Это просто осень...

Бывает, что вокруг всё замирает, и движения нет, Ни звука, ничего, кроме желания исчезнуть на три месяца. Лишь слышно в оглушительной и гулкой тишине, Как бабушкины шлёпанцы всё шаркают и шаркают по лестнице.

      «Желтый, белый, голубой – выбирай себе любой!» В голове почему-то вертелась детская считалочка, в то время как ноги брели сами по себе, шебурша облетевшей листвой и уводя свою владелицу далеко по аллеям парка.       Осень надвигалась не спеша, даря городу сказочный облик. И несмотря на солнечную теплую погоду, столица уже дышала иначе. Воздух стал разряженнее и резче одновременно, тонкий, едва уловимый холодок гулял по плечам горожан, и те незамедлительно кутались в объемные шарфы, однако упорно подставляли лица под последние лучи солнца. То там, то тут в синем высоком небе зарницами вспыхивали красные ветки рябины, золотом куполов отливали старые клены на Тверском бульваре и невысокие кустарники шиповника на Чистых прудах еще сопротивлялись природе.       Отзвенело лето яблочным Спасом. Вереницы дачников заполнили электрички и вагоны метро. Беззубые первоклашки - и почему именно в это время у детей выпадают зубы? - спешат за знаниями. Город медленно втягивается в привычный быт мегаполиса.       Для Марины это лето выдалось тяжелым. Черная полоса началась еще весной, когда она уволилась из Склифа. Внутреннюю сумятицу быстро вытеснило чувство пустоты от скорого ухода отца. И, наконец, все эти эмоции переросли во всепоглощающее одиночество, которое зажимало Марину в угол квартиры, заставляло рыдать до потери пульса. После очередной истерики, едва восстановив дыхание, она поняла, что дальше так продолжаться не может, и, набрав дрожащими руками в поисковике направление, купила билеты на юг.

Но это время, а не бабушка, идёт и постепенно уходит, В окне проворные по улицам скользят автомобили. Уже не кажется теперь, что окончательно испортилась погода, А ощущение такое, будто нас вчера в подвале всех убили.

      Две недели у моря пролетели незаметно. Первые дни она просто отсыпалась. Установив себе жесткий график подъемов и приемов пищи, Марина с трудом, но привела свой организм в порядок. Успокоительное было заброшено в дальний карман чемодана, и она вздохнула свободно. Вторая неделя была наполнена экскурсиями, поездками к знаковыми местам и даже - что для нее самой стало открытием - походами на ночные вечеринки. Видимо, привлекательная внешность вкупе с вынужденным отдыхом дали свои плоды - с ней пытались познакомиться мужчины, но Нарочинская со смехом отвергала эти предложения. Не сейчас, еще не время.       Последние дни отдыха тянулись донельзя долго. С некоторым сожалением проходила она мимо ларьков с сувенирами, осознавая, что даже магнитик привезти некому. Прощальный заплыв перед отъездом, и самолет уже уносил Марину от теплых берегов.        И вот, наконец, Москва. Квартира приняла ее молчаливым запустением. С удовольствием принимая во внимание то, что еще у порога ей не хочется реветь, Нарочинская принялась за генеральную уборку. Было выкинуто все, что плохо лежало-висело-хранилось. Критически оглядывая себя в зеркало, она чистила гардероб, понимая, что шоппинг предстоит серьезный.

Порой так хочется узнать, что было там на этой плёнке засвеченной, А то, что в зеркале показывают, сверить с фотографией в паспорте. Сегодня утром было мною злым и сонным вдруг случайно замечено, Как резко ласточка вспорхнула и исчезла, растворившись в небе пасмурном.

      Мысли о работе занимали в голове все больше места. Однако пока Марина не собиралась выходить в операционную. Отпуск без содержания еще не закончился, и она по праву могла насладиться свободой. Поэтому звонок из Минздрава прозвучал как гром среди ясного неба. "Опять Склиф? Опять все на круги своя? А как же... Он?" - его имени она старалась не называть даже про себя. Слишком оно было заманчивым и ... Нет, не "любимым". Давно не любимым. Давно не...

Но это время, а не ласточка, летит и навсегда улетает, Нам оставляя лишь мгновений бесконечно малые точки. Уже не кажется теперь, что всё забыть – это задача простая, А ощущение такое, будто нас нашли на свалке по кусочку.

      С ответом Марина тянула. Тянула уже третий день - дальше некуда. Вечером нужно было согласиться. Вернее... Она еще ничего не решила, но какой-то шелковой, едва видимой нитью тянуло ее в Склиф. Даже если забыть о Нем, график, по которому она так скучала в спокойной ЦКБ, манил привыкшую к трудностям и рискам Нарочинскую. Поэтому решение внутренне уже было почти принято, но пока боялось быть озвученным.       Эти мысли сегодня подняли с постели Марину, когда на часах еще не было десяти. Поняв, что находиться дома невозможно, она впрыгнула в то, что попалось первым под руку, и на ходу дожевывая яблоко, направилась в сторону парка. И сейчас идя по пустым аллеям, легко перепрыгивая лужи, она чувствовала себя прекрасно. Кофе, взятый по дороге, дарил бодрость, а солнце, проглядывающее сквозь желтую листву вязов, заставляло глупо улыбаться. Набрав в легкие побольше воздуха, Марина готова была уже рассмеяться в голос, если бы на противоположной дорожке не заметила фигуру, которая мгновенно привлекла ее внимание.       "Да нет... Не может быть! Как бы то ни было, не хочу сейчас никого видеть," - уверяя себя, свернула к набережной. Слишком велик был соблазн продолжать радоваться жизни, и уже через пару метров она любовалась церквушкой на том берегу, так мило вписавшейся в современные постройки. Ее купола играли на солнце, белый кирпич будто бы светился изнутри...       "Господи, как хорошо-то!" Чьи-то теплые руки накрыли ее глаза, а сбивчивое дыхание чувствовалось прямо на макушке. "Не буду открывать глаза! Не хочу!" - уговаривала себя Нарочинская, ощущая, как те же руки плавно переместились на талию. Тут же стакан с кофе был заменен на что-то странное и чуть мокрое. Последнее вернуло Марину к действительности - у нее в руках красовался пестрый букет из листьев и каких-то рыжих садовых цветов. Напротив стоял Брагин, растягивая губы в своей фирменной улыбке.        - Бббб... Брагин, это что? - в растерянности она назвала его так, как запрещала себе все это время, разглядывая то букет, то того, чью фигуру она сразу же узнала десять минут назад.        - Это цветы! - гордо заявил он. - Не нравится?        - Ты что, с клумбы их сорвал?        - Почему бы и да? Вижу - идет прекрасная девушка, думаю - дай, познакомлюсь! - хитро прищурился Олег.        - Отлично! Сейчас нас еще и арестуют за мелкое хулиганство! - пытаясь возмутиться, но тут же ловя его настроение, ответила Марина.        - Какая ты красивая, Нарочинская! - улыбаясь еще шире, мотнул головой Брагин.        - Это не я, Олег... Это просто осень!..       Понимая, что решение, внутренне принятое ею, только что несколько раз было озвучено его именем, Марина вдруг звонко засмеялась. Легкость, наполнившая ее тело, была так нова и непривычна. Смеялся и Олег, смеялся и оригинальный букет в ее руках, смеялось и солнце в ее растрепавшихся локонах. Все смеялось вокруг, делая эту осень особо прекрасной для них двоих.

Это просто осень – итог всему, Это просто осень считает цыплят, Это просто осень и потому суставы болят… Это просто осень в глаза и в уши, Это просто осень - ты с нею знаком, Это просто осень нас медленно душит жёлтым платком.