Подарок

Щелчок переговорного устройства нарушает тишину кабинета. Хозяин поднимает побелевшую голову от бумаг: посетитель – тоненькая детская фигурка – выделяется на фоне дверного проёма. Кивком головы сидящий приглашает мальчика войти. Получасом позднее к главному входу здания префектуры подъезжает приземистый автомобиль. Двое – пожилой мужчина и рыжий мальчик лет одиннадцати – садятся на заднее сиденье, и машина трогается. Когда вид на фасад освобождается, становится заметен старый велосипед, в спешке брошенный прямо у цветочной клумбы. В это время на другом конце города в старом квартале Мияма в доме за высоким забором царит безмолвие. В доме, где гомон – обычное дело; там с раннего утра слышатся окрики распоряжений, а ближе к вечеру командные возгласы тренирующихся заглушаются чрезмерно зычным девичьим голосом, доказывающим прописную истину очередной жертве. Когда иссякают остальные аргументы, в ход идёт самый весомый: имя, произносимое здесь с истинным уважением. Похоже, он специалист в самых различных областях человеческого знания: и в физике, и в химии, в математике и в черчении, в астрономии... даже в иностранных языках. Нынешний спор посвящён важной теме; впрочем, о пустяках в этом доме не спорят – в этом доме, вообще говоря, и спорить-то не положено никому, кроме одной несносной девчонки, – но сегодня мы слышим и второй голос. И так он звучит, что первый сразу стихает, а потом и вовсе замолкает. Второй голос продолжает вести речь, и, когда он заканчивает, первого мы уже не слышим – только топот бегущих ног да треск со всей силы задвигаемых сёдзи. Парой месяцев позже в доме собирали чемоданы. Вещи никак не желали укладываться, сколько хозяйка комнаты ни пыталась их запихнуть. В конце концов спальню огласил разъярённый вопль, и чемодан был сброшен с кровати. Содержимое, вывалившись, разлетелось по всему полу в шесть татами; рухнув рядом с поверженным врагом, девушка взъерошила кучу тряпок и затихла. Уже почти девять. Райга-сенсей строго следит за режимом дня своих подопечных, и для внучки исключения не делает. Во всём, что касается её быта, распорядка школьных занятий, клубов и прочего, призванного развивать тело и разум, приходится равняться на гуми -- шайку оболтусов. Только той так шутить позволительно, за кем с детских лет, точно няньки, таскается весь состав Городского клуба кендо: девчушку с синаем опытные бойцы звали не иначе как Фудзи-не и принимали равным членом команды. Если бы в школе кто-нибудь вздумал задеть маленькую Фудзимуру, тотчас отыскалась бы дюжина старших братьев, готовых встать на защиту всеобщей любимицы, но обидчиков не находилось. Тайга и сама прекрасно умела постоять за себя -- авторитет её среди сверстников был прочен. Но так продолжалось ровно до старших классов: когда речь зашла о выборе дальнейшего пути, Фудзимура, председатель школьного клуба кендо, оказалась на распутье, войдя в многочисленный клан будущих выпускников. Быть может, семья помогла бы ей сделать правильный выбор, но на беду дома и Фудзимуры-сенсея лично в город вернулся его давний знакомый из тех, чей визит может почтить любого, но только краткая встреча, а не вежливое уведомление о постоянном соседстве. Тогдашний гость вначале очень порадовал владельца Клуба кендо – человека разностороннего и много повидавшего. Они провели долгую беседу за горячим саке, а подарок, преподнесённый старому ценителю оружия, занял почётное место в обширной коллекции. Когда же пришелец заговорил о том, что ищет дом, где смог бы обрести покой, старому воину стало ясно: это не просьба о помощи – это мольба о спасении. Когда-то давно странник сохранил ему палец, теперь пришло время возвращать долг. Что ж, жизнь ребёнка куда весомей потерянной конечности, и Фудзимура-сенсей позволил гостю остаться в его городе. С тех пор в доме Фудзимура всё чаще появляется невысокий угрюмого вида человек. В вечно спутанных обросших волосах его пробивается седина, а сухое лицо испещрено ранними морщинами. Морщины бывают двух типов: те, что рождаются от частых улыбок, и следы пережитого, отмечающие на челе жизненный путь. Когда Тайга смотрела на Эмию-сана, ей казалось, он так же стар, как и Райга-сенсей. Но если дед её в свои почти шесть десятков был крепок и духом, и телом, то уже походка гостя говорила о слабом здоровье или почтенном возрасте. Однако вскоре выяснилось: у Эмии-сана был маленький сын, а это кое о чём да говорит. Долго, дольше положенного Тайгу терзали догадки – такого срока хватает, чтобы воображение начало помогать ушам и глазам докопаться до истины. Но однажды она открылась сама собой. В старшей школе, особенно если ты входишь в какой-нибудь комитет или возглавляешь клуб, остаётся мало времени на всякую ерунду, а если клуб национального вида спорта — твой семейный бизнес, то и подавно. После занятий наследницу клана ждала её шайка балбесов – основной состав клуба, чьи ежедневные тренировки отнимали последние силы и время. Ну, т. е. должны были отнимать по мудрой задумке старшего Фудзимуры. Только всё чаще наблюдалось удивительное: внучка после додзё исчезала в неизвестном направлении. Хотя направление, оказалось, вполне известное: опушка леса на склоне горы Энзо. Вообще-то те края посещались обычно парами, но его крови свойственна осторожность, поэтому старик Фудзимура решил окончательно выяснить что к чему, велев проследить за беглянкой. Каково было негодование главы семьи, когда правда всплыла наружу: эти двое за его спиной! Как? Как такое возможно? Рассуждать и философствовать Фудзимура не стал, а принялся действовать, что и полагается человеку его ранга: на следующий же день виновные предстали пред очи кумитё. Лёжа на разбросанных вещах, Тайга с улыбкой вспоминала лицо дедушки тем утром. А следующее их с Кирицугу-саном занятие прошло уже на домашнем стрельбище. У дедушки прекрасная коллекция различного огнестрельного оружия. Имеются там и антикварные образцы хинава-дзю начала 17 века, и самые современные новинки: от компактного Calico M950 до оснащённого различными дополнительными устройствами слежения и наводки Walther WA 2000 – все модели действующие. Лучшим же по признанию самого владельца сокровищницы было одно чудное изделие -- спортивный пистолет марки Thomas Gibson Center. Уже то, что изначально это было не боевое оружие, выделяло его из общей массы превосходных образчиков смертоносного мастерства. Однозарядный, с длинным для пистолета стволом, слегка неуклюжий и простоватый на вид Contender выглядел чужеродно на фоне остального многообразия. Но именно его дедушка ценил больше всего – подарок Кирицугу-сана. Она ни разу не видела, чтобы он брал этот пистолет в руки. А другие брал. Объясняя устройство очередного спускового механизма, разбирая, вновь собирая металлические игрушки, он в итоге всегда использовал их по назначению. Стрелял Кирицугу-сан почти не целясь – движения его были слишком быстры даже для её тренированного глаза. Иногда временами присутствующий старик Фудзимура утешительно подшучивал, что, сойдись они в додзё, первенство было бы за ней. Но Тайга понимала: да, у неё есть сила и техника, вероятно, она бы выиграла, сразись они на синаях, но первенство в любом случае всегда останется за Кирицугу-саном. В те краткие мгновения, когда его рука скользила, оттягивая затвор, вкладывая патрон, поднималась для выстрела, когда палец его мягко жал на спусковой крючок – на бесконечно малые мгновения глаза этого человека переставали быть глазами смиренной тени – взглядом достигшего цели смотрел он на мишень, точно не картонный силуэт представал перед его взором, а нечто никому не зримое, нечто, что не даст тебе промахнуться. Наверно, такой взгляд и видели его противники, думалось ей тогда. Даже теперь, когда всё позади, когда и его, и её битвы закончены, она, оставаясь наедине с воспоминаниями, сжимает рукоять деревянного меча и пытается снова и снова победить врага, который отступает лишь перед подобным взглядом. Но в тот последний вечер перед отъездом вспоминалось ей совсем другое его выражение: появлялось оно, когда Кирицугу-сан пытался улыбаться. Губы его и правда складывались в подобие улыбки, но то, что обычно скрывалось где-то в глубине, отчего-то выходило на самую поверхность – усталость, усталость такая, какую вряд ли вылечишь, забившись в угол. Тайга никогда не спрашивала, откуда приехал Кирицугу-сан; что Сиро – его приёмный сын, узнала она гораздо позже. Да и потом поняла, что знание её об этом человеке ограничивается лишь дозволенным постичь из странного их общения. Дед учил её всю жизнь. Он всех учил, он всегда знал, что нужно делать, и всегда об этом говорил. Кирицугу – ни разу. И, тем не менее, пусть называет она, как все прочие, старого Фудзимуру «сенсеем», званием этим хочется наградить совсем другого человека – чужака, ставшего тем, кем мог бы стать единственный старший брат, будь он у неё, кем бы мог стать... отец, помни она его. Поразительно Судьба играет: ты чего-то жаждешь, мечтаешь о чём-то, и вдруг оказывается, что мечта – вот она, руку протяни. И ты протягиваешь. Тянешься к ней всеми силами, всё отрицаешь, всё, к чему шёл ранее, меняешь всё, чего достиг, на один только образ этого своего главного нового желания. И... получаешь его. Его получаешь, оглядываешься -- а там пустота. Когда она сидела в самолёте, и внизу плыли облака Страны Восходящего Солнца, казалось, вот, наконец-то свобода, наконец-то она сможет повидать мир, узнать тысячу интересных вещей, попробовать что угодно и сколько угодно, всего нахвататься, надышаться за годы пребывания человеком из дома Фудзимура. И только гораздо, гораздо позже пришло понимание: нужно ей было это затем лишь, чтобы прийти к человеку с усталыми глазами и рассказать о том, что видела, попробовала, узнала. Прошло время. В старом доме у кровати в своей комнате сидела девушка. Как и в прошлый раз, открытый чемодан распахнул клетчатый зев, как и в прошлый раз, по полу разбросаны скомканные вещи, как в прошлый раз, не остаётся никаких сил, и она падает ничком. Память о прошлом тяготила её тогда, память рисует картины давно ушедшего и сейчас. Но затем девушка встаёт. Проходит мимо чемодана, выходит в коридор. Минуя череду комнат, она оказывается у запертой двери. Остановит ли закрытая дверь человека дома Фудзимура? И вот она в святая святых – усыпальнице «Противника», который так и не смог отстоять своего хозяина. Фудзимура-сенсей знает, мальчику совсем не обязательно присутствовать на церемонии отпевания и кремации. Вовсе не потому, что похороны могут его ранить – если тебе одиннадцать, и ты провёл ночь рядом с телом своего отца, уже не стоит бояться никаких ритуалов. Но сейчас кое-кому очень нужно его присутствие. Так он и говорит младшему Эмия, пока они скользят в тонированном седане по узким улочкам Старого Города. Автомобиль останавливается перед домом с высоким забором. В доме их ждёт девушка. Когда они встречаются, происходит обмен; из рук в руки передаётся самое ценное, что было у ушедшего этой ночью: старику – оружие, женщине – ребёнок. С того дня прошло долгих пять лет. И время доказало: решения Фудзимуры-сенсея всегда верны. Только изредка молодой женщине, вечно куда-то спешащей и опаздывающей, громкоголосой и воинственной учительнице английского думается, что, возможно, с пистолетом управиться было бы куда проще.