Семена

Перед тем, как его бесцеремонно согнали с подоконника, голубь познавал необычайную человеческую натуру, даже в количестве двух штук. Одна из них прямо сейчас толкнула створки окна в обратную сторону, заставляя голубя и еще нескольких пернатых бедняг неловко подняться в воздух, и кричала: - Убирайся! Только посмей перешагнуть порог этого дома! И плед...и плед я оставлю себе! Внимание голубя привлекла фигурка, спешно удалявшаяся от этого дома, вжавшая голову в плечи. Она бережно придерживала ворот серенького пальто, пока ветер мотал ее и старался опрокинуть в ближайший сугроб. Голубь знал ее весьма поверхностно: его главным объектом наблюдения была та, кричащая девушка, которая, как он отметил, вела себя довольно странно, будто дразнилась. Ветер мотал и его тоже, и голубю пришлось сильно задуматься. Стоит ли ему вообще тратить свое время на всяких истеричных натур, которые, к тому же, не имеют вкуса в выборе различных сортов круп? Маскироваться в снегу голубю было весьма сподручно, да и вообще он любил свое оперение и хвастался им с момента своего вылупления. Белоснежно белый, однако в в хвосте его красовалось широкое черное перо. Выдергивать его было бы глупостью. И сейчас, осторожно ступая по кромке снега, он все еще гордился этим самым темным пером. Самолюбование чуть было не заняло все его мысли, но девушка ускорилась и словно полетела над сугробами. «Чтоб ты сама обмерзла», - думала она*. (* - Голубь был достаточно заинтересован в ней, чтобы позволить себе художественную вольность и говорить за нее.) Обнимая себя, она спешила к мосту. «Только посмей замерзнуть...», - повторяла она про себя снова и снова. Злость почему-то перестала жечь, обморозилась и теперь кололась острыми ледяными краями в груди. «Только посмей порезаться...», - добавила она в свою мантру. Добравшись до моста, она неловко переступила с ноги на ногу. Ветер крепчал. Решительность куда-то делась. Застав ее врасплох, ветер нанес сначала точный удар в грудь, а затем — коварный, под колени, и опрокинул ее в сугроб. Взвизгнув, она попыталась выбраться, но вспышка злости заставила ее остановиться. «Глупый сугроб!», - вспылила она. Из сугроба торчали две ноги. Она покипела немного, затем замолчала. Осторожно ощупав пальто, она прислушалась к завываниям ветра и хрусту снежинок. Затем чьи-то шаги прозвучали совсем близко, нерешительно потоптались вокруг, треща. - Симпатичные ноги. Белоснежный голубь выкопался из снежной норки, которую он предусмотрительно оставил на случай бури, и озадаченно уставился на пришельца. Ноги его были кривыми и короткими; голубь безошибочно определил комплексы, выдержанные годами. Встряхнув жидким хвостом мышиного цвета, пришелец опасливо наклонился к торчащим ногам. - Только посмей еще раз так сказать! - наконец донеслось из-под снега. - Свои помой, такие же будут! Голубь так и хотел вставить ремарку на этот счет, но на него спикировал его «товарищ», который, правда, моментально завалился на бок. Черный голубь медленно поднялся на ноги, показывая рыжие пятна по всему телу, будто он угодил в сгущенку. Его особо не жаловали из-за его несообразительности и видимой отрешенности от мира. Белый голубь рассерженно щелкнул клювом, высказывая свое неодобрение. - Нет, если тебе нравится в сугробе, это даже хорошо, - мотнул головой пришелец. - Нисколечки не нравится, - высокомерно заявила хозяйка ног. Тот не ответил, невидящим взглядом уткнувшись в копошащихся голубей. Потоптавшись еще немного, он отвернулся и упал спиной в снег. Она зажмурилась от оглушающего треска снега совсем рядом. Стоило ему затихнуть, девушка отгребла немного снега рукой и обнаружила вторую руку, не свою: смуглую, расслабленную и покрытую царапинами. Трогать ее она не решилась. - Совсем не нравится, - с намеком повторила она еще раз. - Но если ты это делаешь, значит, оно тебе надо. Голуби решили на секунду прерваться, чтобы треск снега не мешал им слышать. Они отчетливо ощущали в воздухе запах случайных мудростей. - Вот еще! - вскрикнула она. - Мне это совсем не надо! Этот снег меня бесит! - Если бесит, тогда нужен. А вот если ничего в душе не было бы, то и не торчали бы твои ноги сейчас из сугроба. - Только посмей притворяться чертовски умным! Кто ты вообще такой? - Штефан. Штефан Беран, если угодно. - Да мне плевать, - скуксилась девушка, но затем добавила: - И вообще, меня Властой зовут. Только посмей еще что-нибудь сказать про мои ноги! - Ладно, ладно, - Штефан уже жалел, что вообще заговорил об этом. - Власта Бартова, - заявила она торжественно, но совершенно не вовремя. - И мне совсем не надо сидеть в этом дурацком сугробе! Что ты прицепился-то? - Мне здесь неплохо, - по звуку, он пожал плечами. - Если я сейчас же не вылезу, у меня все отмерзнет и облетит! - Бартова дернулась, сболтнув лишнего. - Только посмей про это говорить! - Облетит? - заинтересовался он и тут же получил пинок по ноге, смягченный снегом. - Как цветок? - Откуда ты знаешь? - недоверчиво пробормотала Власта. - Только посмей сказать, что следишь за мной... Штефан не ответил и выбрался из сугроба. Голуби предусмотрительно отлетели в сторону, решив на некоторое время забыть о соперничестве. Беран зажмурился и потянул девушку за ноги, и, стоило ей обрести почву под ногами, Власта шлепнула его по шапке ладонью. - За что?! - парень чуть было не столкнул ее обратно. - Шпион! Шпион! - кричала она, но вдруг отвернулась и затихла. - Т-то есть, у тебя с собой цветы? - Беран попытался свернуть на другую диалоговую дорожку. - Я немного понимаю в цветоводстве... Власта обернулась и недоверчиво осмотрела его. Затем она сморщилась и заявила: - Я гораздо могущественнее тебя. Только посмей мне помочь! - То есть, мне нужно тебе помочь? Несмотря на то, что Штефан вновь получил по голове, голуби единодушно приняли его сторону. Это было настолько очевидно, что даже они уже не пользовались этим приемом. - В общем, - Штефан сделал усилие, чтобы его голос звучал спокойно, - если хочешь, я живу там, - он не оборачиваясь ткнул пальцем в дом позади себя. - Заходи, если надо будет, а сейчас я совершенно внезапно очень занят, - в довершение своих слов Беран насупился и поспешил уйти. - Совершенно внезапно, тоже мне... Только посмей, шпион! - крикнула ему в спину Власта. Беран не обернулся даже на звук шелеста крыльев. Голова болела, и он задумчиво почесывал ее на ходу. Несмотря на поведение Власты, почему-то он не был зол. Общее ощущение было скорее правильным, чем неправильным. Штефан обернулся, чтобы еще раз посмотреть на голубей, которые неторопливо прыгали по снегу за ним. - И что прикажете делать? - осведомился он у них. Черный с рыжыми пятнами тут же плюхнулся в снег и вжал голову в свои птичьи плечи, когда как белый голубь переступил с ноги на ногу. Штефан прокашлялся. Голубь, кажется, демонстрировал свое раздражение, но все же поплелся вперед, к дому Берана. Вздохнув, парень двинулся за ним. Когда Штефан поднимался по лестнице, ему было совсем не до голубей. Он торопился. Едва разобравшись с ключами, он оставил дверь открытой и направился прямо на кухню. Чуда, на которое он так надеялся, не произошло: огромный цветок абсолютно точно завял. Не скрывая своего разочарования, Штефан подхватил цветок и выставил его за дверь, захлопнув за собой дверь. Черный голубь, который пытался поспеть за Штефаном на ступеньках, наконец допрыгал до лестничной клетки и спокойно устроился в горшке, словно так и должно было быть. Белый же голубь наблюдал за нервно расхаживающим по комнате Бераном через окно. Парень взлохматил свои волосы и остановился. «Так мне и надо*», - думал он. - «Ничего я не понимаю в этих цветах, и пытаться не стоит». (* - так как Штефан был еще одним действующим лицом, голубь уверенно приписывал ему эти слова.) Придя к такому выводу, он мрачно поплелся на кухню, поставил чайник и намеренно сбросил со стола открытую книгу. Голубь заметил, что на страницах был крупно нарисован подсолнух. Когда на следующее утро дверь затряслась и отчетливо слышалось разве что «Только посмей!», Штефан не был особо удивлен. Конечно, некоторое удивление присутствовало, но общая подавленность свела его на нет. - Тапки надень, - только и буркнул он вместо приветствия. Власта поперхнулась своим очередным «только посмеем» и от удивления и надела тапки, и сидела тихо, пока Беран наливал себе кофе. - Я буду горячий шоколад, - наконец безапелляционно заявила она. - Да неужели, - Штефан устремил свой тяжелый взгляд на нее, но Бартова искусно притворилась невпечатленной, так что ему только и оставалось вздохнуть и начать готовить. - И вообще, - продолжила она, отпив из чашки, - ты же цветовод? Ты должен мне. Штефан чуть вздрогнул от ее слов, но лишь слабо кивнул. Власта смерила его подозрительным взглядом. - А где все протесты? - возмутилась она. - Говори уже, чем помочь, - вяло отмахнулся Штефан. - Только посмей мне указывать! - Бартова явно вспомнила эти слова. - В общем... В общем... Она потеребила замок своей огромной вязаной кофты, периодически переключаясь на прядь блондинисто-пепельных волос. Затем она вздохнула и расстегнула кофту. Навстречу неясному утреннему свету из окна устремились ярко-красные маки. Штефан протер глаза. - То есть, они растут на тебе, - уточнил он предельно спокойно. - Ну да, - отмахнулась Бартова. - Я подумала, что это было бы круто, вот они и растут, логично же! Только посмей мне тут смеяться! - добавила она удовлетворенно. - Ну и в чем проблема? - Беран нахально уставился на нее. - Только посмей!... - начала было она, но вдруг шмыгнула носом и успокоилась. - С ними-то все в порядке. Только это не совсем то, что я хотела. Парень молча махнул рукой, показывая, что готов наконец узнать подробности. На его вкус, ничего страннее уже не может быть. Особенно после его завявшего цветка. - У меня дома настоящая мышеловка, - надулась Бартова и погрозила кому-то, видимому только ей, кулаком. - Мне бы что-нибудь яркое, чтобы она наконец захлопнулась... - конец фразы она почти проглотила, поставив локоть на стол и крепко задумавшись. - Давай подытожим, - Штефан замахал рукой. - У тебя совершенно намеренно выросли на теле маки, то есть, ты к этому более чем причастна, но тебя не устраивает сам вид цветка, и тебе охота изменить его? Так? Она не ответила, посверлив его взглядом. - На твоем месте я бы попытался от них избавиться, - начал было Беран, но его прервали: - Дело не в цветах! Дело в мышеловке! Думай про мышеловку! Думай про что-то красивое, про что-нибудь, что может быть приманкой... Штефан замолчал и задумался. Его внимание привлек стук в окно: белый голубь не хотел пропустить подробностей нового остросюжетного фильма с ним в главной роли. - Розы не пойдут, - Власта начала загибать пальцы. - Ромашки слишком простые для нее. Герберы? Слишком пафосные. Что-нибудь экзотичное? Голубь за окном довольно устроился рядом с окном. Штефан заметил, что к его лапке было привязано что-то. - Придумала! - крикнула Бартова и подпрыгнула на стуле. - Венерина мухоловка! И никаких мышеловок! Мы ее просто съедим и будем самые могущественные на свете! Только посмей мне не сработать! - она захлопала в ладоши. - Не проще ли просто уйти? - наконец открыл рот Штефан. - Чего? - Власта удивленно моргнула. - Если тебе так плохо, может, не стоит тратить силы, а просто уйти оттуда? Ну, так всем будет лучше и все такое. Несколько секунд Власта оставалась в молчании. Затем ее прорвало. Ее любимое «только посмей» звучало гораздо чаще, чем Беран мог себе представить. Вдруг она остановилась и совершенно спокойно произнесла: - А знаешь что? Я тебе покажу. Я сильная! Я сильная, и я тебе покажу. Я тебе покажу, почему я не могу бежать, трусливо поджав хвост! Она нахмурилась и закрыла глаза. Штефан хотел было окликнуть ее, но его внимание привлекло что-то на потолке. Удивленный, он задрал голову. На его потолке, потрескавшемся от старого потопа, сверкали далекие звезды, живущие на ночном небе. Неожиданно для себя Штефан нашел ковш Малой Медведицы. Подняв палец, он шепотом называл имена созвездий. Берану казалось, что внутренности его замерзли вместе со временем и все, что можно делать сейчас, это только смотреть на звезды. - Вот видишь, - через некоторое время заявила Власта. - Я могу вот что! И поэтому мне нельзя трусить. - Да разве это трусость... - шепотом пролепетал Штефан, не в силах оторваться от звездного неба. Бартова вспыхнула, и прекрасные созвездия на потолке тут же рассыпались в мелкие трещинки в известке. - Вот что! - дрожащим от гнева голосом сказала она. - Ты просто сделаешь так, чтобы выросли другие цветы, понятно? И не будешь ничего спрашивать! Только посмей спросить! - Вот что... - Беран покачал головой, медленно приходя в себя. - Ну, тебе видней. Пока Власта озадаченно моргала, он вытащил из ящика, где также хранил треснувшие чайники, коробку с семенами. Покопавшись в них, он бросил их на стол перед ней. - Земли у тебя, конечно, для всего нет, да и тебе не надо, - собственный голос казался ему далеким. - Как-нибудь сама разберешься. Бартова моргнула еще раз. Когда она оттаяла, она одновременно сгребла семена одной рукой и, сняв тапки другой рукой, швырнула их в Штефана. Тот был готов к этому, так что один тапок скользнул по крану в раковине, а другой ударился в стекло окна, разбудив задремавшего голубя. Убегая, Власта успела схватить пальто и опрокинуть все на своем пути. Беран, словно во сне, вышел из квартиры, смотря ей вслед. Когда его взгляд упал на горшок с цветком и спящим голубем, парень поежился и поспешил закрыть дверь. - Катастрофа! - страдала Власта над своим горячим шоколадом. - Просто катастрофа! До того, как она оккупировала часть его кухни и несколько кружек, Бартова сбила своей сумкой одинокую картину в прихожей и чуть не уронила маленький глиняный горшочек с землей, но под разъяренный взгляд Берана моментально затихла и поставила горшочек на место. Ей самой было стыдно, но это чувство вскоре улетучилось, так что теперь она с упоением ныла о своих злоключениях. Штефан молча пролистывал книгу о цветах, изредка поглядывая на незваную гостью. Раздражение все еще кипело в нем, но его взгляд то и дело привлекало нечто на Власте. Вскоре он увидел: что-то шевелилось под ее огромной кофтой, и ему почему-то не хотелось знать, что это. - Как я ни пыталась, сколько я земли ни истратила, - стонала она, - ничегошеньки не получилось! Глупые семена! - Может, лучше... - попробовал еще раз Беран, но Бартова прервала его обиженным гудением. - Эта Эдегор невыносимая, - ныла она в свою чашку. - Ничего ее не берет! Штефан закрыл книгу. Фамилия казалась ему знакомой, даже чересчур знакомой. Будто она была его соседкой на протяжении долгих лет. Внезапно захотелось посочувствовать, разве что не самой Бартове, а этому самому чувству. - Точно, невыносимая, - поддакнул он серьезно. - Невыносимая... Стой, чего? - Бартова подозрительно взглянула на него. - Да ты даже не знаешь ее! Совершенно гадкая! Жуткая! Только посмеет пусть мне еще не уходить! - она стукнула по столу. Эмоции захватили Бартову с головой, и она больше не могла находиться в месте, где была хоть одна стена. У Штефана на кухне их было целых четыре. Ко всему прочему добавлялся сам Штефан и его сострадание, а уж страдать Власта желала единолично. Не прощаясь, она буквально понеслась в вечернюю бурю, искать себе поддержки у природы, где совершенно случайным образом начинался небольшой ураган. Беран заглянул под стол, желая узнать, не обрушился ли он под таким напором, и увидел маленький ключ, к которому была привязана добрая дюжина цветных ленточек. Искать Власту сейчас было делом невозможным. Парень покрутил ключ в руках, стараясь понять, куда бы этот ключ вел. Стук в окно застал его врасплох. Это было весьма на руку голубю, которому уже совсем осточертело везде таскать это глупое письмо на лапе. Комната, которая открывалась ключом, по всем законам физики была небольшой, но Штефан ощущал эту помпезную легкость, которая бывает в пустых бальных залах. Мышеловка, упомянутая Бартовой, была весьма реальной: она свешивалась с потолка, захлопнутая и совсем безобидная на вид. Рядом с ней качались маленькие циферблатики. Их тиканье прервалось секундной заминкой, когда Беран вошел. Стоило ему закрыть дверь, они снова затикали, одновременно и слаженно, перекрыв звуки друг друга. Комната застыла в мнимом молчании. Слабо пахло лесным орехом, лавандой и, совсем чуть-чуть, жженой костью. - Надо же, какой ты везучий, - присвистнула женщина и засмеялась, постепенно выходя на передний план восприятия Штефана. От нее, как показалось Берану, исходило легкое свечение, и она жмурила свои серо-голубые глаза. - Бартова... Бартова, эм, обронила, - он неловко положил ключ на стол. - О, это в ее духе. Глупышка, - женщина улыбнулась. - Можешь звать меня Фрёйдис. Садись, не стой, я согрею тебе чаю. Беран не мог принять ее приглашение: что-то мучило его. Словно он целый век стоял в комнате и никак не мог увидеть огромного слона, сломавшего потолок. Да и над ближайшим стулом висела проклятая мышеловка. - Почему все такое...не такое? - пробормотал Штефан, щурясь. - А-а, - Эдегор закрыла глаза и кивнула. - А сейчас? Беран ощутил головокружение и тут же зажмурился. Открывать глаза ему совсем не хотелось. Казалось, что Фрёйдис стояла совсем рядом. Потому он и испугался, когда над его ухом раздался смех: - А ты смышленый! Степан, так? - Штефан, - пробормотал он. - Ах да. Ну же, открывай глаза, можно. Несмотря на то, что комната выглядела абсолютно как несколько секунд назад, общее ее ощущение изменилось. Сильнее запахло жженой костью, и ощущения большого пространства улетучилось. Берана это тревожило, но при виде улыбки Эдегор эта тревога понемногу отступала, как завороженная. - Значит, Власта рвет и мечет, - Фрёйдис махнула рукой в сторону окна. - У нее не получилось, как я понял, - он положил руку на стол и постарался не смотреть на женщину. - Бедняга, - она снова засмеялась и поставила перед ним чашку. - Я не из этой истории, - заявил Штефан, грозно воззрившись на Эдегор и отодвинув от себя чай. - Пусть побудет беднягой в другом месте! - Почему же, - она покачала головой. - Кто же знает все о цветах? Беран застыл, а Фрёйдис продолжила неожиданно ласковым голосом: - Нет, ты очень к месту. Даже совсем неожиданно, что настолько к месту... Понимаешь, два могущественных существа не смогут ужиться. Да что там двое, если б только в себе разобраться! - она засмеялась, но Штефану почему-то показалось, что это был грустный смех. - К тому же, мы удивительно упорны: что себе в голову ни вобьем, все сделаем по-своему... Это даже к лучшему, я думаю. Но все же все остается на своих местах: два существа, которые могут много чего, и один цветовод... - Я ничего не знаю о цветах! - повысил голос Беран. - Не надо скромничать, - Эдегор погрозила ему пальцем. - Может, ты так думаешь сейчас, а кто знает, что будет в будущем... К тому же, это был хитрый трюк с ключом, пусть даже не до конца осознанный. - Беран покраснел. - И мне нравится, как ты мыслишь! - Но я не могущественное существо... - пробормотал Штефан. - И слава какому-нибудь богу, - серьезно кивнула головой Фрёйдис. - То есть... погодите, вы сваливаете на меня Власту? - внезапно дошло до Штефана. - А на кого еще? - хихикнула женщина. - Пусть ты неопытный, зато искренний. Ты привыкнешь к ней, обещаю! - Но я совсем ничего о ней не знаю! - отчаянно простонал Беран. - Только не давай ей кофе, она с него дуреет... - он начала загибать пальцы. - К тому же, ты хороший цветовод, не соскучитесь. - Я же уже сказал... - начал было Штефан, но он вздохнул и остановился. - У меня же нет выбора, да? - Умница! - захлопала в ладоши Эдегор, опрокидывая его чашку чая. - Всё решили за меня, представляешь? - поделился своими переживаниями с голубем Беран. Его уже не удивляло, что пернатый ждал его на лестнице. - Ох уж эти упорные существа... На улице все еще бушевала буря, так что Штефан решил взять голубя с собой, чтобы тот не потерялся в этих вихрях. Голубь был весьма доволен этими обстоятельствами. Беран двигался довольно ровно, так что белый голубь заснул под его курткой. Скользнув взглядом по окнам своего дома, Штефан вдруг уставился на небо, в котором только что отыграл свою роль закат. Еще неясные звезды дружески подмигивали ему, давая понять, что они уже знакомы. Рядом с его дверью все еще стоял горшок с растением, и черный голубь все так же мирно спал в нем. Парень уставился на всю эту картину в целом. Белый голубь заворочался у него под курткой, желая узнать, почему Беран так долго не двигается. - Цветовод, значит... - прошептал Штефан. - И не могущественное существо. Черный голубь проснулся и доверчиво уставился на него, покачиваясь в горшке. - Да гори оно все синим пламенем, - выругался Штефан, занося цветок и сонного голубя в квартиру. P.S. - Нечестно, нечестно! - Все для тебя, дорогая, - засмеялась Фрёйдис.