Какой она была?

Стрелка на часах медленно отмеряла секунды… Такое неприятное чувство, словно время замерло в этом месте. Кабинет будто не пропускал Кроноса, чтобы тот давал механизму часов двигаться далее. Неприятный звук… Давно изученный звук, который издаёт минутная стрелка, переползая от одного деления к другому. Ощущение, будто бы в момент движения стрелки по сердцу проводят тупым ножом. Зашторенные окна. Тяжёлая ткань не пропускает сквозь себя солнечные лучи, от чего кабинет выглядит ещё более одиноко и забыто. На столе неаккуратно разложены документы, письменные принадлежности. Несколько фотографий в аккуратных рамках. На одной — красивая молодая девушка. Она одета в алый костюм, короткие волосы собраны в высокий хвост. Во внешности девушки нет ничего примечательного, разве что странный рисунок на щеке… И глаза. Её глаза он не забудет никогда. Всегда в них читалось спокойствие и уверенность, она всегда знала, чего хочет от жизни, она, в отличие от своего отца, никогда не пыталась скрываться или уходить от своего рока… Так и в конце жизни. Теотим всё ещё, даже через год после её смерти, помнил, как мать внесли в кабинет. Она была уже мертва, но весь вид её говорил, будто бы она вот-вот воскреснет, как Иисус, но этого не произошло. На похороны юноша не пришёл, слишком больно было. Он должен был стать следующим боссом, должен быть достоин памяти своей матери, но она никогда не позволяла слёз, даже на похоронах, а Теотим просто боялся не сдержаться и отступить от правила «Не плакать». Именно из-за этого каждый день, уже после заката он приходил в этот кабинет, ожидая, что мать вновь придёт, ведь на столе осталась даже чашка с кофе, которую Даниэла всегда держала под рукой. «На всякий случай,» — говорила она, беря с собой чайник с кипятком и мешочек с заранее перемолотым кофе, когда уходила в кабинет ночью, чтобы лишнее время провести за документами. В последнее время перед смертью она всё чаще так поступала, будто бы ожидала свою смерть, пытаясь за отведенное ей время оставить своему сыну меньше забот. Отвратительный звук минутной стрелки вывел Теотима из воспоминаний о ней. Воспоминания? Но что он мог вспомнить? Он даже толком не знал, какой она была. Вечно занята, всегда в каких-то заботах. Мальчик, когда был совсем маленьким, часто забегал в её кабинет и кричал, что он ей не нужен, что какая-то ерунда ей намного важнее. И только сейчас понимал, насколько она любила, только сейчас понимал, что она просто была слишком жёстким человеком, на которого слишком рано свалилась ответственность из-за необычайной трусости Седьмого. Проклятый старик… Из-за него Теотим был лишён приятных детских воспоминаний о том, что Даниэла хоть раз просто так пришла к нему, провела бы время с ним, а не с документами или своими хранителями… Какой она была? Вечная решимость в её глазах была лишь занавесом, который скрывал беспокойство внутри? Почему она не плакала даже на похоронах? Теотим рассмеялся… Это же было так легко… Такие странные вопросы и столь банальный ответ: «Женщина…» — Даниэла была женщиной, которая просто не хотела чувствовать себя слабой и беззащитной. Она просто была боссом. Именно поэтому она не имела права плакать, не имела права чувствовать жалость, не имела права быть обыкновенной матерью. Ещё одна минута прошла… Теотим глянул на эти проклятые часы. Он никогда не понимал, почему мать не соглашалась их выбрасывать, ведь этот противный звук ужасно действовал на нервы. Или дело было в чём-то другом? Юноша подошёл к часам, осторожно открыл механизм маятника и слегка качнул одну гирьку. Часы отозвались радостным урчанием, будто бы были живыми и ожидали, пока к ним кто-то прикоснётся. Осторожно подкрутив механизм маятника, Теотим аккуратно перевёл стрелки на двенадцать часов, будто бы должно было случиться что-то особенное… Часы вновь заурчали, после чего послышалась тихий, но какой-то родной, греющий душу звук приглушённых ударов. Ничего необычного, часы просто пробили двенадцать раз. Не было никаких тайничков, из которых выходили маленькие игрушки, которые танцевали вальс, пока бьют часы, но этот звук заставил что-то в сердце дрогнуть… Какой она была? По-своему счастливой, но немного одинокой. Она видела счастье в мелких вещах. Каждую ночь она слышала тёплый звук этих часов… Наверное, он вызывал в её душе что-то особое, о чём никто не должен был знать. Возможно, эти часы позволяли снять маску холодности и стать ей настоящей женщиной и любящей матерью. Возможно, после этого звука она приходила к уже спящему Теотиму и, улыбаясь, желала ему спокойной ночи. По щеке юноши скользнула слеза. Этот звук был таким родным. Казалось, что в момент, когда часы «ожили» произошло то самое воскрешение Даниэлы. Прошла минута, потом ещё одна. Кронос посетил эту комнату, но время отмерял будильник, стоящий на столе. Старинный механизм, чей звук так ненавидел Теотим, замер, едва закончилась эта странная музыка. Будто бы он ждал только этого, перед тем, как умереть… Будто бы механизм часов ожидал, когда у него спросят: «Какой она была?»