Лягушка в молоке

      Прошло уже полгода, а я еще не занималась проблемой следующего лета. Замечательно, что на летних каникулах бармен поможет нам перебраться в безопасную сельскую местность. Дожилась, я радовалась возможности попасть в приют! Хотя, чего там удивляться, пусть впроголодь, но в приюте можно было жить. Да и деревни не бомбили так яростно, как столицу. Сплошные плюсы. По крайней мере, продукты по карточкам точно попадали к каждому ребёнку из заведения миссис Коул. Сухари я запасала с первого сентября, на автомате, поэтому совсем голодать не буду. Однако попытаться остаться в магическом мире стоило.       Я решила поступить типично по-слизерински и перекинуть проблему на чужие плечи. Для этого мне нужно было побывать в Хогсмиде. К счастью, разрешение на посещение магической деревни у нас было. Его подписал сторож в одну из редких минут просветления. Взамен он взял с нас честное слово, что мы не будем там напиваться. В качестве антипримера он привёл себя. Том в ужасе заверил, что злоупотреблять спиртным не собирается даже во взрослом возрасте. Сторож почесал бородёнку и ответил, что такое жестокое обещание он брать с нас не собирается, аргументировав тем, что жизнь — штука сложная. В любом случае, мы подсунули сторожу бумажки на все последующие года обучения, раз уж выдалась такая возможность. Короче, в деревню я ходила совершенно законно. Признаюсь, я решила подгадать и разжалобить старосту школы.       Гриффиндорец Дэниэл Джакобсон меня не подвёл. Совершенно «случайно» мы пересеклись в Хогсмиде, где я вытирала слёзы, читая «Таймс», прикреплённый на доске объявлений. «Таймс» и «Ежедневный пророк» вывешивались ежедневно с начала войны, я специально ходила в деревню ради прессы. Мне пришлось караулить старосту битых полтора часа, так что я реально замёрзла и выглядела бледно. Он не смог пройти мимо рыданий школьницы, поэтому подошёл и заботливо поинтересовался, что же меня так расстроило. Дальше вложить ему в голову умную мысль об опасностях, подстерегающих наших учеников из обычных семей, было делом техники. Мистер Джакобсон был настолько благороден, что напоил меня чаем в пабе «Три метлы» за свой счёт. Я рассказывала о бомбёжках и беззащитных детях, о пылающих кварталах и прочих ужасах. Итогом моего красноречия я осталась довольна. Том сказал, что мной гордится, Абраксас и Антонин посматривали на меня с уважением. Среди учеников пошла гулять петиция, которую требовалось подписать. Это было открытое письмо к Попечительскому совету с просьбой о предоставлении убежища в школе на летние каникулы магллорождённым и полукровкам. Подписали практически все. Письмо с тремя сотнями подписей было торжественно передано заместителю директора. Эх, промахнулась я. Грифы обожали своего декана и безгранично ему доверяли. Ещё бы, стопроцентно Светлый маг с доказательством святости на куцем плече. Когда Дамблдор обнимал старосту и называл его инициативу «похвальной», я уловила его смеющийся взгляд. Сука, он всё понял. С этой минуты я смиренно ожидала его ответного хода. Дождалась, в последний день первого семестра нам торжественно объявили, что магглорождённые будут летом размещены в Хогсмиде, в гостинице «Кабанья голова», где они будут ухаживать за садом и помогать жителям деревни. Письменное согласие родителей требовалось предоставить до первого марта для составления списков.       Зашибись, вот ведь тварь бородатая. Изящно вывернулся, мне до него далеко. Братцу денег за учеников отвалят, Дамблдору респект со всех сторон и очки к святости, а полукровки в пролёте. То есть полечу я летом в родной приют сизым голубем. Я утешила себя тем, что расту в интригах и наблюдаю работу мастера в действии. Даже в файлах Медицинского крыла указывался статус крови ученика, мы с Томом были записаны, как полукровки. Облом, однако. Я опять попыталась и проиграла.       У меня оставался еще один запасной вариант — поместье Малфоя. На зимние каникулы Том уезжал туда с ребятами. Меня не позвали, Абраксас смущённо объяснил, что в домике только две кровати: на одной вдвоём будут спать две мамы, а на второй с трудом разместятся трое мальчишек. Я совершенно не обиделась, но мне пришлось уговаривать Тома съездить в гости, он не хотел оставлять меня одну.       — Езжай, разведай там всё, а к лету придумаем, как вместе в гости попасть.       Том сразу сообразил, что именно я хочу, и активно начал развивать идею.       — Ты права, вдруг там можно пару комнат восстановить в этом их старом замке, летом тепло, будет, где переночевать. И еще я разузнаю, можно ли там колдовать несовершеннолетним, есть ли лес с какой живностью рядом, можно ли охотой прожить…       Я всучила Тому две банки тушёнки из наших скудных запасов и отправила в гости с подарком. Тентакула тайно поделилась со мной двумя стручками, так что я приготовила подарки для мальчишек. Всем троим я связала объёмные шарфы и тёплые перчатки.       Я проводила их на поезд и вернулась в замок. В этом году многие ученики предпочли остаться в школе, два стола из четырёх были заняты почти полностью. Магглорождённые смотрели на Дамблдора с обожанием, он благосклонно внимал. Я кляла себя последними словами, сама лично укрепила его позиции. Дура, ну какая же я дура. Уверена, он прочухал фишку и теперь будет разыгрывать карту защитника сирых и убогих.       В расстройстве я ушла к фасоли и жаловалась на свою глупость. Тентакула обеспокоенно стучала стручками и пыталась вытирать мои злые слёзы листочками. Я долго не могла успокоиться, даже вечером жаловалась на несправедливость мира кошкам всех расцветок. Мне опять оставили котов со всего Слизерина, они доверчиво мурчали и прижимались тёплыми бочками. Кошки меня успокоили, я примирилась с поражением и сосредоточилась на повседневных делах. Госпожа Хэлси осталась на каникулы на своём посту, детей в замке было много, постоянно что-то случалось. Например, в Больничное крыло попал первокурсник с Гриффиндора, Рубеус Хагрид. Этот здоровенный мальчишка с разумом пятилетнего карапуза умудрился схватить голыми руками пеплозмея, который танцевал в небольшом костре у сторожки. Завхоз решил сжечь какие-то отходы, разжёг костер и отошёл буквально на минутку. Мистер Принг был дядькой ответственным, так что мы с госпожой Хэлси ему поверили. Он на своих тощих плечах притащил ущербного головой великана без сознания, с дымящимися красными руками. Технически, Рубеус был полувеликаном. Отец его был человеком и магом, а мамаша — великаншей. Как в здравом уме можно скреститься с великаншей — выше моего понимания. В любом случае, это чудо природы дожило до одиннадцати лет и попало на Гриффиндор. С ним постоянно что-то случалось, я опасалась, что до окончания школы он не доживёт. Он постоянно лез к самым опасным существам из коллекции профессора Кеттлберна. Рубеус называл их лапочками и пытался тискать. Звери прятались от него, как могли, но не проходило и месяца, чтобы Хагрид снова не оказался в Больничном крыле, то с переломом ноги после удара задним копытом гиппогрифа, то с разорванной ягодицей после укуса единорога, то с полуотгрызенным пальцем после обнимашек с нюхлером… Его травмы приводили меня в восторг, я получала ценную практику, но идиота было жалко.       В этот раз он превзошёл самого себя, даже госпожа Хэлси беспокоилась, что три пальца не спасти. Я была другого мнения, потому что первый раз в школе у меня в голове били барабаны. Пока медиковедьма побежала в кабинет директора, чтобы вызвать подкрепление из госпиталя Святого Мунго, а пострадавший был без сознания, я решила попробовать. Барабаны били гулко и зло, я подошла к мальчишке вплотную и взяла его за повреждённые руки. Мигом через меня прошла знакомая волна и выплеснулась из кончиков пальцев. Я пошатнулась и присела, а руки Хагрида на глазах начали приобретать нормальный вид. Он застонал и заметался, я быстро сунула ему обезболивающего зелья и принялась тихо поглаживать его по голове, успокаивая.       Так нас нашли двое приглашённых целителей из госпиталя. У них были великолепные лимонные мантии с магической эмблемой здравоохранения, маленькие шапочки, похожие на колпаки, и саквояжи с инструментами в руках. Я смотрела на них с завистью, потому что саквояж олицетворял собой фонендоскоп терапевта в моём мире. Саквояжи были только у целителей, даже моей дорогой медиковедьме саквояж не полагался. Это было больше, чем диплом в рамочке, это был ЗНАК.       Увидев нормальные руки потерпевшего, госпожа Хэлси удивлённо спросила, что произошло в её отсутствие. Я честно ответила, что в какой-то момент больной застонал, я, в соответствии с инструкциями, сразу же дала ему обезболивающее зелье и неожиданно обнаружила, что краснота с рук исчезла.       Целители добродушно посмеивались, называли госпожу Хэлси «коллегой» и предлагали опубликовать интересные случаи наблюдения за полувеликаном и особенностями его травм. Справедливости ради отмечу, что на Хагриде реально всё заживало, как на собаке. Излечение от ожога списали на магию организма невиданного гибрида человека и великана, ущипнули госпожу Хэлси за тощий зад, потрепали меня по подбородку и удалились.       Мы обе провожали небожителей тоскливыми влюбленными глазами. Боги спустились к нам с Олимпа и осветили наше убогое существование. Еще почти год мне снился прелестник в распахнутой лимонной мантии и делал мне всякие неприличные предложения. Проснувшись после очередного завлекательного сна, я с ужасом поняла, что меня догнал буйный переходный период. Впереди прыщи и гормональные встряски. Ладно, это я отвлеклась.       Пациент требовал нашего внимания, так что долго вздыхать нам не удалось. Хагрид полностью пришёл в себя на следующий день и отправился на поиски новых приключений. Каникулы пролетели, как один день. Вернулись весёлые мальчишки, они взахлёб рассказывали, как лазили по развалинам замка и нашли старый сундук с книгами, как гоняли пикси и искали лучшее бревно на Йельский ритуал.       Я соскучилась и с удовольствием слушала занимательные рассказы. Том расстроенно сказал, что домик действительно маленький и бедный, женщины перебиваются с хлеба на воду, но духом не падают. Книги, найденные в сундуке, здорово улучшили положение семьи Малфоев. Продавать их было дико жаль, но теперь у двух мам появились тёплые вещи и какой-никакой достаток. Я порадовалась за семью товарища, но с грустью поняла, что в приют ехать всё-таки придется. Том клятвенно пообещал, что летом постарается набрать соломы и самолично приготовить матрас, чтобы я смогла присоединиться к мальчишкам.       На этом и договорились. Честно говоря, я радовалась, что хотя бы Том избежит двухмесячного пребывания в приюте. Мне легче было приспособиться, за него я волновалась больше. Сухарей у меня полно, голодной не останусь, выкручусь как-нибудь. Тем более, я помнила, что с четырнадцати лет детей привлекали к дополнительной работе, даже деньги платили. Буду вязать для армии, магглорождённая девочка с Хаффлпаффа рассказывала, что для добровольных помощниц бесплатно выделялись спицы и пряжа.       Второй семестр ознаменовался увеличенными домашними заданиями и победами нашей сборной по квиддичу. На прорицаниях мы приступили к изучению хиромантии, оказалось, что я прекрасно читаю по линиям руки. Я улыбалась про себя, привет от неизвестного папаши. Полицейский отмечал, что он был знатным хиромантом. По гербологии мы изучали мандрагору, паскудные корешки верещали при моем появлении, как резаные. Они пытались от меня отползать и не давались в руки. Я сбегала к фасоли и вела с ней длинные задушевные разговоры.       Десятого апреля ко мне прилетела сова. Я мирно завтракала в Большом зале в компании Тома, когда прямо мне в тарелку шмякнулся небольшой красивый конверт. Я очень удивилась, потому что ни разу не получала почту. Это Том у нас вёл активную переписку: он общался с каким-то шотландским профессором по древним рунам, переписывался с капитаном квиддичной команды «Паддлмир Юнайтед», с которым познакомился на собрании клуба Слизней, еще с кем-то обменивался письмами.       У меня это было первое в жизни личное письмо, я открыла его с некоторым опасением. Это оказалась поздравительная открытка от бармена Тома, он желал мне всего самого наилучшего и дарил сертификат на семь дней проживания в своей гостинице. Я растерянно прижимала к груди оплаченную бронь с открытой датой и магической печатью-заверением и еле сдерживала слёзы. Первый раз в новой жизни меня поздравили с Днём Рождения! Том сидел рядом и легко улыбался.       — С Днём Рождения, Хел. Том прислал мне такое же письмо тридцать первого декабря. Я тебе не говорил, чтобы не портить сюрприз. Ты рада?       Я тоже отправляла Тому подарок на День Рождения, очередной вязаный свитер. Он честно таскал его всю зиму. Я совершенно не помнила про свой День Рождения, не до того было. А тут такой подарок! Я уже с беспокойством думала, как попаду в Косую аллею, чтобы собраться к школе. Путь из графства Ланкашир до Лондона неблизкий, да и кто меня сопроводит? А тут я получила королевский подарок, снимающий мои проблемы. Я чуть не разревелась от счастья. Тут влез Абраксас:       — Тома благодари. Он нашёл сундук, мама хотела его отблагодарить, а он попросил оплатить вам неделю в гостинице.       Я чуть не бросилась Тому на шею на глазах у всего зала, но сдержалась усилием воли. Просто сидела и глупо улыбалась. Том — настоящий мужчина, позаботился обо мне. Какой он у меня замечательный. Антонин прервал мои размышления, протянув маленькую коробочку:       — Это от нас с Абрашей. Не так круто, как тот подарок, но зато от души.       Целых два подарка! Боже мой, да у меня настоящий День Рождения! Трясущимися руками я открыла коробочку и нашла роскошный черепаховый гребень с цветными камушками. Я бережно вытащила его из коробочки и разглядывала со всех сторон.       Тони улыбнулся: — Это мамин. Она волосы обрезала, теперь короткую стрижку носит. Велела отдать хорошему человеку женского пола. Абраша коробочку зачаровал, теперь гребешок будет цвет менять под твою одежду. Нравится?       Мне безумно нравилось. Я целую неделю летала по школе, заколов волосы новым гребешком и сжимая в кармане бесценную бумагу. Дни летели стрелой, я разрывалась между библиотекой и теплицей, даже забросила походы в Больничное крыло.       Однажды меня вызвала госпожа Хэлси и здорово врезала за отравившихся первокурсников. Я стояла и хлопала глазами, не понимая, при чём тут я. Оказалось, виноват был Том. Он изобретал улучшенное заклятье стазиса для продуктов и скармливал младшекурсникам результаты своих опытов. Тут уже я взбесилась. Понимаю, он пытался найти способ утащить из Хогвартса замечательные жареные колбаски и куриные ножки, но при чём тут дети? Счастье ещё, что ученики отравились несильно и были уже излечены медиковедьмой. В этот день мы с Томом впервые поругались.       — Подумаешь, я же сам их в Больничное крыло отправил, и безоар был под рукой, чего ты кричишь?       Тони и Абраша яростно кивали, дескать, всё было под контролем. Пришлось провести ликбез по ботулизму, дизентерии, сальмонеллезу и прочих пищевым токсикоинфекциям. Мои увещевания успеха не имели, мне заявили, что у магов желудки лужёные и гвозди могут переваривать, они практически проверяли. От их откровений мне сделалось дурно, и я чуть было не свалилась в обморок, но вовремя вспомнила, что я не кисейная барышня. В лучших базарных традициях я орала минут пять, периодически срываясь на русский мат. Я взяла с них честное слово, что на детях экспериментов больше ставить не будут. Нехотя они согласились. Я знала, что Том серьёзно относится к своим обещаниям, поэтому перестала волноваться.       Оказалось, что напрасно. Через пару недель в Больничное крыло попали уже они трое. Про меня в школе поползли нехорошие слухи, дескать, я опоила трёх несчастных красавчиков любовным зельем, действие которого наконец-то закончилось. Меня вызвал Слагхорн и потребовал объяснений. Признаваться мне было не в чем, а сдавать мальчишек я не собиралась. Прослушав краткую лекцию о вреде неизвестных зелий, я получила трёхнедельную отработку у завхоза. Подумаешь, я отлично умела убираться без использования магии. Девицы на меня шипели, а мальчишки покаянно прятали глаза. «Триумвират» пытались избавить от моего пагубного влияния, но наткнулись на решительный отпор. Том и компания таскались за мной даже на отработки. Утончённый Малфой, задумчиво рассматривающий швабру с половой тряпкой, веселил меня от души. Тони Долохов разругался со своей разлюбезной Мэдисон из-за меня.       — Надоела. Только и ныла: что ты нашёл в этой страхолюдине? Что нашёл — душу. Настоящую. И дружбу. Бабы приходят и уходят, а друзья остаются навсегда. Да, Хел?       За меня ответил Малфой:       — Отец всегда говорил, что семья — главное. Ты и Том — семья. Значит, ты и нам — сестра. И ты очень даже симпатичная. По-своему. Ты не похожа на этих красавиц под копирку. В тебе стержень чувствуется. Ты — настоящая.       Так моя семья увеличилась еще на двух человек. Я не питала иллюзий по поводу своей внешности, как бы ни старались мальчишки уверить меня в моей неотразимости. Я резко подросла, рост у меня достиг метра семидесяти, мантии и форма стали мне короткими, но новых вещей взять было неоткуда. Я выпустила все запасы, но этого не хватило. Я была плохо одетой тощей каланчой без выраженных вторичных половых признаков и шарма. Талия выражена не была, задницы почти не имелось, груди не было в принципе. Доска, одним словом. Единственное, что в моей внешности изменилось к лучшему — это волосы. У меня отросла пышная вьющаяся чёрная грива, я безжалостно стягивала её гребнем. Втайне я гордилась своими волосами. Ну, ещё руки были хороши, они мне с первого дня нравились. Физиономия не радовала. Я была очень бледной, густые брови придавали лицу хмурое выражение, сухая кожа плотно охватывала скулы, щеки выглядели запавшими внутрь, никакого подобия ямочек на румяных щечках не наблюдалось. Румянца тоже не было вообще. В критических ситуациях я почему-то бледнела до синевы, а не краснела. На фоне модных розовощёких пышек с крутыми бёдрами я смотрелась бледно. Тут мне неожиданно помогла соседка, Натали Гойл. Она внезапно подарила мне щипчики для бровей и коробку румян. Давно ушли в прошлое наши стычки, мы стали хорошими приятельницами. Её неожиданная щедрость вскоре объяснилась: смущаясь, она попросила меня научить её вязать. Её жениху очень понравился свитер, который я сварганила по просьбе Натали. Она подарила его жениху, якобы связала сама. Я-то отрабатывала грядущее летнее пребывание Рекса в гостеприимном доме Гойлов, а Натали сама себя подставила. Пришлось тащить её в оранжерею к фасоли и совмещать приятное с полезным. Тентакула терпела Натали за возможность побыть в моём обществе. Почти месяц я убила на обучение, но оно того стоило. Счастливая Натали безропотно согласилась забрать Рекса на всё лето.       Я вздохнула с облегчением, пристроила мальчиков. Я думала было отправить Рекса с Томом, но они друг друга недолюбливали еще с первого дня знакомства.       Начались и закончились экзамены, в последний день Большой зал привычно украсился флагами Слизерина, Слагхорн получил кубок школы и сиял собственным светом. В сопровождении авроров мы добрались до Лондона, бармен встретил нас на вокзале. С ним рядом стояли две красивые женщины. Я сразу поняла, что это матери Тони и Абраксаса. Миссис Малфой держалась очень прямо и обладала утончённой красотой, мама Долохова была хрупкой шатенкой с выразительными глазами. Её портили скорбные складки у рта и короткий ёжик на голове, прикрытый беретом, но даже эти детали не могли скрыть её потрясающе правильных черт. Их лица преобразились и расцвели, когда дети бросились к ним. Они улыбались и тискали своих сыновей, а мы вежливо поздоровались с барменом и ждали чуть поодаль. Наконец они обратили на нас внимание, поздоровались с Томом и познакомились со мной. Аманда и Мария, у них были такие же красивые имена, как и певучие голоса. Мария Долохова забрала Тони и Абраксаса, а Аманда Малфой отправилась с нами в маленький городок Бернли, где теперь находился наш приют.       Новое здание приюта выглядело гораздо лучше прежнего, у главного входа стояли каменные львы, скалящиеся на посетителей. Перед домом был разбит большой парк, по дороге я видела множество детей, копошившихся в земле, все были деловиты и собранны. Миссис Коул нас ожидала, она стояла у лестницы и нетерпеливо посматривала на часы. Директриса приветливо поздоровалась с Томом и удивлённо покосилась на Аманду. Миссис Малфой была решительной женщиной и сходу предложила забрать Тома на всё лето. Она продемонстрировала директрисе какие-то бумаги, миссис Коул легко согласилась и отдала Тому карточки на семь недель, даже добавила карточки на приобретение одежды. Мы с Томом коротко простились, он заглядывал мне в глаза и клялся забрать меня при первой возможности, я снова перекрестила его и поцеловала в лоб, попросив беречь себя. Аманда наморщила лоб и удивлённо переводила взгляд с меня на Тома, а он обнял меня до хруста и пообещал прислать письмо.       Так я осталась совсем одна. Долго горевать мне не дали. Поскольку мне уже исполнилось четырнадцать, миссис Коул определила меня на молочную ферму в помощники. Мои робкие писки о спицах и пряже были категорически прерваны. На ферму, это нужно приюту, точка. Я смирилась и пошла переодеваться в новую форму. Хотя бы форма мне шла: рубашка и бриджи для верховой езды цвета хаки, тёмно-зеленый шерстяной пуловер и коричневые прочные сапоги. Головной убор также имелся, военизированная фуражка с козырьком того же цвета хаки. Даже коричневый кожаный ремень выдали, мне пришлось проделать в нём новую дырку. В таком виде я спустилась в холл и немедленно попала в цепкие руки мисс Кирк из Женской Сельскохозяйственной Армии, сокращённо ЖСА. Она оказалась компетентной и трудолюбивой, мы быстро нашли общий язык. Фермер был молодым жизнерадостным парнем с одной рукой, списанным из армии подчистую. Его звали Роберт Смит, он трогательно заглядывался на дамочку из ЖСА и тихонько вздыхал. Все втроём мы пахали от зари до поздней ночи. Даже жаловаться было невозможно, моя нагрузка была точно такой же, как у владельца и его помощницы. Зато молока я пила вдоволь, еще и в приют таскала. Хоть я и рыдала, но освоила верховую езду. Каждый вечер я гоняла лошадку до приюта и обратно, отвозя свежее молоко детям. Воспоминания о довольных мордашках малышей с молочными усиками согревали меня холодными ночами, проведенными на сеновале в сарае. Мисс Кирк спала рядом, кутаясь в куцее одеяло. Пожалуй, я устроилась даже лучше нее. У меня была старая (бывшая парадная) мантия Тома с еще действующими чарами крепости и яркости. Два года назад мы выбрали хорошую шерсть, мое тело отдыхало после жёсткого колючего, хотя и тёплого пуловера. Зато я много времени проводила на свежем воздухе. Я стерла руки в кровь, выгребая лопатой навоз, но меня снова выручила заживляющая мазь из запасов госпожи Хэлси. Травмы от неловкой верховой езды тоже отлично поддавались лечению зельями. Аптечка Слагхорна очень выручала меня этим летом.       Письма от Тома я перечитывала несколько раз, умная сипуха выбирала моменты, чтобы я забирала послания незаметно. Он писал, что они с ребятами ставят силки на птиц и учатся стрелять из арбалетов, что косят и сушат траву, набивая матрас для меня. Рукой Тони было написано: «Потерпи, всего полматраса осталось». Я в ответ писала, что пью молока вдоволь и много дышу свежим воздухом, езжу на лошади и живу неплохо, немного скучаю.       На самом деле я тосковала отчаянно, но стискивала зубы и запрещала себе торопить дни. Это лето очень отличалось от предыдущего, бомбёжек не было вообще. Странная клетка в домике фермера очень меня удивляла, пока не разъяснили, что это так называемое бомбоубежище Моррисона, названное по имени Герберта Моррисона, действующего министра внутренних дел. Около приюта в саду я увидела бомбоубежища другого типа — странные арочные конструкции из гофрированного металла, названные бомбоубежищами Андерсона. На крышах этих убежищ была насыпана земля, на ней даже росли какие-то вершки-корешки. Одно хорошо, я близко не подходила к растениям.       Карточки всё еще были в ходу, появились карточки на одежду. Поощрялось стремление к минимализму, с женских нарядов полностью исчезли плиссировка и декоративные детали, на мужских костюмах было всего по три пуговицы и два кармана. Обычной картиной стало наличие заплаток и обилие вязаных вещей. Все таскали с собой маски-противогазы на шнурке, для детей младше шестнадцати это было обязательным, взрослые были более свободны в этом отношении. Ночная светомаскировка строго соблюдалась, хотя налётов практически не было. Уже началось вторжение в СССР, Гитлер бросил все силы на борьбу с Советами. По вечерам мы втроём слушали радио, причём не только официальную станцию «Би-Би-Си», но и нацистскую волну. Дело в том, что информационные сообщения о важных новостях обычно отражали реальные факты, были вполне точными и часто успевали выходить в эфир раньше сообщений официальной радиостанции «Би-Би-Си» о тех же военных событиях. Пропагандистские комментарии были злобно талантливы и имели целью деморализовать боевой дух англичан, особенно старался так называемый «Лорд Гав-Гав». Ирландец американского происхождения вещал ярко и образно, но британцы не воспринимали его всерьёз. Я удивлялась особенностям британского характера и отмечала, что ирония помогает людям выживать. Над городом висели странные аэростаты, множество военных занимались разнообразными таинственными делами. Неподалеку от городка построили целый фальшивый промышленный комплекс, с целью дезинформировать фашистов. Его охраняли с утра до вечера, ночью хаотически включали свет, чтобы с воздуха было похоже на достойную цель. Особого эффекта сооружение не имело, самолеты немцев практически не появлялись, и это хорошо.       Меня заставили прослушать и расписаться за занятия по самообороне. Темы были нужными, хотя я выучила почти всё это на практике предыдущим летом. Например, тема «Маскировка ваших окон и использование противогаза», большое спасибо, светомаскировку я освоила в пустом здании приюта на пару с пьяным сторожем. Или «Противопожарные меры в военное время» я выучила в горящих кварталах Ист-Энда, когда носилась с вёдрами и пустыми носилками. «Поведение во время налёта» вообще вызвало у меня истерический хохот, мисс Кирк нахмурилась было, но я поделилась с ней практическими навыками ночёвок в метро, она даже извинилась.       Я почти привыкла и даже стала меньше уставать, как за мной пришёл Том. Он появился ранним утром, красивый и веселый. Он подошел ко мне, сверкая белозубой улыбкой, и счастливо выдохнул:       — Я вернулся, Хел. Я пришел за тобой, — протянув ко мне руку, он добавил: — Вместе навсегда?       Я тихонько шепнула:       — До самого конца, Том.       И попала в крепкие родные объятья.