ПЕРВОРОДНАЯ КРОВЬ. Ураган Алекс

С тех пор я ни разу не видела его. И даже сейчас не знаю, жив ли он. Моя подруга Катя встретила меня с удивлением и готовностью утешить. Она о чем-то спрашивала и получала в ответ лишь бессвязное бормотание – я безудержно рыдала. Она смогла уловить в моём плаче только фразу «Я больше его не увижу» и истолковала её по-своему. - Кого не увидишь? Ах, я так и знала, что у тебя кто-то есть! Нельзя же вечно в девках ходить! Но не плачь, милая, у тебя ещё появится сотня поклонников, а этого мерзавца, который тебя бросил, ты потом и не вспомнишь! - Какая же ты глупая! – рассердилась я на её слова и отвернулась к стене. Она нисколько не обиделась, так как понимала, что сейчас лучше всего оставить меня одну и дать мне время излить свои чувства. Мы с Катей познакомились ещё в школе и как-то сразу сдружились, несмотря на то что являемся полными противоположностями как по мировоззрению, так и по вкусам. Нам нравится разная музыка, разные фильмы, разные парни и даже предпочтения в еде у нас разные. И наверное мы никогда бы не нашли точек соприкосновения, если бы не одно важное обстоятельство, объединившее нас на многие годы: Катя, как и я, была сиротой, поэтому лучше других могла понять, что это такое. Её родители погибли в автокатастрофе, когда она была ещё девочкой, и Катя часто повторяла, что в машине должна была быть и она, если б не заболела ветрянкой. Но в тот день у неё поднялась температура, и родители решили оставить её у бабушки. Вот так детская болезнь спасла её от гибели. Так получилось, что нас посадили за одну парту, меня – циничную и молчаливую, и её – мрачную и несчастную после смерти родителей. И с тех пор мы подруги, хотя даже Кате я никогда не рассказывала о Маркусе. Это была та часть моей жизни, которую я хранила только для себя. Вот и теперь я молчала, уткнувшись в подушку. Разве было у меня право посвящать её в эту тайну? Катя решила, что меня бросил парень, чье существование я тщательно скрывала по каким-то причинам, и я не стала разубеждать её – так было спокойнее, и так я избежала ненужных вопросов по поводу своего переезда. Конечно, Катя, не будучи дурой, и раньше спрашивала, откуда у меня постоянно кем-то пополняемый счет в банке и кому принадлежит квартира, где я жила. Я отвечала, что все это мне досталось от дальнего родственника. Она делала вид, что верила, но, как полагаю, нашла для себя вполне логичное объяснение, сводящееся к тому, что у меня отношения с женатым и довольно обеспеченным мужчиной, который прячет меня от своей семьи. И мое появление на пороге со слезами было растолковано, как ожидаемое завершение столь сомнительной связи: он меня бросил, выгнал из квартиры и вернулся к своей супруге. Таким образом, мне не нужно было придумывать никаких других историй. На меня прикрепили ярлык «брошенка», и я действительно такой себя ощущала, хотя была уверена, что Маркус поступил так ради меня самой. Я пропустила несколько дней учебы и стажировки, притворившись больной, сидя у окна и теребя в руках то самое письмо, вскрыть которое обещала только в особом случае. Я надеялась, что этот случай не наступит, так как Маркус даст о себе знать. Позвонит, напишет, появится сам. Но время шло. Установленный месяц подходил к концу, с каждым новым утром все больше приводя меня в отчаяние. В последние три дня я не находила себе места и даже едва не сожгла письмо, рассердившись на своего спасителя, имевшего дурную привычку исчезать, когда ему заблагорассудиться. Слава Богу, я этого не сделала, иначе никогда не получила бы ответы на мучившие меня вопросы. Маркус не появился. Я прождала ещё два дня после истечения срока, пока не смирилась с ужасным фактом: я его больше не увижу. Тогда я, оставшись вечером одна, села у окна и дрожащими руками вскрыла письмо. Прочитанное настолько меня поразило, что сначала я решила, будто все это выдумки, что Маркус намеренно решил поиздеваться над моими чувствами. Но он бы не стал так поступать. Он всегда обо мне заботился, и даже его исчезновение – это проявление заботы. Письмо объясняло это. Оно объясняло все: мое чудесное выздоровление, наши редкие встречи, его исчезновение. Несмотря на нереальность прочитанного, где-то в глубине души я знала: все это чистая правда. До последней строчки. И теперь мозаика сложилась воедино. Вот только Маркуса это уже не вернет. С того дня прошло уже три года. Я надежно хранила письмо Маркуса, тщательно спрятав его от чужих глаз. За этот срок я научилась относиться к словам своего спасителя как к неотъемлемой части той таинственной жизни, которую он мне подарил. Не скажу, что я забыла о его предупреждениях, но со временем они обросли некой сказочностью, ведь в своей реальной и довольно обычной жизни я не нашла ни единого подтверждения тому, что узнала. Я перебрала множество сайтов в интернете и книг в библиотеке, но так и не отыскала каких-либо доказательств. Лишь легенды и заезженные стереотипы. Поэтому в конечном счете стала относиться к этому письму, да и вообще к той части моей жизни с Маркусом, как к волшебному происшествию, случившемуся со мной в юности и навсегда ушедшему в прошлое. Иногда я ловила себя на мысли, уж не безумен ли был мой загадочный спаситель? А, может, мне все это приснилось? Или это что-то вроде иллюзии, выдуманной мною, как в книгах Чака Паланика? Кто мог знать? Я продолжала учиться и жить, как и тысячи, нет – миллионы молодых студентов по всему миру. Рефераты, курсовые, работа, вечеринки, - всего понемногу и все так обычно, что вскоре после исчезновения Маркуса я почувствовала огромную тоску в сердце. Если раньше у меня была тайна, которая придавала моей жизни совсем новый, особенный вкус, то теперь, когда её не стало, вкус этот стал пресным и потерял всю свою прелесть. Меня расстраивал, а в совсем унылые минуты почти убивал тот факт, что теперь я стала как все и что веду обыденную, до ужаса скучную жизнь, где больше нет места таинственным незнакомцам и повествующим о странных и ужасных вещах письмам. У меня появилась опасная привычка прогуливаться глубоким вечером по городу, доходить до какого-нибудь моста, свешиваться вниз и заглядывать в молчаливые воды Невы; тогда у меня возникало уже ушедшее, но столь ценное чувство хрупкости жизни, ведь от смерти меня разделяли всего ничего один шаг и несколько секунд полета. Никогда меня не посещали мысли о самоубийстве: боже упаси, как это было бы глупо! Но в такие мгновения я ощущала навсегда ушедшее в прошлое чувство полноты и единения с миром. Я ощущала себя живой. Как это нелепо и наивно полагать, что мы все живые, если встаем по утрам и в течение целого дня занимаемся уже привычными делами. Нет. Мы все мертвецы, когда день изо дня повторяем одно и то же: работа, обед, работа, ужин, сон, работа… И так далее. Мертвые куклы, живущие по плану. В глубине души мы это понимаем, отчего и стараемся разнообразить свою жизнь встречами, прогулками и поездками, но, в основном, план остается планом. Я хотела быть живой, но не знала, что для этого нужно сделать. Просто чувствовала, что обыденность убивает меня каждый день, притупляя интерес к жизни. Впрочем, не всегда столь тягостные мысли теснились в моей голове. Бывали дни, когда мне хотелось заниматься совсем уж обычными вещами: уборкой, шопингом или фитнесом. Тогда Катя замечала, что наконец-то пришел тот самый, «нормальный настрой», и мы вместе шли куда-нибудь, чтоб развеяться. В тот вечер она уговаривала меня пойти с ней в клуб. День, сразу скажу, был неподходящим для такого рода развлечения: по учебе завал, на работе такая же ситуация, да ещё как назло одни недружелюбные лица в городе, вроде озлобленных на жизнь водителей и раздраженных продавцов. - Тебе просто необходимо выбраться куда-нибудь, Чун Ли! – причитала подруга, выбирая в шкафу для меня одежду, словно уже получила согласие. – Сколько можно горевать по поводу ушедшей любви? Пора найти нормального парня и навсегда вычеркнуть из жизни того старого поддонка, о котором ты все ещё думаешь! - Он не поддонок, и совсем не старый, - машинально отвечала я, а Катя уже остановила свой выбор на очень короткой юбке и теперь зрительно примеряла её на меня. «Интересно, а сколько в действительности было лет Маркусу? – подумала я неожиданно, вспомнив его письмо. – Даже представить страшно». - Думаю, тебе это подойдет, - подытожила подруга и принялась искать кофту. – Ты просто обязана пойти! В конце концов, когда я смогу познакомить тебя с моим Алексом? Мы уже ровно как два месяца встречаемся, а ты его ещё ни разу не видела! Все ясно. Вот где собака зарыта. Катя познакомилась с этим человеком два месяца назад и с тех пор прожужжала мне все уши по поводу того, какой он красивый, сексуальный, умный и прочее-прочее. Мне отводилась совсем скромная роль: слушать её хвальбы и восторгаться. Однако с этой ролью я не справилась, так как у меня заочно сложилось об Алексе не самое лучшее впечатление. На мой взгляд, он был самолюбив, эгоистичен и просто козел. Кате, разумеется, я об этом даже не заикалась. Но вот знакомиться со столь малоприятной личностью –нет уж, увольте. - Я не могу пойти, у меня много дел. - Это какие же? Опять весь вечер торчать у окна со своим дневником? Или смотреть телевизор? Да уж, очень важные дела! - Я не смотрю телевизор, - спокойно отвечала я, усаживаясь поудобнее и открывая книгу. - Мирра, так нельзя! Прошу тебя, сделай для меня одолжение и познакомься с ним! А заодно и повеселись!.. Она наговорила мне ещё много чего, приводя «факты» и «доводы», сравнивая и вспоминая старых дев, тоскливо сидящих на лавочке, и чем больше она говорила, тем сильнее чувствовала: вот-вот, и форт падет. - Ну хорошо, - наконец сдалась я, откладывая книгу. Приключения Томаса Вингфилда подождут. – Только с одним условием: как только я почувствую усталость, я уйду. И никакие твои уговоры не помогут. Мне завтра нужно с утра на лекцию. - Отлично! – обрадовалась она и протянула мне юбку. – Надевай! - Ну уж нет! Завязался спор, посыпались «факты» и «доводы», и спустя несколько минут мы пришли к компромиссу. Я все-таки надела юбку, а Катя наконец замолчала. И угораздило же меня согласиться! Едва мы зашли в клуб, я сразу же пожалела о своем решении по нескольким причинам. Во-первых, это было весьма элитное и дорогое заведение, где один коктейль стоил половины моей зарплаты. Впрочем, Катя тут же сказала, что Алекс за все заплатит. «То же мне радость, - отозвалась я мысленно, - ходить в должниках у этого типа». Во-вторых, юбка, которую я надела, привлекала уж очень много ненужного внимания. Если поначалу это льстило, доказывая, что мне есть чем гордиться, то после пятнадцати минут уже изрядно раздражало, так как любой подвыпивший посетитель видел в таком наряде нечто иное, как призыв действовать, зачастую весьма грубым и наглым способом. И, в-третьих, само это место было мне чуждо. Я не выношу пьяных людей, однообразную музыку и бесполезную болтовню. Так что едва ступив внутрь, я уже почувствовала острую необходимость уйти, но мне пришлось молчаливо смириться с судьбою. Нас встретил Максим, друг Алекса. Он провел к столику и заказал выпивку, объяснив, что Алекс задерживается и появится чуть позже. Это явно не пошло на пользу моему мнению о последнем. А вот Максим оказался довольно приятным молодым человеком, умеющим шутить по делу и поддержать беседу. К удивлению, он тоже учился в СПбГУ на моем же факультете, и, хоть по другой специальности, но знал и довольно неплохо немецкий, что тут же и продемонстрировал, процитировав Гёте. Катя явно поощряла нашу с ним беседу, усиленно делая вид, что занята своим телефоном, в котором, наверное, проходил розыгрыш десятилетия. Несмотря на то, что из Максима получился милый собеседник, поддерживать беседу в клубе - гиблое и неблагодарное дело, так как из-за громкой музыки приходилось постоянно переспрашивать. В конце концов, ожидание меня жутко утомило, и про себя я уже обзывала Катиного кавалера последними словами. Что и говорить, король! Вскоре у Максима закончилась выпивка, он направился в бар, чтобы заказать что-нибудь ещё, и я потеряла его из виду. Кате в этот момент кто-то позвонил, и она, даже не вспомнив про меня, бросилась в холл, подальше от громкой музыки, отвечать на звонок. И я оказалась одна-одинешенька за столиком. Нет ничего более неловкого и даже немного унизительного, чем остаться одной среди людей, которым до тебя нет никакого дела! Первые десять минут этой молчаливой пытки я надеялась на возвращение друзей, попивая свой коктейль, но потом с раздражением поняла, что они, черт бы их побрал, попросту про меня забыли! А я не из тех людей, кто способен заговорить с первым встречным и уже через четверть часа стать его лучшим другом! Тем более в местах, где я никогда не чувствовала себя уютно. Спустя полчаса мой убойный коктейль закончился, я почувствовала легкое головокружение и решила, что хватит с меня столь веселого ожидания. Наплевала на все и вышла в холл. Кати там не было, Максима тоже. Обозлившись на весь мир и безответственную подругу в частности, я направилась к выходу. На крыльце я едва отвязалась от приставаний подвыпивших студентов и быстрее зашагала прочь. Нужно было выйти к автобусной остановке, где можно было спокойно вызвать такси. Ох уж эти каблуки! Ох уж эта юбка! Я никогда не любила так одеваться. Мой стиль был более практичен для города. Никогда не понимала стремления русских красавиц к высоким каблукам. Наденут десятисантиметровые шпильки на тощие ноги и идут как курицы, застревая каблуками в асфальте! По крайней мере, такой курицей я себя ощущала, когда пыталась добраться до остановки. Мне нужно было преодолеть Троицкий мост, так называемый Мост Самоубийц, и я не могла не остановиться на миг возле перил, чтобы не заглянуть вниз. Конец мая; все вокруг дышало теплом и зарождающимся летом. Пахло цветами, фруктами и бензином. В основном, бензином. "Интересно? - спросила я себя, уткнувшись любопытным взглядом в тихую гладь Невы. - Что заставляет всех этих несчастных прыгать вниз, в холодные объятия реки? Неужели им не за чем жить? Что может быть настолько невыносимым, что мысль нахлебаться холодной воды им кажется милее, чем все жизненные испытания? Глупцы и трусы. Вот если бы они несколько лет провалялись на больничной койке, увидели бы, как их волосы каждое утро остаются на подушке, а слово "процедура" вызывает рвотный рефлекс...вот тогда бы они поняли, насколько это чудесно - жить!" Я закрыла глаза и чуть склонилась вперед. Ветер бил мне в лицо, и я наслаждалась его порывами, как наслаждалась чувством покоя и чего-то таинственного, особенного. Вглядываясь в яркие огни города, я ощущала столь желанную свободу от всего: мыслей, забот, вопросов. Но один из них все ж не хотел покидать меня и постоянно вертелся на языке: «Где же ты, Маркус?» На миг я забыла о том, что вокруг меня суетливый город, полный людей и машин, о том, что в квартале отсюда люди развлекаются в клубе, кто как может; что завтра начнется новый, обычный день, и я заранее могу рассказать, как он пройдет с точностью до минуты. Казалось, все это перестало существовать. Я была одна наедине с чем-то непознанным, почти что видела смерть в отблесках воды внизу, и столь близкое соседство не пугало а, наоборот, делало каждый новый вздох ещё более желанным, интригующим, словно сам воздух становился слаще… - Давай уже прыгай, а то надоело ждать, - насмешливый голос бесцеремонно вторгся в мое уединение, вернув к реальности. От неожиданности я едва не свалилась вниз! Дурацкий каблук застрял, голова немного кружилась от коктейля, и я вдруг почувствовала, как лечу вперед. Однако в последний момент чьи-то грубые руки схватили меня за юбку, дёрнули назад и - что самое возмутительное! - нагло ущипнули за ягодицу. Такое обращение оскорбило меня сильнее несостоявшегося падения. Я вырвалась из чужих рук и закричала: - Отпусти немедленно, извращенец! Мой каблук намертво застрял в дыре между железными прутьями, и я, выругавшись пару раз, кое-как выдернула туфлю из плена под наглый хохот. И только тогда обратила внимание на нарушителя спокойствия. И почувствовала себя униженной вдвойне. На меня смотрел высокий и очень красивый молодой брюнет со смелым, даже вызывающим взглядом. Модно одетый: в джинсы, рубаху и кожаную куртку, идеально подчеркивающие его стройность, - он производил впечатление человека, который слишком уверен в себе, чтобы его волновало чужое мнение, и который слишком умен, чтобы не волновало. Идеальная стрижка, дорогие часы на запястье. "Что и говорить, - рассердилась я, - красавчик, каких мало! Ему бы на обложку журнала или в кино соблазнителей играть! Уж лучше бы меня спас Квазимодо!" - Ты чуть не убил меня, идиот! - воскликнула я возмущенно, чтобы скрыть свое смущение. - Какого черта ты здесь вообще делаешь? Он изобразил на лице притворное удивление. - Вышел покурить и отвлечься. А тут какой-то полоумной приспичило покончить с жизнью. И ладно бы с крыши сиганула, а тут с моста. Как поэтично! - Не собиралась я прыгать! - Ты это врачам из психбольницы скажешь, ок? - усмехнулся он и достал из кармана пачку сигарет. Закурил одну. - Я тебя не видела. - А если бы видела, не прыгнула бы? - Спрыгнула бы ещё быстрее, - отпарировала я сквозь зубы. Мне не понравился этот заносчивый тип. - А ты забавная, - улыбнулся псевдоспаситель. - Ты что и вправду собиралась сигануть с моста? Нечто вроде "меня никто не понимает" и "бла-бла-бла"? - Я не собиралась прыгать, можешь успокоиться. - Наоборот, я подошел ближе, чтобы посмотреть. Ну и наглец! Неприятный и самоуверенный! - Ты наверное из этих? - спросил он. - Как их? Те, которые вечно хныкают, что мир несправедлив и жесток? Как их называют? Готы? Эмо? Или ещё какая-нибудь дребедень? - А ты, видимо, из тех, кто постоянно тратит папочкины деньги и тусуется в ночных клубах? Только потому, что больше не знает, чем заняться? - я очень рассердилась и не смогла уже сдержаться от язвительного тона. - Из тех, кто ездит на дорогих машинах, катает полуголых тупых девиц, а потом соревнуется с такими же никчемными друзьями, кто больше телочек снимет на ночь? Он вдруг сделал серьезное лицо, ни на миг не смутившись от моих слов, и с театральным выражениям ужаснулся: - О Боже, ты же права: я такой. Что же мне делать? Как мне спасти свою душу? - Иди к черту! - огрызнулась я и тем самым закончила наш милый разговор. Тут зазвонил телефон. Катя. Кто бы мог подумать, что она вспомнит обо мне? Под смешки своего нового "друга" я ответила на звонок. - Мирра? Ты где? Алекс уже приехал! Иди сюда немедленно, я тебя с ним познакомлю! Я на крыльце! Прежде чем я успела возразить, звонок оборвался. Возбужденная недавней перепалкой и желанием скорее избавиться от насмешливого взгляда за спиной, я зашагала обратно в клуб, слишком поздно сообразив, какую глупость совершила. Мой каблук, противно позвякивая от каждого шага, выгибался в сторону и не давал мне ступать ровно. Вот теперь я точно как курица! Кое-как сохраняя походку, я направилась в клуб. Я слышала, как наглец за спиной идет следом, и это заставило меня почувствовать себя ещё более униженной. Катя уже ждала меня у входа и помахала рукой, когда я стала приближаться. Я помахала в ответ. И только когда до подруги осталась пара шагов, поняла, что Катин жест обращен не ко мне. - Мирра, - схватила она меня за руку. - Хочу познакомить тебя с неподражаемым Алексом! Я развернулась с широкой натянутой улыбкой...и наткнулась на недавнего собеседника, который тут же с прежней театральностью мне поклонился. - Весьма рад знакомству, - и протянул мне руку. "Этот наглый пижон и есть Алекс? - едва не вырвалось у меня. - Тогда это многое объясняет". - Я тоже очень рада, - стушевалась я, протянув руку в ответ, и Алекс с наглым озорным выражением в глазах тут же её поцеловал. Ну прямо двор английской королевы! - Разве он не прелесть, Мирра? - похвасталась подруга и поспешила обнять его. - Само очарование, - произнесла я сухо, снова обретя утраченный цинизм. - Ну что, заходим? - предложил Алекс. Уже зная, кто он, я посмотрела на нового знакомого внимательнее, мысленно соотнося свои соображения с восторженными отзывами Кати. Красив? Да. Даже чересчур. Моден? Безусловно. А-ля Пижон. А кроме того нагл, высокомерен, самоуверен. Ему наверняка многие завидуют, и он наверняка об этом прекрасно знает. Нет уж. Я не слишком жалую пустозвонов. - Я сломала каблук, - быстро нашла я причину, чтобы избежать дальнейшего общения.- Так что, боюсь, мне придется вернуться домой и переодеться. Какое-то время меня отговаривали от моей затеи, но я в итоге победила: мне поймали такси, причем Его Величество Мажор даже заплатил за поездку, и я поехала домой. Напоследок Алекс произнес странную фразу, бросив на меня настороженный взгляд: - Надеюсь, ты доберешься в целости и сохранности. Вода в реке чертовски холодная. Отлично. Меня записали в клуб самоубийц.