Слово турианского офицера

If I become aware of it, despite the madness, my love would intensify A green sea, rustling in the wind, extending to the horizon. Oh, the petals wither in peace, merely to be shed and dropped, As if it were eternal, this time penetrates on, this endless spiral of life, As if it passes, this season becomes a searing heat, blossom and scatter sunflower. Yes, I forgot even breathe, ah, charmed by this beauty, Now even my soul is completely devoted. Come, let this transient vow bind us. I searched for the way back, my zealous radiance from long ago, running along this spiraling fate. Clearly, in an echoing cry of affection the flame of my past returns. This season becomes more cruel as it passes, I will protect you through it Until the final day. IOSYS — Fragrance of oriental sunflower. За десять лет жизни Гаррус ни разу не видел человеческую колонию. Он и людей-то видел редко и уж совсем никогда не бывал в обществе, где людей было бы больше, чем турианцев, поэтому в колонии Мендоар ему было, мягко говоря, неуютно. Рядом с отцом он ещё чувствовал себя более-менее защищённым, но отец ушёл к губернатору и Гаррус остался предоставленным самому себе. Колонисты неособенно глазели на него, но ему постоянно казалось, будто его оценивают, будто не только от отца, но и от него зависит престиж нации, что он должен не уронить честь... наконец, это напряжение стало настолько невыносимым, что ему просто захотелось сбежать подальше. Случай представился — на территории колонии, под куполом, похожим на гигантский мыльный пузырь раскинулся целый хозяйственный комплекс с ботаническим садом — Мендоар процветала за счёт сельского хозяйства и могла себе такое позволить, хотя, несмотря на сад, сама колония была скоплением серых, неуютных трейлеров, затерянных в долине на серой, неуютной планете, где ветра три месяца в году гоняли серую, едкую пыль. Маленькое подобие рая под куполом был единственным ярким пятном на планете... а ещё там можно было легко затеряться, притворившись, что изучаешь земную флору и Гаррус тут же этим воспользовался. То, что он увидел, войдя внутрь, поразило его: огромные, ярко-жёлтые цветы больше него ростом, с чёрной сердцевиной величиной с тарелку, все, как один, повёрнутые к искусственному солнцу. Они росли по бокам тропинки насколько хватало глаз — целое поле, будто светящееся само по себе под голографическим ясным небом, удивительнее всего, что он когда-либо видел в жизни. Живее серебристого пластика Цитадели. Ярче бурых скал Палавэна. Это было настолько красиво, что даже пугало. Гаррус сглотнул, напомнил себе, что будущему офицеру нужно тренировать храбрость смолоду, и неуверенно сделал пару шагов по тропинке. Цветы возвышались над ним и будто ждали чего-то; он запоздало подумал, что они, возможно, хищные, и яркая окраска означает опасность, но безмолвные земные пришельцы не нападали. Просто стояли и... издавали странные звуки — жалобные, приглушённые, на высокой ноте. Гаррус, уже успевший поверить в разумность цветов, почувствовал, как мелкие чешучатые пластинки вдоль позвоночника встают дыбом. "Растения не могут издавать такие звуки", — убедительно сказал он сам себе. — "Наверное это какое-то животное. Раненое". Он хотел было уйти, но вместо этого сошёл с тропинки и побрёл на голос, протискиваясь между сочных зелёных стеблей. Листья всё время будто норовили хлестнуть его по глазам, но он упрямо шёл вперёд, потому что сознание того, что кому-то нужна помощь было сильнее страха или боли. О том, что тут запросто можно потеряться он даже не подумал. Странные звуки всё приближались и приближались, пока наконец, раздвинув заросли, он не увидел их источник. Прямо на земле сидело странное существо, в котором Гаррус, впрочем, быстро узнал человеческого ребёнка. Кажется даже женского пола, хотя в этом он был до конца не уверен. У него ещё плохо получалось различать людей. Девочка (он всё-таки остановился на этом варианте) была одета в серый мешковатый комбинезон с эмблемой колонии, заляпанный разноцветной краской, но её волосы, заплетённые в две штуки, называемые, кажется, косами, были словно огонь, — она вся была такой же яркой как цветы вокруг, совсем не похожей ни на кого из бледных людей или серых, цвета камня, турианцев, её глаза, большие и синие, блестели, из них безостановочно текла по капельке какая-то бесцветная жидкость, на щеках алели большие красные пятна вперемешку с маленькими рыжими крапинками, а сами щёки раздулись от того что девочка пыталась запихнуть целиком в рот большую булку. Гаррус застыл как вкопаный. Он ещё слишком мало видел в жизни и уж точно никогда не видел такого. Ничего настолько же страшного, незнакомого, яркого и интересного. Ничего похожего. Он хотел спросить так много, что вопросы путались в голове: "что это за влага? Это правда, что люди на девяносто процентов состоят из жидкости? Что это за цветы вокруг? Почему у тебя такой странный окрас? Ты правда женского пола?", но эти вопросы были настолько невежливыми, что отец отругал бы его, если б узнал, поэтому Гаррус спросил только: — Что случилось? Почему ты так странно себя ведёшь... — он запнулся, не зная, как обратиться. — ...человек? Девочка совсем не удивилась ни ему ни его вопросу, только с усилием проглотила булку, едва не подавившись, и вытерла рукавом нос. — Потому что... потому что все мальчишки дуракииииии! — она зажмурилась и снова издала такой душераздирающий звук, что Гаррус едва не подпрыгнул. — Это неправда! — горячо возразил он. Конечно, он не мог отвечать за человеческих мальчишек, но за турианских мог поручиться совершенно точно. — Нет праавдааа! Я послала Томми Стивенсу любовное письмоо, а он сказал, что я ему не нравлюсь, потому что я рыжаяааааа. И никто меня замуж никогда не возьмёёёёт! — Рыжая? — он совсем потерялся в перепетиях человеческих отношений. — Ты что, тоже дурак что лиииии? Волосы рыжыеееее! Я такая уродинаааа! Буду тут сидеть пока не умрууууу! Аааааа! — она разразилась целой серией хныканий и рыданий. Выходило так, что какой-то человек отказался принять её любовь, потому что ему не понравились её волосы. Этого Гаррус совсем не мог понять. На всей планете не было ничего более ошеломляющего, разве только цветы — как такое могло кому-то не нравится? Это ведь было так... красиво. Неужели такое удивительное существо должно было погибнуть от чьей-то ошибки? Ни один мужчина из семьи Вакариан никогда бы не позволил такой несправедливости свершиться. — Я могу поговорить с этим человеком и убедить, что он не прав... Если надо будет — даже силой, — неуверенно предложил Гаррус. Девочка на секунду замолчала и посмотрела на него острым, пронизывающим взглядом, будто оценивая все "за" и против, а потом снова зарыдала. — Ну и чтоооо? Всё равно меня никто замуж не возьмёёёт! Он совсем растерялся. Нужно было что-то делать — в какой-то книге говорилось, что человек может умереть, если потеряет много воды, а эта девочка, кажется, теряла её с удвоенной энергией, а значит, могла умереть в любую минуту. Звать взрослых было слишком долго, оставалось только действовать решительно и наобум. — Тогда... тогда я на тебе женюсь! — выпалил он и испуганно замолчал, пытаясь осознать, что только что сказал. Девочка тоже замолчала и поднялась с земли, покрасневшее лицо было напряжённо и сурово. — Обещаешь? — серьёзно спросила она. Отступать было некуда. Гаррус кивнул. — Обещаю. — Не обманываешь? — Я никогда не обманываю! Девочка подошла ближе и нехорошо прищурилась. — Поклянись самой страшной клятвой! — сурово потребовала она. — Самой-самой страшной клятвой поклянись, что не обманешь! Через тридцать... нет, тогда я буду совсем старушка... через двадцать лет, если у меня не будет мужа, я за тебя выйду замуж, а ты на мне женишься. — Она протянула к нему сжатую в кулак руку, с отставленным мизинцем. — Ну? Гаррус не понял значения жеста, но на всякий случай протянул один из трёх "пальцев" и вздрогнул, когда тёплый мизинец девочки уцепился за него. — Даю слово турианского офицера! — это прозвучало так торжественно, что к его страху примешалась гордость. Конечно, сейчас он не офицер, но когда-нибудь обязательно им станет, это даже не обсуждается. Его будущая жена нахмурилась. — А если я улечу из колонии? Ты меня найдёшь? Двадцать лет, это же очень-очень много! — Конечно найду! Я буду служить в Службе Безопасности Цитадели, как отец, а ты конечно когда-нибудь туда прилетишь, потому что туда все прилетают, и для каждого корабля своя база данных — по ней кого угодно можно найти! — он говорил уверенно, потому что сам в это верил, но девочку всё не покидали сомнения. — А ты меня не забудешь? — немного грустно спросила она. — Конечно нет! — Гаррус хотел сказать, что что-то настолько яркое невозможно забыть, но постеснялся. — Я тебя никогда не забуду, даже не через двадцать, даже через миллион лет! — Вот глупый, турианцы столько не живут, — фыркнула она, и вдруг улыбнулась. Это была довольная улыбка, торжествующая и спокойная, улыбка победителя, который добился своего. — Да, я знаю, а как тебя... — начал было Гаррус, но тут передатчик зашипел, выдавая, через помехи, голос отца. — ...пять минут... возле доков... — донеслось до него и отец отключил связь. Гаррус мысленно прикинул расстояние от сада до доков и опрометью бросился бежать. У него не было времени даже попрощаться — минутное опоздание и он погиб. — Я буду тебя ждать! Если ты меня обманешь, я тебя найду и убью! — донёс до него ветер, но ему было уже всё равно — от стремительно бежал от моря цветов в сторону пыльного серого посёлка... *** — Чем занят, Гаррус? — либо Шепард подошла так неслышно, либо он её просто не заметил, увлёкшись чтением, но, в любом случае, оправдываться калибровкой было уже поздно — командир углядела документы. — Списки колонистов и личные дела? Зачем это? Гаррус ответил не сразу — в кают компании было слишком много народу для такого интимного разговора — разбирающая какой-то прибор Тали, залетевшая на огонёк Лиара, пытающаяся научить Келли играть в трёхмерные шахматы... — Это личное, командир. Я ищу одного человека. Шепард скрестила руки на груди. — Я тебе доверяю, но когда меня просят пользоваться привилегиями Спектра и открыть доступ к базам данных, я могу хотя бы спросить "зачем?". Без обид. Гаррус вздохнул. Ему было неловко — командир действительно много сделала для него, они были друзьями. Конечно, с остальной командой он сохранял чуть большую дистанцию, но... в конце концов, то, что он искал, не было секретной информацией и не делиться ей с остальными причин не было. — Однажды в детстве отец взял меня в одну из человеческих колоний... — начал он, понизив голос. Шепард слушала его внимательно, не прерывая, но почему-то становилась всё мрачнее и мрачнее. Остальные женщины делали вид, что занимаются своими делами, но по их напряжённым позам было понятно, что они прислушиваются. Наконец, Тали не выдержала. — Это даже не смешно! Давать такие обещания глупо и безответственно! Я думала ты умнее. Гаррус пожал плечами. — Обычно я тоже так о себе думаю. Сегодня как раз исполняется двадцать лет с того дня. Я должен найти её. — Клятва на мизинцах, это детская клятва, офицер Вакариан, — попыталась внести ясность Келли. — Люди не принимают её всерьёз, поверьте мне, она гроша ломаного не стоит. Никого ещё не убило молнией за то, что он её нарушил. — Так как мизинцев у меня нет, пришлось давать слово турианского офицера. Боюсь, у меня нет выбора — такую клятву я не могу нарушить. Это опозорит меня, офицерское звание и нашу армию. — Подожди минуту, — Шепард нахмурилась ещё сильнее. — Твоя клятва не имеет силы — ты не был офицером. — Я всё равно чувствую, что должен отыскать эту женщину. Это недоразумение нужно разрешить, — я дал ей обещание. Если она одинока и всё ещё помнит... об этом, я объясню ей свою ошибку и, уверен, она меня поймёт. Если же у неё есть семья... что ж, мы вместе посмеёмся. Это дело скорее совести, а не чести. Командир, могу я запросить данные о колонии Мендоар, в системе... — Нет, не можешь, — вдруг резко бросила Шепард, и, резко развернувшись, ушла, оставив кают-компанию в непонимающем молчании. — Шепард повела себя очень странно, — наконец резюмировала Тали, отложив отвёртку. — Мне казалось, что она всегда помогает другим, но, оказывается, я знаю её слишком мало... Келли покачала головой. — Если бы человеческое поведение можно было разделить на шкалу "героя" и "отступника", командир только что получила плюс два пункта к отступнику. Думаю, это стресс. — Возможно, такое поведение вызвано специфическими процессами, протекающими в женском организме. — Лиара так выразительно покосилась на Гарруса, что он почувствовал себя неуютно, будто услышав нечто неприличное. Он забрал переносной терминал и отправился к себе, стараясь не вслушиваться в доносящееся из кают-компании: — У азари тоже такое есть? О, доктор Т'Сони, впервые об этом слышу. Я думала хоть какую-то расу это обошло. — Они есть даже у кварианок — просто ужасное ощущение, сразу хочется есть сладости тоннами, а ещё мне начинает казаться, что я толстая и скафандр просто трещит по швам... — Что вы, Тали, вы такая худенькая — я вам так завидую! Вас не уносит ветром наверное только потому что вы держитесь за винтовку... Женщин на этом корабле всё-таки было слишком много. По крайней мере для Гарруса. *** Шепард зашла к нему почти перед самым отбоем — всё такая же хмурая и явно чем-то озабоченная. — Извини, — мягко сказала она с порога. — Я не хотела тебя обидеть. Я понимаю, как много для тебя значит обещание, Гаррус. Извини. Он отложил замшевую тряпочку и шлем, который до этого полировал. — Не за что извиняться, командир. Сейчас нелёгкое время и тут не до личных интересов. Я был эгоистом и признаю это, так что просто забудем. Шепард покачала головой и присела на подлокотник дивана в пол оборота к нему. — Честно говоря, я плохо представляю тебя с человеческой женщиной. Никакого расизма — просто... турианцы и люди совсем разные. Чем эта девчонка вообще думала? — Понимаю, я не... мм... человекофил, но я не могу оставить этот вопрос неразрешённым. — Гаррус поймал себя на том, что ему неловко обсуждать это с капитаном. Дружба дружбой, но некоторые вещи всё же слишком интимны. — Для детей мир выглядит по другому, они ещё не воспринимают условностей. О... вы понимаете, физиологической стороне, я даже не говорю, но мы теперь достаточно совершеннолетние, чтобы понимать... — Знаешь, я уверена, что у неё замечательная семья, много детей, — глядя в пространство прервала его Шепард. — Она до сих пор живёт в колонии и никогда не выбиралась за её пределы. И подсолнухи тоже там. Их стало ещё больше, как море — до самого горизонта... Гаррус окинул её внимательным, испытующим взглядом, будто пытался разглядеть что-то новое, но ещё не понимал, что изменилось. Обычно, мужчина смотрит так на женщину, внезапно сменившую причёску. — Я просто хочу быть уверенным что это действительно так. Капитан отвернулась и встала. — На досуге попробую поискать сама, хотя с такими зацепками, как у нас мы вряд ли что-нибудь найдём. Я так понимаю, что с отцом ты связываться не хочешь, а сам названия колонии не помнишь. Тебе в одиночку такую гору данных не перелопатишь. — Ценю вашу помощь, командир. — Он отвёл взгляд и снова взялся за шлем. Шепард почти вышла, но на пороге замерла. — Гаррус... ты её что, любил? — Хм. Я бы не назвал это любовью, но я переодически о ней вспоминал. Это было приятное и забавное воспоминание. О детстве и невинности. — Уверена, она тоже о тебе вспоминала. — Не сомневаюсь, она ведь пообещала убить меня. *** Три дня прошли для Шепард незаметно — слишком много событий, пара несерьёзных, но мешающих ранений, нежелающие заживать шрамы на лице... и непроходящее беспокойство. Раздражение. Неловкость. Ей казалось, что этого никто не замечает, но когда Келли в пятый раз пригласила её "выпить чаю", Джейн поняла, что разговор по душам неизбежен. Он этого решения ей стало легче — капитан корабля, создающий нездоровую остановку в команде — куда это годится? Давно пора было перестать вести себя как ребёнок, тем более что чай у старпома был превосходный. Долго упрашивать офицера Чамберс о задушевной беседе не пришлось — на "Нормандии", обычно, царила благоприятная обстановка и советы специалиста не требовались, а давать советы и разбираться в перепетиях чужой личной жизни было для Келли чем-то вроде хобби. Как вязание. Даже её каюта неуловимо напоминала кабинет психоаналитика — тёплые тона, почти земной уют — разве что кушетки не хватало. К удивлению Шепард, правильная, немного наивная и тихая Келли выставила на стол не стандартные корабельные кружки с чаем, а родные, земные стаканы, соль, лимон и текилу. Капитан не смогла не оценить такой жест. Один щекочущий цитрусовый запах лимона уже расслаблял. — К каждому свой подход, да, Келли? — Я просто облегчаю себе задачу, мэм, — улыбнулась молодая женщина, наполняя стакан светлой жидкостью. — Кстати, об облегчении задачи: я заметила, что вы больше не берёте на миссии офицера Вакариана... и, кажется, без него у вас не всё идёт гладко. — она кивнула на повязку, охватывающую руку Шепард. — Мистер Массани недавно нецензурно ругался в коридоре, что-то про вашу рассеянность и неверно выбранные огневые позиции. — Если ты сейчас спросишь, хочу ли я об этом поговорить, я разобью бутылку тебе об голову, а потом притворюсь, что накидалась в лоскуты и не ведала что творю, — пообещала капитан, поморщившись от разъедающего обветренные губы лимонного сока. — Если бы вы не хотели поговорить, вы бы не пришли. — Келли выдержала небольшую паузу, аккуратно нарезая остаток лимона. К своему стакану она даже не прикоснулась. — Почему вы не можете ему сказать? — Я извинилась перед Заидом. Хотя от монолога про "лезущих из всех щелей пиздоблядских мудоёбищ с дробовиками" это не спасло. — Я имела в виду офицера Вакариана. — Келли, ты всё-таки удивительная. — Тепло медленно начало разливаться по телу и Шепард расслабленно откинулась в кресле, глядя в потолок, и невесело рассмеялась. — Как ты догадалась? — Вы всегда... немного выделяете его среди других. Самую малость. — Я не знала, что это он. В голову не приходило.. — Вы ведёте себя так, будто вам не всё равно. И вам не всё равно, но что-то вас пугает, будто вы на своём опыте выяснили, что дружбы между мужчиной и женщиной не существует. Чего вы боитесь, капитан? Шепард и сама не раз задавала себе этот вопрос. Они с Гаррусом были друзьями — это не обсуждалось. Желание обнять его при первой встрече, желание утешить — она сто раз убеждала себя что сделала бы то же самое для любого друга. Это дурацкое детское воспоминание... они могли бы просто поудивляться совпадению, посмеялись бы над этим и забыли, но... Но. В последнее время, когда Джейн закрывала глаза, это "но" вставало перед ней во всей своей красе. Овеществлённое. — Он напомнил мне о том, что я хочу забыть, — наконец, медленно произнесла она. — Не хочу оборачиваться назад. Слишком долго шла вперёд, пыталась от этого убежать. У меня много проблем здесь и сейчас, тащить из прошлого ещё пачку глупо. — Да. Разумеется. Я понимаю вас. Мендоар была... — Да. До основания. Её уже восстановили, но я не могу читать даже сводки о ней, потому что сразу вижу... — Что видите, капитан? — мягко, почти ласково спросила Келли. — Стену огня, которая пожирает всё, что мне дорого. Они подожгли из огнемётов поля, чтобы никто не смог спрятаться. Я оказалась почти в середине и мне повезло, что трава в том месте уже выгорела. Даже странно вспоминать, какой я была беспомощной... — Джейн помотала головой. — То, о чём рассказывал Гаррус... этого места больше не существует. Ни невинности... — она яростно вгрызлась в лимон, прожёвывая его вместе с кожурой, — ...ни обещаний, ни семьи, ни дома, ни детства. Я попыталась вспомнить, как это было: его, наш разговор, эти подсолнухи... и ничего. Только огонь. — Никогда в жизни не видела подсолнухов, — старпом задумчиво отпила из стакана. — Наверное, прекрасные цветы. — И никогда больше не увидишь. На Земле они вымерли от какого-то паразита, а те семена, что остались, вывезли в Мендоар. Они там прижились... а теперь их просто нет. Никогда больше не будет. Наверное я завидую Гаррусу — нечестно, что он владеет самым прекрасным местом в галактике, а я вижу только огонь и смерть. Мне даже мысленно некуда вернуться. — Память и обещания не горят, капитан. — Келли перегнулась через стол и погладила её руку. — Лучше бы горели. Не хочу, чтобы наша с Гаррусом дружба... наши отношения разладились из-за того, что я веду себя как дура с посттравматическим синдромом. — Я могу вам помочь. Шепард отвлеклась от созерцания потолка и посмотрела на неё. — Что ты предлагаешь? — Мы ведь решили подбросить доктора Т'Сони до Цитадели, верно? У меня там есть одна подруга — бывшая колонистка, рыжеволосая и замужняя. Я могу устроить офицеру Вакариану встречу с ней. Они выпьют по чашке кофе и разойдутся довольные собой. Инцидент будет исчерпан. — Ты хочешь заставить другого человека врать? — Белая ложь лучше, чем самокопания офицера Вакариана или ваш самообман, поверьте. — Самообман? — Ещё по чуть-чуть чтобы лучше спалось? Джейн протянула стакан. — Эта женщина... — она подалась вперёд, разглядывая своё отражение в натёртой до блеска столешнице. — ...красивая? — По человеческим меркам — очень. Не знаю, с какой точки зрения оценивают женщин турианцы, но, в любом случае ему будет приятно думать, что это она... *** — Это была не она. Спасибо за помощь, Шепард, но — нет. Капитан глубокомысленно промолчала, гипнотизируя взглядом рыбок в аквариуме. Гаррус отсутствовал около двух часов, но ей показалось, что прошло часов шесть. — Ты уверен? — Я не дамский угодник и мне не очень легко даётся общение с женщинами, но я разбираюсь в людях, так что да — я абсолютно уверен. Она вздохнула и коснулась его рукава. — Послушай, Гаррус, это было давно. Люди со временем меняются — память их идеализирует. — Не сомневайтесь во мне, командир, я понял, что это не она, с первых секунд разговора. Уверенность — сто процентов. — Хорошо... — Шепард набрала побольше воздуху, будто перед прыжком с вышки и снова отвернулась к аквариуму, скрестив руки на груди. Её снедала дикая зависть к рыбам — они никогда бы не попали в такую ситуацию, совершенно точно. — Тогда давай предположим... Что если бы эта девочка была жива, но так и не вышла замуж... и каждый раз, когда ей бывало одиноко, она вспоминала бы о тебе и пыталась тебя разглядеть в каждом турианце? Она знала бы, наверное, что это бесполезно, но ей становилось чуточку легче. Будто она не одна во всей галактике. Будто есть кто-то, кто о ней вспоминает хоть иногда. Может быть она так бы к этому привыкла, извращенка, что ты даже понравился бы ей как мужчина, но она всё равно пыталась бы отдалиться, потому что ей не хотелось вспоминать о прошлом, она начала жизнь с чистого листа, а ты напомнил бы ей что она была счастлива и... кажется, я всё усложнила. Что бы ты сделал, если бы это было так? Забыл обо всём как будто ничего не было? — Если бы она так захотела. — Шепард показалось, что он улыбается. — Я бы слишком уважал эту женщину чтобы допустить даже мысль о том чтоб причинить ей боль. Я не стал бы форсировать события — для меня это была бы очень странная и неловкая ситуация, из тех, что не решаются вот так, с кандачка... но если бы нам с ней угрожала смерть, я не сомневался бы ни минуты. И изучил соотвествующую литературу. Подготовился. Поговорил бы с Мордином. Чёрт, Шепард, вы заставляете меня говорить вещи, которых я никогда бы не сказал! Как у вас это получается? — Значит, ты бы захотел быть с ней, когда вы оба поняли бы, что пришло время... это сослагательное наклонение звучит по-дурацки когда его слишком много, не обращай внимания. — Она мне слишком дорога. Разумеется, захотел бы. Джейн развернулась и протянула ему сжатую в кулак руку с отставленным мизинцем. — Обещаешь? — Обещаю. — Не обманываешь? — Я никогда не обманываю. — Поклянись самой страшной клятвой. — Слово турианского офицера, Шепард, — он осторожно коснулся мизинца. — Что? — Джейн приподняла бровь. — Ты ведь больше не офицер. Формально. — Я вас умоляю, командир. Когда это мешало мне бросаться обещаниями? *** — Как же он разоблачил обман? — Келли протянула Шепард кусок пирога на абсолютно земном фарфоровом блюдце. — Мне казалось, я очень хорошо подготовилась и проинструктировала "девочку-из-колонии". — Сказал, что эта женщина иначе улыбалась. Что улыбку той, настоящей, он видел всего два раза — среди подсолнухов и на обломках "Властелина". Кто бы мог подумать, что у Гарруса такая память... что это у тебя под лампой, Келли? — Где? — женщина обернулась в указанном направлении. — Ах, это... подарок, капитан. Для вас. Шепард встала и подошла поближе, рассматривая "подарок" — цветочный горшок с торчащим из него маленьким зелёным ростком. — Что это такое? Фикус? Рыбки, которых некому кормить, у меня уже есть, теперь будет ещё растение, которое некому поливать. — Не совсем фикус. — Старпом улыбнулась. — Это подарок от колонистов из Мендоара. Один остался у них, а другой они отдали вам. Семян будет много, так что им достаточно одного. Джейн нахмурилась. — Подожди, ты хочешь сказать, что это... -...когда-нибудь будет подсолнух. — Он выглядит так, будто долго не проживёт, — скептически бросила капитан, не в силах оторвать глаз от хрупких зелёных листиков. — Просто дайте ему время — он окрепнет и станет как маленькое солнце. А возле Мендоара снова вырастет целое море. До самого горизонта. — Хм. — Шепард прикрыла глаза. — Таким, как я его помню, оно точно не будет. — Конечно нет, капитан. Оно будет совсем другим. Шепард улыбнулась. Прошлое осталось в прошлом и больше никого не волнует, а будущее, каким бы мрачным оно ни казалось, освещает одна маленькая вещь. Чувство, такое же робкое, сильное и живучее, как эта зелёная стрелочка. — Точно, Келли. Оно будет гораздо лучше.