Под знаком саламандры

Наверное, больше всего Беренгару в болотах не нравился запах. Гнилой, но при этом такой, какого не бывает почти нигде — разве что в палитре ароматов трупа недельной давности проскальзывает нечто похожее, — он преследовал его по пути через топи, немного отступая лишь на относительно сухих участках. Именно в такие моменты Беренгар чаще всего жалел о том, что волею судьбы ему выпало стать ведьмаком — будь он хотя бы нелюдем или обычным человеком из тех же Саламандр, и этот запах не ощущался бы и вполовину таким отвратным. Но во всём было виновато его ведьмачье чутьё. Чутьё, да ещё и то, что теперь ему приходилось торчать посреди болот целыми днями напролёт. А ведь он почти оторвался от Азара Яведа и его ручного Профессора… На самом деле, когда он расправился с очередной пришедшей то ли по его душу, то ли просто в болота группой Саламандр, то посчитал, что теперь-то у него появился шанс уйти в Новиград или Реданию, где ведьмачьи проблемы не смогут его достать, — но не тут-то было. Его беспечность стоила ему встречи с самим Азаром Яведом, который популярно и доступно объяснил ему, что лучше помочь Саламандрам с их планами, чем кормить рыб и водяных на дне болота, изуродованным до неузнаваемости. Беренгар боялся, что от него потребуют заодно и планы Каэр Морхена, но обошлось. Тем не менее, как оказалось позже, эти сведения они нашли в каком-то другом источнике. И тут он был даже немножко рад — ведьмаков он ненавидел лишь чуточку меньше, чем жителей Вызимы или этих болот. Хотя временами ему хотелось быть именно таким, как местные, — обычным человеком, не подвергнутым мутациям… Да и говоря о ненависти: разве можно было не испытывать её к ведьмакам и магам? Не прошедший самую последнюю стадию мутаций, он сохранил много человеческих черт — слишком много, чтобы оставаться полноценным ведьмаком, но слишком мало для того, чтобы стать простым обывателем. А маги… они всегда были уверены в собственной правоте и своих знаниях, в своих решениях — и потому Беренгар завидовал им ещё больше. Они-то обладали истинной властью и величием, он же… Единственное преимущество, что было у него, — это улучшенные рефлексы, здоровье да слабые магические способности, позволявшие ему использовать ведьмачьи знаки. Но Саламандрам этого хватило для того, чтобы именно его послать на болота. По всей видимости, были отправлены и другие группы, но их задачи были ему неизвестны. Насколько ему дали понять, скоро в этих местах создадут базу их организации, а для этого болота должны быть исследованы, место для лагеря — найдено, карта — составлена. Но одной из наиболее важных целей была задача найти проводника, и с этим пунктом возникали проблемы. Конечно, местные жители были готовы помогать вновь прибывшим, но сами они знали лишь малую часть болот, а дальше старались не соваться — утопцы и пиявки научили их осторожности. Место же для будущего лагеря следовало отыскать именно в глубине болот — лишнее внимание Саламандрам было ни к чему. Дальше располагался лагерь лесорубов, продававших добытую ими древесину в Вызиму. Там был достаточно большой участок относительно сухих земель, и лес в тех местах подходил для строительства. Во главе их стоял какой-то низушек — Беренгар говорил с ним, но выяснил лишь то, что иных троп, кроме тех, что вели из лагеря к переправе, они не знали. А все остальные обитатели здешних мест были слишком опасны. Шансы найти проводника, таким образом, становились всё меньше и меньше, и пришлось бы, наверное, брать на эту роль кого-то из местной деревенщины, если бы не... Следы присутствия человека вёрстами к северу от деревни он заметил не сразу, но удача явно была на его стороне в этот день. Несколько часов идя по следам, Беренгар вышел к топям, через которые были перекинуты в различных местах брёвна, доски… А навстречу направлялся, возможно, как раз тот, кто всё это проложил, с лёгкостью и даже какой-то грацией перебегая с одного островка на другой. Достаточно неожиданным оказался тот факт, что обитателем болот оказался явно пожилой человек. — Эй, дедушка, — окликнул Беренгар его, — поговорить надо. — А ты, сынок, кем будешь-то? — донёсся до него ответ. — Хотя подожди, я сейчас приду, — и действительно, после этих слов «дедушка» быстро направился в его сторону. — Меня зовут Беренгар, — представился тем временем ведьмак, — и мне очень нужен проводник по этим болотам. Вопрос с ценой не стоит, — добавил он поспешно. — Конечно, я могу помочь тебе с этим, сынок, — осклабился старик желтозубой улыбкой. И хотя части зубов ему определённо недоставало, оставшиеся выглядели очень крепкими и весьма здоровыми для его возраста. Запах у него изо рта шёл… странный: сквозь обычные ароматы застрявших в зубах древесных и мясных волокон пробивались какие-то специфические, явно знакомые Беренгару, но не желающие вспоминаться оттенки. — Да и платить мне не надо — что мне одному с золотом-то здесь делать… — Да я бы хотел вас как-то отблагодарить… — Эх, сынок, — он снова осклабился, — знал бы ты, как здесь скучно, без людской компании-то… — и облизнул языком пересохшие губы. — Я-то один здесь уже столько лет живу, эх. — Да по правде говоря, проводник и не столько мне нужен… — Беренгар замялся. — И кстати, как тебя, дедушка, звать-то? А то неудобно как-то… — Да так меня все Дедушкой и кличут, — старик пожал плечами. — А что по поводу того, кого вести, — тебе самому никуда не нужно, что ли? — Мне... — ведьмак на мгновение запнулся, — нужно разве что безопасный путь к старой башне разведать. По которому сможет пройти группа. И ещё там, по мелочи, — он махнул рукой. — Безопасный путь к башне? В центре болот? — Дедушка засмеялся вслух сухим, кашляющим смехом. — Нет, такое только в детских сказках может быть, кха-кха, — он зашёлся в приступе кашля. — Да мне хотя бы такой, чтобы там обычный человек не утонул по пути, — немного смутился Беренгар. — Вот такой путь я знаю, — улыбнулся Дедушка. — Есть одна небольшая тропинка — как раз недалеко начинается — и ведёт она в окрестности башни. Только там под конец через бурелом ходить надо, и тут я тебе не помощник… — Слишком опасно? — прервал его ведьмак. — На мой меч в борьбе с утопцами и плавунами можно положиться. — Утопцы могут и по пути попадаться, — невесело усмехнулся его собеседник, — а ещё гули и эти… хищные стебли, как их там… — Эсхинопсы, — подсказал Беренгар. — Да какая разница, как их не называй — всё равно сожрут, если смогут, — Дедушка дёрнул плечом. — Но я-то опасаюсь другого: там, в зарослях вокруг башни водятся пиявки. — Да, это может стать проблемой, — согласился ведьмак. Пиявки были очень опасными созданиями, во многом из-за того, что после сильных ударов взрывались, заливая своими разъедающими плоть внутренностями всё вокруг. Поэтому сам он чаще предпочитал уходить от них — благо, передвигались они медленно и быстро теряли интерес к жертве. Однако в болотных зарослях уйти от пиявки могло быть проблематично, а если вступать с ней в бой… нет, сам он остался бы жив, но вот в том, что получилось бы оградить от взрыва Дедушку, уверенности не было. — А если подходить к башне с другой стороны?.. — ...то можно наткнуться на виверну. — Понятно. — Этот вариант также отпадал. — Тогда проведи меня до зарослей, а дальше сам разберусь. Когда и куда к тебе за этим можно подойти, Дедушка? — Хоть сейчас пошли! — старик развёл руки в стороны. — Да запросто! — на этот раз осклабился уже Беренгар. — Выдвигаемся? Путь их вначале лежал сквозь топи, где пробираться приходилось по узким тропам от островка к островку, и единственным его преимуществом было то, что не надо было идти по перекинутым мокрым доскам или скользким стволам деревьев, свалившись с которых, можно было обнаружить себя в трясине. Вокруг ещё не развеялся до конца туман, а единственным звуком, который можно было услышать, оказалось шлёпанье их ног по грязи в тех местах, где тропки проходили в опасной близости от тёмной и бесконечно тянущейся вглубь воды. Болота сами по себе состояли из тёмной торфяной воды, кривых деревьев, островков суши — и тишины. Тишина была такой, что любой звук в ней казался неуместным, могущим не то чтобы потревожить покой этого места… скорее угаснуть, затихнуть навсегда, раствориться в далёком тумане, все скрывающем. Собственно, так с источниками громких звуков чаще всего и происходило: утопцы и плавуны — стражи здешних мест — поднимались против тех, кто нёс звук и жизнь в это мёртвое царство, и вскоре либо съедали их, либо присоединяли к армии нежити, затаившейся под водой в ожидании новых жертв. Да и всё путешествие Беренгара здесь можно было описать как мгновения тишины, покрывающей это место плотной пеленой, перемежающиеся яркими всполохами правды — из кусков разлетающегося синюшного мяса, трупных запахов, слизи костей и конечностей в целом… Его проводник тоже это понимал, и хотя желание его пообщаться было видно невооружённым глазом, ему приходилось сдерживать себя. Вскоре, тем не менее, влажные и топкие места кончились, и лес, наконец, стал больше походить на нормальный, по которому была проложена обычная, хоть и не особенно натоптанная тропинка. Деревья стали толще и выше, лужи практически исчезли, а комаров и гнуса вокруг стало поменьше. Не то чтобы Беренгару они сильно мешали, но всё же… — Здесь надо быть осторожнее — сюда приходят трупоеды, — раздался голос Дедушки. — А что, у них здесь много еды? — для него как для ведьмака такая информация казалась странной. — Как видишь, — проводник на этом снова замолк и пошёл далее. А у Беренгара наконец-то сложилась цельная картина — изо рта Дедушки пахло человеческим мясом. Однажды Беренгару пришлось охотиться за виверной, унесшей себе в логово какого-то кмета — и именно такой оттенок запаха отдавался в дыхании Дедушки. Осознав этот факт, ведьмак от неожиданности замер, забыв сделать следующий шаг, и ошарашенный стоял так целое мгновение. — Что-то случилось? — поинтересовался его спутник, заметив заминку. — Сейчас их не должно быть поблизости, пока свежий труп не появится. — Да нет, всё в порядке, — буркнул Беренгар и пошёл дальше. Теперь становилось понятно, почему Дедушка жил где-то посреди болот, искать же его жилище не хотелось совершенно. Ведьмак злился на себя, так как не мог принять решение. Что ему теперь было делать? С одной стороны, оставлять в живых каннибала было… не то чтобы опасно, но как-то неправильно, с другой же — Саламандрам требовался проводник, за которого они были готовы отвалить ему неплохие деньги и оставить в покое на какое-то время, а Дедушка на эту роль годился как нельзя кстати. Путь посуху, не представлявший сложности для любого бывавшего в путешествиях человека, оказался недолгим — уже через милю-другую тропа уходила в заросли. Как оказалось, это и было то самое место, вести к башне дальше которого Дедушка опасался. Беренгар попросил его подождать и отправился обследовать местность чуть дальше. Далеко углубляться не пришлось: почти сразу он наткнулся на следы, оставленные человеком, слабо привычным к болотам. Обрывок одежды на грани видимости, след, не извилистый, но и не прямой — какой-то угловатый — всё указывало на то, что он здесь явно от чего-то убегал. След был совсем свежим, и шанс найти его оставившего ещё живым был очень даже неплохим. Беренгар, к своему удивлению, почти не раздумывал. Саламандр он не любил, ещё больше, чем ведьмаков, и работал на них исключительно под принуждением, но выступить против или хотя бы сбежать у него не хватало храбрости. — Дедушка, тут недавно проходил человек, — крикнул он. — От чего-то спасался, должно быть, ещё жив. Я пойду по следу, посмотрю, что можно сделать. Ты со мной? — Он замер в ожидании ответа. — Да куда я тебя, сынок, одного в такие места-то пущу… — донёсся до него возглас. — Пойдём уже. Долго бегать по болоту не пришлось — уже совсем скоро ведьмак смог услышать треск, а чуть позже и учуял едва уловимый запах крови и пота. Через какие-то минуты впереди показалась шатающаяся фигура, которая направлялась прочь, от дерева к дереву. Силуэт Беренгар узнал: бандит одной из посланных на болота Азаром Яведом групп, по кличке Мешок. — Эй, Мешок, — позвал его Беренгар, — что с вами произошло? Ты в порядке? Тот дёрнулся в противоположную сторону, но после пары шагов свалился с кочки и оказался в грязи, после чего попытался отползти, и только через пару мгновений обернулся, уставившись на преследователей невидящим взглядом. Впрочем, быстро понял, что происходит, и немного успокоился. — А, это ты, ведьмак, — он шумно выдохнул. — Я-то испугался… А нас, эта… «белки», сраные «белки»! — закончил Мешок визжащим голосом. — Откуда здесь эти твари?! — На вас напали «белки»? — переспросил Беренгар. — Да, и только откуда… а... взялись?! — бандит всё ещё был крайне возбуждён и тяжело дышал. — Только я спасся. — Я понял. Успокойся, и пойдём с нами. Отказываться Мешок не стал, а Беренгар решил, что им надо выбираться — столкнуться здесь лицом к лицу с «белками» не хотелось совершенно. Проблем хватало и без этих эльфийско-краснолюдских ублюдков, а увеличивать их количество было совершенно ни к чему, поэтому решено было отправиться назад, примерно в ту точку, где произошла встреча с Дедушкой, который и выводил группу. Ведьмаку хотелось, чтобы этот поход закончился как можно скорее, и он стремился вернуться в город. Ему откровенно не нравились эти гиблые места. Не нравились чахлые деревца на топях, умудрявшиеся образовывать местами настоящую чащу, не нравилась мёртвая тишина, скрывавшая за собой орды утопцев, полчища пиявок и отряды «белок», не нравилась сырость и ежедневные туманы, не нравились зловещего вида обелиски, кем-то расставленные непонятно по какому принципу и с неясной целью. Но ещё меньше нравились ему его спутники. Когда он успел опуститься до того, что вынужден теперь бродить по здешним местам в компании бандита и каннибала? Как такое вообще могло произойти с ним? По мере того, как Беренгар по пути становился всё более задумчивым и угрюмым, Мешок, наоборот, начал оживляться и постепенно приходить в себя. Он суетился, дёргался, словно порывался что-то спросить, но стеснялся. В какой-то момент ведьмаку показалось, что он не выдержит, но тут разговор завёл Дедушка. — Слушайте, сынки, так куда вас выводить-то? — начал он с какими-то причитающими интонациями. — Может, вам лучше ко мне в хижину зайти? Чаю попьём… — Нет, Дедушка, нам сейчас ближе к деревне надо, — ответил ведьмак за двоих. — И выходить уже. Свидимся ещё. — Ведьмак, — неожиданно подал голос Мешок, — нам этого… того… вернуться надо. — Куда и зачем? — Тот не ожидал такой просьбы. — Там же «белки», нет? — Там нычка, — признался бандит. — В смысле… этого… товар наш остался припрятанный неподалёку. — Он помогал себе обильной жестикуляцией. — С полпуда порошка где-то — кровь из носу как нужно принести начальнику. Так что надо рискнуть… — Да ебись оно всё конём!— нервно ответил Беренгар, которому совсем не хотелось возвращаться, тем более за грузом фисштеха, способным свалить с ног полгорода, и тем более в лапы к «белкам». — Да уж не тебя в расход пустят за промашку! — А вот это уже не мои проблемы, — отрезал ведьмак и ускорил шаг. — Слышь, ты, я вот так и скажу, эта… — Мешок запнулся, — когда меня в жопу ебать будут черенком от лопаты, что это ты всё помешал, понял?! — он повысил голос. — И посмотрим, как ты будешь вертеться! — И что ты предлагаешь? Возвращаться прямо сейчас, к «белкам»?! — Беренгар тоже перешёл на крик. Хотелось вмазать наглецу прямо по роже, сломав нос и выбив пару зубов, но зачем-то сдерживал себя и только препирался. — Ну, отдохнём, посидим пару часиков, и перед закатом как раз успеем, — продолжал разглагольствовать Мешок. — У тебя всё равно выбора нет — если начальник узнает о пропаже, обоим пиздец. — Отдохнём, посидим, значит? — процедил ведьмак. — Хорошо, будет тебе… — выплюнул он тихо, а дальше продолжил уже в полный голос. — Всё, привал, садимся ненадолго и думаем. Дедушка, — позвал он проводника, — есть разговор, как идти, куда идти… в общем, сам понимаешь. Дедушка, словно нехотя, отошёл саженей на десять к ведьмаку, в то время как Мешок просто сел под невысокую берёзку, вытянув ноги и прикрыв глаза. Беренгар заговорил совсем тихо. — Во-первых, я думаю, мы сначала пойдём к тебе, — он выразительно посмотрел на собеседника. — Ты же не против, да? Да и недалеко оно… — Да, рукой подать, — отмахнулся Дедушка. — Мигом доберёмся. — Отлично, — бросил Беренгар. — Во-вторых, я уже понял, чем ты там у себя питаешься, — эти слова он скорее процедил. — И что же ты понял? — вопрос был задан совершенно невинным тоном. — Ты каннибал, — отрезал Беренгар. — В-третьих, предлагаю тебе этого ублюдка в качестве ужина. Дедушка не показал удивления никоим образом — только пожал плечами и спросил, когда же они выдвинутся, и Беренгар решил особенно не тянуть. — Подъём, — вполголоса сказал он Мешку. — Сейчас доберёмся до хижины Деда и там ещё передохнём перед тем, как идти спасать твой бесценный груз. Нужно подготовиться, — и он сразу выдвинулся вперёд, не дожидаясь, пока спутник его поднимется и последует за ним. Тот, ругаясь, ворча и пыхтя, поплёлся за ведьмаком. Идти оставалось и правда недолго — не прошло и часа, как впереди показалась хижина. На деле она оказалась не совсем хижиной, а скорее добротно построенным деревянным домом, расположившимся на островке посреди болот. Добираться туда приходилось по кочкам, по перекинутым через топи брёвнам и доскам, соединяющим между собой эти кочки и относительно сухие островки. Путь этот несколько утомил Мешка, который под конец стал дышать достаточно тяжело, в то время как Беренгару и Дедушке никаких особенных затруднений дорога не представляла. О приближении к логову людоеда свидетельствовал и едва заметный запах крови, учуянный незадолго до появления в поле видимости самого жилища. По идее, его было вполне достаточно, чтоб привлечь обитателей здешних болот, но дорога оказалась самой что ни на есть безопасной. Впрочем, к тому же Мешку они тоже не тянулись — возможно, из-за того, что шли они днём, а ночью он не прожил бы тут и часа. Куда более странным было то, как легко и быстро Беренгар решился избавиться от бандита таким необычным образом. Нет, Мешок, дойди он до города, если они не достали бы товар — а они бы его не достали, когда вокруг крутились «белки», — действительно мог бы осложнить ему жизнь. Азар Явед, насколько ведьмаку было известно, достаточно давно и плотно «подсел» на фисштех, и хоть его магия пока помогала ему избегать негативных физических последствий употребления наркотика, его реакция на всё, что связано с порошком, была неадекватной. Но зачем было убивать Мешка именно таким способом, а не оставить его на растерзание утопцам и пиявкам или просто не зарезать самому? Беренгар и сам не мог точно на это ответить. Возможно, дело было в том, что работу утопцев он наблюдал, а каннибалов ему видеть не доводилось, а возможно, именно такой способ расправы был наиболее справедливым как для самого бандита, так и для него самого. Впрочем, Беренгар давно уже убедился, что справедливости нет, и вряд ли она когда-либо появится. — Заходите, гости дорогие, — сказал тем временем Дедушка. Они уже подошли к его жилищу и стояли почти что возле самых дверей. — Сейчас растоплю печь, поставлю чайничек… — Проходи, — сказал ведьмак Мешку. — Я сейчас проверю окрестности и присоединюсь, — он подождал, пока бандит двинется, после чего перевёл взгляд на Дедушку. Тот отправился внутрь дома следом, и только после этого Беренгар не спеша пошёл за ними. Когда ведьмак шагнул к дверному проёму, запах крови стал совсем отчётливым и уже забивал прочие ароматы жилища. Интерьер вызывал отвращение: на полу и столе виднелись следы крови, по стенам были развешаны обглоданные кости, а на прибитых к потолку крючьях висела приготовленная — по всей видимости, запечённая — человеческая нога. — Что здесь творится… — каким-то севшим голосом произнёс Мешок и обернулся, но в этот момент Дедушка приступил к действию. Он с невиданной прытью бросился на жертву, опрокинул её и попытался вцепиться зубами прямо в горло. — Помо… — не успел закончить крик Мешок — Дедушка таки добрался до горла. Бандит ещё хрипел пару минут, дёргался — руки его метались, казалось, беспорядочно, и словно случайно натыкались на врага — но сбросить каннибала так и не смог. Беренгар смотрел на происходящее безучастно, и в голове у него в тот момент было совсем пусто. Вскоре жертва затихла, а по полу растеклась очередная кровавая лужица. Глаза так и застыли, выпученные, рот был приоткрыт и испачкан пеной и просто плёнкой из грязи, смешанной с кровавой слюной, а пальцы на руках неестественно скрючились. Дедушка, наконец, поднялся и обернулся к единственному зрителю, показав свою заляпанную кровью физиономию. К запаху крови и пота в помещении прибавился и лёгкий оттенок мочи. — Всё, теперь осталось его разделать и приготовить, — довольно протянул он. — Не присоединишься к трапезе? — задав вопрос, Дедушка усмехнулся. — Пожалуй, воздержусь, — спокойно ответил ведьмак, разглядывая безжизненное тело на полу. — И часто ты так промышляешь? — Да как кончается мясо, приходится начинать новое искать, — он почесал затылок. — Мы, людоеды, без человеческого мяса умираем за пару недель. — Буду знать, — фыркнул Беренгар. — Ты ещё скажи, что давишься им, но заставляешь себя есть. — Да ты что! — деланно удивился каннибал. — Жареные ляжки купцов с кореньями дадут фору любой корове или свинье. Ты понимаешь, на вкус это мясо как мясо, но после него реально такое… будто взлетаешь! Эти ощущения… — Ладно-ладно, — с отвращением прервал его ведьмак, — подробностей мне не надо. Ты как вообще дошёл до такой идеи-то? — Я и сам не помню, — признался Дедушка. — Я словно всегда здесь жил как живу, и ел как ем. Уж и не знаю, что там было до этого, где я там жил… У меня и имени-то нет — забыл совсем, — он пожал плечами, взял тело, поднял его и перенёс на разделочный стол. — И что, реально ничего не помнишь? — удивился ведьмак. — Ну да. Словно всегда здесь жил. Но не знаю, сколько времени я тут и что было до этого. — Ну, хорошо. А как ты от местных обитателей защищаешься? — полюбопытствовал Беренгар. — А вот это уже тайна, — он улыбнулся, показав жёлтые, красноватые ещё от крови зубы. — Этим секретом я не собираюсь ни с кем делиться, уж извини. — Ну и ладно, — Беренгар пожал плечами. — Тогда я закончил, наверное. — И что, будешь теперь меня судить и убивать как чудовище? — спросил Дедушка с оттенком издёвки. — Делать мне больше нечего, кроме как судить всех подряд, — он только отмахнулся. — Хотя знаешь… через некоторое время на болота придёт ещё один ведьмак. Не знаю, когда именно, но он обязательно пойдёт, и пойдёт в какой-то момент именно в эти места, — Беренгар снова фыркнул. — Можешь его попросить устроить над тобой судилище. Он же у нас герой, раздаёт всем по заслугам! — он издал смешок. — Ты можешь узнать его по белым волосам и шраму на лице. Так что дожидайся его, если хочешь, а я пойду. — Значит, я тебе не нужен? — Нет, как-нибудь обойдусь без проводника, — ведьмак на мгновение задумался, — а эти ублюдки, — он кивнул на тело Мешка, — тем более. Бывай, — он развернулся и пошёл прочь. Беренгар шёл быстрым шагом — надо было успеть выйти к переправе или хотя бы к деревне до наступления сумерек, чтобы не тратить силы на разборки с чудовищами, шанс наткнуться на которых ночью был достаточно велик. Ведьмаков в этих местах не нанимали уже давно, и поэтому опасных тварей здесь обитало немало. Алхимик Калькштейн, живший в Вызиме, был уверен, что в большом количестве разнообразных тварей виновата разрушенная башня, к которой так хотел пробраться Азар Явед. Именно её магическая энергия и поднимала обезображенных до неузнаваемости утопцев, а крупных болотных пиявок и росянки превратила в невиданных монстров — но кто знает… Возможно, Калькштейн был прав, и именно оттуда проистекало нечто, поразившее это болото, исказившее вокруг себя даже лес, сделав деревья уродливыми и кривыми. Даже небо в этом месте казалось нездоровым, отдававшим то ли мертвечиной, то ли всё ещё формально живым, но уже мало походящим на обычного человека и начинающим разлагаться больным Катрионой. Сам ведьмак чувствовал себя морально опустошённым и больше всего хотел выбраться отсюда. Как было бы легко, стань он ведьмаком окончательно — или будь он сам магом, как тот же Азар Явед! В первом случае легко было делать, что должно, во втором — что хочется. Лучше бы он остался простым горожанином или кметом, который смог бы жить самой что ни на есть обыденной жизнью. Не задумываясь особенно, не пачкаясь в таком гнилье, от которого не отмыться всю оставшуюся жизнь. На этих болотах всё ещё было тихо — и тишина всё обволакивала всю его жизнь, делая её сплошными мгновениями лжи самому себе, только яркими всполохами правды из разгрызенного горла напоминая, в кого он превратился, и где его, выродка, место. Беренгара немного забавляло, что он и сам, словно Дедушка-людоед, не помнил свою жизнь до того, как он стал ведьмаком, — какая она была, из чего состояла. Возможно, там был непрерывный голод, побои, отсутствие будущего… А возможно — настоящая сказка, неизвестно почему прервавшаяся. Нет, по статистике-то почти у всех, кто попадал в ведьмачьи школы, жизнь до этого мёдом не была — не от хорошей жизни отдавали туда детей, — но Беренгару уже было не так важно, насколько хорошим было его детство. Для него оно всё равно оставалось той сказкой, которую ему никогда не вспомнить и не узнать, и в любом случае память об этом была одной из наиболее ценных вещей, которые он потерял. Никакие возможности и способности не достаются просто так. Говорят, маги очень многое отдают ради того, чтоб научиться своему искусству и получить недоступное обычным смертным могущество. Беренгар точно знал, что и ведьмакам приходится платить — ещё до того, как они покинут свою школу. И дело даже не в утрате репродуктивных способностей или в огромной смертности за время обучения, вовсе нет. Тот же упомянутый им уже Геральт из Ривии, Белый Волк, ещё до выпуска получил свой необычайный — даже не седой — цвет волос, сделавший его одним из самых узнаваемых ведьмаков в истории. Беренгар не знал, повезло ему в этом плане больше или меньше, но у него тоже были свои характерные приметы. Так он получил какую-то непонятную бордового цвета отметину на затылке, на месте которой перестали расти волосы. Теперь он два раза в месяц сбривал их и носил на голове повязку. Но главной частью цены было не это: в какой-то момент во время учёбы он начал забывать своё детство, и каждым месяцем в памяти оставалось всё меньше сцен. Он так и не стал ведьмаком до конца, покинув Каэр Морхен, и лишь изредка возвращаясь туда зимовать. Интересным было то, что те несколько лет с момента, когда он решил уйти, он помнил необычайно хорошо, а дальше… чем дальше, тем меньше осталось в его памяти. По сути, от раннего отрочества у него остались только знания о тварях и техниках боя, полученные за время обучения. И наверное, за эту цену он был зол на ведьмаков больше всего. Теперь он был каким-то недочеловеком, неполноценным, утратившим часть себя, — и виновата во всём этом была Школа Волка. Конечно, в том, что происходило с ним сейчас, виноват был только он. Сам вляпался — самому и разгребать. Или расхлёбывать. В конце концов, у него было немало возможностей покинуть Вызиму, не привлекая особенного внимания Саламандр, — но он сам их профукал, и теперь батрачил на благо самой ублюдочной из всех известных ему организаций. И этот сраный людоед ещё ожидал, что Беренгар станет его судить? Ещё неизвестно, кто из них двоих хуже, — если уж начать выяснять. Возможно, остальные ведьмаки — Белый Волк в особенности! — и решили бы, что он недостоин существовать на свете или же слишком опасен для местных. Но они соблюдали свой негласный кодекс чести — а у Беренгара его просто не было. Что вообще могло быть у какого-то ублюдка, служащего самому ублюдочному ублюдку из всех возможных? Чья жизнь сама по себе какое-то бесконечное плавное падение всё ниже, постепенно приближающееся к самому дну… Когда он подходил к причалу, закат уже брызнул своей алой светящейся кровью из-за неплотного слоя туч, и вода вокруг отражала его блеск, слепя глаза. Возле причала стоял лодочник, который, по всей видимости, до самого заката чинил своё судёнышко. — До Вызимы, Дамба, — сухо сказал ведьмак, запрыгивая в лодку. — Эй, сейчас стемнеет уже, куда я тут поплыву, — ворчливо отозвался пожилой перевозчик, немного напоминавший Дедушку, хотя тот, вне всяких сомнений, был покрепче и уж точно гораздо сильнее, ловчее и проворнее. — Двойная ставка, — без лишних расшаркиваний ответил ведьмак, и они двинулись прочь.