А что, если?..

— Ты любил меня, теперь ты меня даже не знаешь… — что за хрень он несет? Это мамаша так успела промыть ему мозги? Господи, что с ним происходит? Почему у него такой надломленный голос, а взгляд такой, будто он сейчас совершит что-то ужасное и непоправимое, причём, осознавая это? И тут до меня снисходит понимание. Йен бросает меня. Твою мать! Это все расстройство! Он не может так поступить с нами, блять! — Я люблю тебя, — жалко говорю я, хотя понимаю, что в этот раз я ничего не смогу изменить этими словами. Я не слышу, что он говорит. Я продолжаю шептать, что люблю его. — Так значит, все? Ты бросаешь меня? — боже, скажи, что нет. Подойди ко мне, ударь в лицо за то, что я только посмел так подумать. Обними меня крепче и поцелуй. Сделай хоть что-нибудь, Йени! Но он стоит на месте. Смотрит на меня тяжелым остекленевшим взглядом. Про себя я считаю секунды до того, как пошлю очередной раз его в жопу, скрывая за этим долгожданное облегчение. Один, два… — Да, — все, что говорит он.  Блеять. Этого не может быть. В моем мозгу крутится его краткий ответ, с каждым разом все больнее и глубже врезаясь в мое сердце. Знаете, в книгах не пишут всей правды про расставания. Это намного хуже, чем в книгах. От боли у тебя нет сил даже на слезы. Ты резко погружаешься в темноту. Вокруг тебя тишина и у тебя нет никакого желания вылезать из нее. Но тут ты полностью осознаешь, что произошло. Смысл моей жизни потерян. Мне не за что бороться, ведь моим миром был он. Этот высокий парнишка с рыжими волосами и зелеными проникающими в самую душу глазами. Мои чувства намного сильнее любви. Этот парень для меня все. Я не могу его потерять. Но я вижу в его глазах непоколебимость. Вот же чертово расстройство. — Микки! — я инстинктивно поворачиваю голову и вижу ту суку, которую я еще недавно почти прикончил. — Это Сэмми? — недоуменно спрашивает у меня Йен. — Черт, у нее ствол. Микки, быстро беги в дом! Но я не двигаюсь. А зачем? Если он не хочет быть со мной, мне больше нечего делать в этом мире. — Ты иди, я сейчас, — сказал я ему с легкой улыбкой на губах. Он сказал мне тогда, на площадке, что не хочет, чтобы я был сопливым, заботливым романтиком. Но я являюсь таким, просто прячу это за грубостью. Ведь в этом мире выживают самые дерзкие. И он это знает. Всегда знал. Знал с самого начала. Уже тогда, на моей кровати, я проявил слабость. Я не смог ударить его, смотря в эти глаза. У него был такой беззащитный взгляд. И сейчас он смотрит точно так же. Внутри моего сердца загорается маленький огонек надежды. — Ты сдурел, Милкович?! Она застрелит тебя! — И что? Меня больше ничего не держит, — я уже не мог сдержать улыбку. Я наслаждался последними секундами счастья. Я впервые смог добиться от него хоть каких-то эмоций за последнее время. Я впитываю его образ, как лучи солнца трава после недельных проливных дождей. Посылаю ему свою последнюю лучезарную улыбку, влюбленный взгляд и поворачиваюсь навстречу свей будущей смерти. — Сэмми! Как жизнь? Вижу, славно, раз еще не лежишь в гробу. — Это ты чуть не убил меня, козел вонючий! Тебе пиздец! — Стой, Сэмми! Не убивай его! — уже слишком поздно, подумал я отстраненно. Я смотрел на ствол в руках этой тупой блондинки, но не чувствовал страха. Я был полностью готов. Я перевел взгляд на глаза Сэмми. Зрачки сильно расширены. Опять нанюхалась наркоты. А я ради тебя, неблагодарный рыжий лобок, бросил. Я все ради тебя бросил. Когда я был нужен тебе, то всегда был рядом. Не смотря на то, как бы это было трудно. Но когда тебя стала напрягать твоя болезнь, ты сразу ушел. Ты не любишь меня так же, как я тебя. Теперь ты сам по себе, малыш. Больше я не буду с тобой рядом. -Давай же! Сделай это, дрянная шлюха! — у этой сучки скоро потечет слюна изо рта от злости. Ее руки, удерживающие пистолет, дрожали от желания впиться мне в глотку. Затем все происходит словно в замедленной съемке. Вот она резко направляет пистолет на меня, спускает курок и я слышу выстрел. Пуля медленно летит в моем направлении. Всего лишь на одно мгновение я задумываюсь о том, что смог бы уклониться от выстрела. Я бы смог уговорить Йена. Мы бы снова были вместе и никакое биполярное расстройство нам не помешало бы. А потом на меня что-то наваливается и я падаю. Я испытываю адскую боль в груди, которая пронизывает меня насквозь. Издалека моего сознания я слышу какие-то проклятия от Сэмми и звук быстрых удаляющихся шагов. Опять сбежала, тварь! Я чувствую, как что-то мокрое и липкое промочило насквозь мою одежду. Я пытаюсь поднять руку и потрогать грудь, но мое тело вновь опаляет невыносимая волна агонии. Я открываю глаза и вижу, что на меня смотрят наполненные болью глаза Йена. Превозмогая агонию, поднимаю руку и мягко провожу ею по его бледной щеке, с сожалением понимая, что сегодня я умру не один. — Зачем? — зачем ты это делаешь? Ведь ты бросил меня в этом мире… — тяжело хриплю я, понимая, что уже почти не чувствую на себе вес так полюбившегося тела. — Помирать, так вместе, — прошептал он мне в ухо, осторожно касаясь его пересохшими губами, — я не могу тебя отпустить. Думал, что тебе будет лучше без меня, но я не могу… И все-таки он меня любит. Так же сильно и отчаянно. Он берет мое лицо и тратит свои последние силы на поцелуй. Он не прощался со мной, нет. Это скорее был обещающий поцелуй. Обещание того, что скоро мы снова встретимся, но уже совсем в другом месте. Мы лежали в обнимку на асфальте. Наша кровь давно перемешалась. Йен уже не дышал, но я все равно погладил его по волосам. Я чувствовал, что и мой конец уже близок и хотел насладиться последними мгновениями этой жизни.Хоть я и понимаю, что мы скоро снова увидимся, мне все равно больно от того, что я отчасти виновен в его смерти. Он должен был прожит долгую счастливую жизнь, а тут появляюсь я и он умирает. На мои глаза наворачиваются слезы. Прижимаю Йена еще ближе к себе, если такое вообще возможно. Я слышу истошный крик Фионы. Она кричит кому-то, чтобы вызвали скорую помощь, но мне плевать. Сейчас я хочу лишь одного: навсегда оставаться в этих объятиях. Последний раз в этой жизни вглядываюсь в лицо моего любимого сокровища, который уже второй раз похож на мокрую крысу. Медленно закрываю глаза и окунаюсь в блаженную темноту, в которой нет этой боли. Моей последней мыслью было: «А умирать в объятиях любимого человека очень даже приятно.»