смотрящими в никуда. Никто ни мог ему помочь. Патрик не чувствителен к душевным проблемам, Сквидвард злорадствовал над горем жёлтой губки, Крабса волновали лишь деньги, а Герри…А что Герри? Он вообще улитка.

      Боб жил в депрессии где-то с пару недель. И это было странно. В «Красти Крабс» появился некий печальный флёр. Его замечали посетители и работники, даже алчный краб это заметил (Меньше посетителей=меньше денег). Ведь, как-никак, Боб оживлял заведение. Оживлял посетителей своей жизнерадостной энергией.       Квадратные Штаны угасал с каждым днём. В какой-то момент Крабсу всё это надоело, и он отправил Губку в недолгий не оплачиваемый отпуск со словами: «Иди, развейся, оклемайся и возвращайся.» Боб, как ни странно, не стал возражать, а всего лишь медленно поплёлся в свой ананас.       В это время Сквидварду было как-то неловко. Он не знал, что хандра Боба его рук дело, но ему было не по себе от такого вида сослуживца. Конечно, первое время он наслаждался долгожданным отдыхом от назойливой губки. Тишина и покой дома, никто не мешает. Да и на работе он лишь работал, а не болтал. Но после трёх дней радости, осьминога начало посещать это чувство. И жалость. Ага, она самая. Что ни говори, а за все эти годы он, как-никак, привязался к повару. Да, он доводил кассира до нервного тика, но если уменьшить количество Боба в его жизни то, можно сказать, что Тентаклс испытывал к соседу симпатию.       После работы осьминог решил зайти к Губке, проверить его, немножко приободрить (не без страданий он на это решился, но это чувство его уже доконало). Всю дорогу он размышлял, что же сказать. Но вот замаячил ананас и Сквидвард слегка ускорил шаг. Пройдя по вымощенной дорожке до двери, он остановился, немного поразмыслил и постучал. Постучать не вышло, дверь открылась, осьминог зашёл внутрь. Неосвещённые комнаты нагоняли тоску. Однако Сквидвард упорно продвигался дальше внутрь дома.  — Губка Боб? — позвал он. Внезапно он услышал негромкое истеричное мяуканье с верху. Осьминог быстро поднялся в спальню губки.       Увиденное повергло его в недолгий ступор. Гэрри истошно мяукая наматывал круги вокруг Губки, подвешенного к потолку. Рядом валялся стул, с которого он, видимо, залазил. В комнате было пыльно, душно и мигала лампа.       Отойдя от шока, Сквдвард бросился к Бобу, подталкивая его вверх, чтобы снять верёвку с крючка в потолке. Он действовал молниеносно. Спустив Боба, он резво стащил с него верёвку и начал оказывать первую помощь, но Боб всё никак не приходил в себя. Осьминог уже начал причитать «Давай! Давай же!» Но вот веки Боба начали двигаться, и Сквидвард отстранился от него.       Губка медленно приходил в себя. Поднявшись на локтях, он оглянулся и заметил Сквидварда вначале взволнованного, но потом охваченного злобой. - Что, чёрт морской тебя дери, ты пытался сделать?! — глупый вопрос, но он не мог сказать ничего другого. Он просто рвался наружу.  — Ничего. Зачем ты мне помешал? — слезливым голосом ответил Губка. - Ой, прости что не оставил тебя тут висеть, придурок. — Закричал Сквидвард, его ужасно злил Боб.       Тут Боб не выдержал и разревелся. Он плакал очень сильно, взахлёб. Все те чувства, что он сдерживал выплеснулись наружу. Хандра и Депрессия были не свойственны Губке. Это угнетало его ещё сильнее, чем слёзы. Монстр нехотя отпускал чувства Боба. - Ну, ну… Не плачь… Всё хорошо… — Сквидвард неловко приобнял Губку и начал успокаивающе его поглаживать.       Губка рыдал на плече у осьминога очень долго, но он сумел собраться и прекратить поток слёз. Слегка покраснев, с опухшими глазами он отстранился от Сквидварда. Где-то минуту они молчали. Но Сквидвард задал один важный вопрос: почему ты это сделал?»       Квадратные Штаны вздрогнул, повернулся к Свидварду и снова начал плакать. Через слёзы он бормотал какие-то слова, но осьминог никак не мог его понять. - Так, скажи внятно! — Чуть прикрикнул на него Сквидвард. - Я, хлип, люблю тебя, хлип, а ты, хлип, меня ненавидишь, хлип! — Губка зарыдал ещё сильнее, а Тентаклс опешил. Губка любил его. Губка чуть не повесился из-за него. Это было странно. Но ещё страннее было то, что Сквидвард не чувствовал никакого отвращения к словам Боба.  — Что ты сказал? — шмыгая носом переспросил Боб.  — Я испытываю к тебе симпатию, Губка Боб. — Ещё раз сказал Сквидвард, с не меньшим трудом.  — П-правда? — заикаясь, ещё раз переспросил губка. - Ага. Так что ты больше не вешайся, хорошо? — поднявшись спросил Сквидвард.  — Хорошо. Больше не буду. — Боб тоже поднялся. Возникло неловкое молчание. Сквидвард стоял напротив Боба, рядом сновал Герри, мигала лампа. Осьминог наклонился к Губке, застыл на секунду, а потом быстро и аккуратно чмокнул того в щёку. Оба они покраснели. Развернувшись, кассир резво спустился на первый этаж и вышел из ананаса.       Губка простоял в прострации четверть минуты, ему не верилось. Он легонько прикоснулся к месту на щеке, куда его поцеловали. Улыбнувшись он подхватил улитку на руки и сел на кровать. Сейчас он был счастлив. От депрессии не осталось и следа. Ох. Как же быстро он может оправиться. На следующий день он радостно отправился на работу вместе со Сквидвардом. О произошедшем они не обмолвились и словом. Губка как всегда счастлив, Сквидвард — хмур, а Крабс алчен. Всё снова шло своим чередом. Только отношения губки и осьминога слегка отличались от предыдущих, тайными поцелуям, к примеру. Но никто этого не замечал.