Первая улыбка

Я не особо любил тогда смотреть на радостных людей – так и хотелось перерезать их всех к чертям, чтоб из горла каждой жертвы вырывались жуткие, приятные лишь мне крики. Исключением, конечно, был наш отряд – «Вария». Но даже тогда мне хотелось прибить Луссурию за его манеру общаться со мной, как с девкой. Он был для меня кем-то вроде друга, хотя совсем до подобного звания не дотягивал – я не умел дружить. Моя вина, признаю. Скуало, например, я считал отцом – он научил меня многому, и очень сильно помог в первые дни моего пребывания в этой компании сумасшедших. Занзас – босс и точка. Я его уважал тогда, уважаю и сейчас – это уже не изменится, он навсегда останется для меня человеком жестоким, но справедливым. Леви – ну, ни рыба, ни мясо. Я с ним как-то старался не особо общаться, не хотелось все время слышать о боссе. По тысяче раз за минуту – это слишком. Маммон – вообще отдельная история. Он-то и стал тем, кого я спокойно смог назвать другом, ни разу не усомнившись в этом. Жестокий аркобалено с не слишком ярко выраженной манией величия, да еще и в компании со мной, принцем-потрошителем – кошмар любого города. Мы нередко отправлялись на разные задания вместе, помогали друг другу, чем могли. Жадным, мрачным и скрытным он оказался только на людях, настоящая же его сущность была менее похожей на ту маску, что он надевал при всех. Он был, конечно, жутко вреден, капризен, но незаменим в ситуациях, когда кажется, что уже все – конец. Пару раз он спас мне жизнь, причем совершенно бескорыстно, без желания получить за это деньги. Тогда я был удивлен – не слишком ожидал от него подобного. Сейчас, с грустью вспоминая о том, что было раньше, я начинаю тосковать по тем временам, когда мы вместе баловались в заброшенных домах, оставляя от этих самых домов, в конце концов, лишь щепки. Мы были молоды, но не глупы. Не скажу, что сейчас я прям уж старик, но возраст берет свое – мне хочется спокойной и тихой жизни без этих драк, погонь, риска, адреналина, запаха крови. Но и совершенно одному находиться здесь – слишком скучно. Эти две крайности мечутся во мне, как дичь, загнанная в угол, заставляют меня выбирать, но я не могу этого сделать – не знаю, чего хочу. Я, если честно, даже не старался найти себе жену – а на кой черт, спрашивается? Проще незаметно умереть одному, пусть никто не печалится и не скучает по мне. Хотя кое-кто тосковать по мне все-таки будет... Голову на отсечение даю - хоть раз, но он вспомнит обо мне со словами: «Лучший друг». — Бел, ты долго там будешь говорить так, словно уже умер? — до меня донесся не очень довольный голос Маммона. Ох, черт, похоже, я опять задумался и начал мыслить вслух. — Больше не буду… — прошептал я, хотя точно знал, что вспомню об этом еще не одну сотню раз. — Простишь меня? — Конечно. В этот день Маммон впервые улыбнулся, подарив эту улыбку мне…