По осколкам своей Искры

Хеней втянула в себя атмосферу этой планеты и просто поняла, что не хочет открывать окуляры. Боялась. Боялась увидеть Шоквейва и вообще десептиконов. Корпус по ощущениям был восстановлен, но это ещё ничего не значило — может её починили только ради того, чтобы пережила эксперимент. Фем с горечью подумала, что теперь постоянно будет жить в страхе. — Я знаю, что ты уже не в оффлайне. Не притворяйся, — проворчал в стороне низкий хрипловатый голос, и автоботка попыталась стать частью платформы. Ретчет обречённо посмотрел на сие чудо, которое они откапали на развалинах: молодая, ещё, наверное, и наполненная идеалистическими убеждениями, фем не внушала доверия. Не смотря на то, что автоботы вроде нашли союзника, на искре всё равно осел осадок лёгкого разочарования — им нужен был воин, а не хрупкая фемочка. Но ещё ничего неизвестно, и было бы очень хорошо, если данная особа оказалась в бою такой же ловкой, как и Арси. Хотя первая реакция заставляла сомневаться — время покажет. — Может, ты всё-таки соизволишь посмотреть на своих спасителей, не вечно же лежать на платформе, — бросил Ретчет, проверяя формулу ИсЭн-а на наличие ошибок. Хеней сначала не поняла всего смысла фразы, но когда до неё дошло, то аккуратно приподняла манипулятор и с какой-то внутренней радостью его опустила — блокираторов не было. Голубая оптика наконец-то засветилась мягким светом, губы дрогнули в мимолётной улыбке. Фем распустила энергетические поля и едва не запрыгала от счастья, потому что рядом находился мех, обладающий плавным рисунком излучения искры. Автобот. У десептиконов рисунок представлял собой резкие линии, в узлах которых сосредотачивались более мощные энергетические волны излучений, у алозначных потоки распределялись равномерно. Фем аккуратно привстала и посмотрела в сторону, откуда исходил голос. Ретчет приподнял надлинзовую дугу, удивляясь такому наивному и оживленному взгляду. Пациентка с несколько кликов рассматривала его с неподдельным шоком, в полях искрилась радость, а потом как-то угасла, или медику так показалось. Хеней смотрела на другого, незнакомого ей автобота, и понимала, что, собственно, ничего не изменилось: наверняка продолжается война, погибают кибертронцы, произносятся длинные речи во имя свободы и власти. Да, она стала на сторону тех, кто может вовремя подать манипулятор, но это не меняло происходящего. Война. Фем уныло обвела взглядом обшарпанный отсек, даже сейчас продолжавший блистать чистотой, что говорило об аккуратности, и, наконец, оценивающе посмотрела на обладателя. Крепко сложенный мех чуть прищуренной тусклой оптикой уставился на неё. Хеней почувствовала, как скраплеты своими тонкими лапками стали перебирать её проводку. — Ну? — Автоботка просто не знала с чего начать разговор. — Что «ну»? — Нетерпеливо скрипнул Ретчет, мысленно взывая Праймаса на помощь. Фем ему было жалко из-за невинного взгляда и из-за бетской неуверенности, но в это же время умудрившейся выжить на войне. Перебежчица что ли? Да нет, не похожа, хотя кто её знает? — Где я, и как вас зовут? — Фем внутренне сжалась, побаиваясь, что ляпнула что-то не то. — Ты на планете Земля, — устало откликнулся доктор, — зовут меня Ретчетом, если тебе не известно. Теперь я хочу узнать твой позывной, из-за чего ты, собственно, оказалась в плену и как. — Меня схватил Шоквейв ещё на Кибертроне, когда я отправилась на поиски энергона, — Хеней передёрнула плечом, раздумывая, как бы преподать информацию автоботам, чтобы не опуститься в их оптике окончательно, — и позже… Фем опустила оптику и поняла, что отпираться от предательства фракции глупо — правда всё равно когда-нибудь всплывёт. Она с несвойственной ей злостью посмотрела на знаменитого медика и стала говорить. Все душевные переживания и правду. Безжалостную, жестокую, противную, словно тянущее ощущение раскалённой плазмы на корпусе, правду. *** Мегатрон, признаться, плохо был знаком с Шоквейвом, как с личностью. О прошлом он знал достаточно, но только понаслышке и с разведданных Саундвейва, да и лорду было достаточно преданности и огромного вклада в инженерию армии десептиконов. Серебристый десептикон перевел взгляд рубиновой оптики на спокойного учёного и чуть поморщился от ощущения мощного, даже давящего, но нестабильного эмоционального поля — к этому приходилось снова привыкать. Большой когтистый манипулятор с небрежным изяществом взял осколок и по существу носитель эндоматериала: — … мне не терпится увидеть, как моя армия зверей растопчет человечество. Шоквейв ровным размеренным тоном отвечал на вопросы лорда, однако ощущение мутной грани между настоящим и воспоминаниями всё равно давило на процессор. Закодированные файлы открывались медленно, но уже расшифрованные обрывки телепались в оперативной памяти, отвлекая от основных задач. Иногда в голове почему-то всплывали образы его становления в каонском обществе — эта информация не была скрыта, но вызывала в искре некое подобие боли или чего-то подобного. Тоска? Наверное, это было самое подходящее слово. Выброшенному подобно металлолому меху приходилось выживать всеми способами и маленькими, очень маленькими шажками продвигаться вперёд, чтобы выползти из омута нищеты. Его нашёл тогда Саундвейв, отыскал среди тысяч искр будущее светило науки во время первых бунтов и упоминаний нового понятия «десептиконы». Потом стало легче, получивший славу и уважение Мегатрон обеспечил ему место около себя, позволил заняться любимым делом и открыл хорошие перспективы. Однолинзовый десептикон мотнул шлемом, отгоняя неприятные воспоминания. Если при более ранних анализах эта информация не вызывала ровным счётом ничего, то сейчас ощущалась лёгкая тень позора за унижения. Но Шоквейв ни о чём не жалел, потому что прошлого не воротишь, время вспять не повернёшь. Мегатрон положил осколок на панель сканирования и удалился, чтобы не мешать своему наиболее ценному специалисту. Проект «Предакон» был крайне важен и значим для окончательной победы в этой войне. Учёный проводил лорда задумчивым взглядом и запустил программу восстановления КНК. Он смотрел на улыбающегося стажера и вслушивался в его иногда прямо-таки спарксковские восхищённые попискивания. Неудивительно. Система «Телетраан-1», как и решили назвать ИскИн, работала исправно, а уж скорость выполнения операций и впрямь заслуживала десятибалльной оценки из десяти. Его это радовало. Вышедший из бетдома и сумевший получить хорошее образование, он пытался брать от актива всё, что ему давали, чтобы не оказаться в низах. Что-то ему подсказывало, что это общество в скором времени разрушится из-за ужесточившихся законов и всё большего количества протестантов. Массы недовольных ржавой лапой передавали свои взгляды по всей планете. Или же наоборот являлись кристаллами живительного энергона, чтобы спасти кибертронцев от самих себя? Это был сложный вопрос, но он уже знал, за кем пойдёт, если, не дай Праймас, митинги приобретут более революционный настрой. Он не был простым мехом, которого можно заманить парой слов, но что-то в этом горячем гладиаторе Каона всё равно было. Что-то, что заставляло идти сотни, тысячи мехов за ним. Мегатронус. Молодой, однако уже повидавший чёрные оттенки актива, пылкий, но умеющий контролировать свою силу и вовремя остановиться, сообразительный, ещё не проигравший ни одного боя, подающий большие надежды. Шум толпы раздражает слуховые датчики, но он упрямо поджимает губы, понимая, что это только начало. Далее последует нудная церемония представления всех мехов, учувствовавших в создании ИскИн-а, потом куча вопросов, на которые необходимо дать ответы и прочие «прелести» таких мероприятий. Полный шлак. Путей для отступления тоже нет, придется терпеть. Юнлинг рядом тоже корчит кислую мину, словно ловля мысль наставника, но даже это, собственно, ничего не изменит… Шоквейв закончил просматривать воспоминание и понял лишь то, что это очередной кусочек большого пазла, гордо именуемого его прошлым. Вообще из этого обрывка он лишь узнал только то, что участвовал в создании знаменитого Телетраана-1, который десептиконы уничтожили при захвате одной из основных автоботских баз, не более. Вопросов оказалось много, а ответов — ни одного. Учёный убрал осколок в специальную ёмкость и сохранил восстановленную КНК. В тишине затихших приборов раздался щелчок, которым сопровождалось нажатие кнопки — мягкое фиолетовое освещение рассеялось из-за прерывания подачи электричества. Шоквейв вышел.