Дыра в голове (акт второй)

Скажи, а чего я не помню? Ночь была тихой недолго. Поднялся шквальный ветер, распахнувший неплотно закрытое окно палаты, и Джем вздрогнул всем телом от этого звука. Подойти сразиться с окном он не решился, а потому наблюдал как оное старается закрыть Виллем. Задвижка победно щёлкнула, и вскоре в окно начал стучать дождь. Янсзон лишь недовольно взглянул сквозь темноту, видимо, намереваясь ночью покурить на подоконнике и недовольный тем, что погода внесла свои коррективы. Джереми понял, что ему неуютно. Не потому, что сама ситуация с окном вдруг напомнила ту, благодаря которой он здесь очутился, а потому, что он вдруг понял, что забыл. То, о чём думал в полубреду, то, о чём хотел спросить, когда станет лучше, то, что откладывал в долгий ящик, от которого в итоге потерял ключ. В голове был остаточный флёр, неуловимый и бессмысленный, и воспоминания о том, что мысли эти были. Но он их не помнит. А вспоминать то, что ты так основательно забыл - гиблое дело. Так сказал бы ему и Виллем. Потому что когда-то он забыл, каким был раньше, и так и не смог этого вспомнить. Что угодно, кроме себя. Во рту всегда горький привкус нерешённой загадки, потерянного фрагмента головоломки. Он не чувствует себя собой. Понимая, какого это - не помнить что-то, но помнить, что хотел и должен это сделать - Джем непроизвольно вжал голову в плечи. В голове завёлся рой дурных мыслей, и ни одна ему не давалась. Он буквально видел, как его мысли крутятся вокруг, обходя его стороной. Они его игнорируют. Вспышки уныния случались чуть реже, чем за окном сияли сквозь тьму молнии. Недостаточно яркие, чтобы выхватить что-либо в палате, и слишком короткие, чтобы успеть рассмотреть происходящее. Мимолётные озарения, не имеющие смысла в качестве источника света, но определённо важные для чего-то другого. Бьющие всегда в цель, одну им известную, и для наблюдателя - почти всегда мимо. Потому что если ты не видишь результат, для тебя он не существует. Даже если его оценил кто-то другой. Интересно, а могут ли мысли, что я упустил, приходить в голову другим людям? Додумывает ли кто-то за мной то, что я не успел? Идут ли эти мысли из чужой головы, упущенные предыдущим владельцем? Нет ли постоянного ветра, перегоняющего такие обрывки по миру? Джереми невесело улыбнулся, отворачиваясь к стене и закрывая глаза. Это всё глупости. В конце концов люди не могут быть связаны общим разумом, потому что вместе с мыслями приходили бы воспоминания, что их вызвали. Или я просто таких не ловил? Вот если бы мои воспоминания осели вдруг в чужой голове, и этот человек нашёл бы меня, чтобы об этом сообщить... А лучше - воспоминания Вила. Но там, наверно, не хватило бы и десятка голов на то, что он умудрился забыть. В любом случае, я не поверил бы в это. Как бы убедительно ни звучало - не смог бы. Нелогично, необъяснимо, невозможно. В моём миропонимании. Нельзя быть зацикленным на своих взглядах, нужно открываться новому и воспринимать и такой опыт тоже, но... Доказательства. Я, к сожалению или к счастью, не верю ни во что, что нельзя доказать. Допускаю возможность существования, но не верю. А если учесть, что чужие мысли доказать нельзя... Я, видимо, не верю в людей. Не как живых организмов, а как их начинку. Или, вернее сказать, не верю тому, что эта начинка выдаёт. Но почему-то я инстинктивно верю всему, что мне говорит Вил. Ничего не могу поделать с этой дурацкой ошибкой в собственной системе. Сколько бы ни подозревал - не могу найти, где он лжёт. Наверно потому, что и так это знаю с его же на то разрешения. Вот он со мной честен или просто удачно скрывает всё то, что должен ещё сказать? Является ли молчание ложью или ей могут быть только слова, а не их отсутствие? Нет слов - нет никакого обмана. Но я уверен, что солгать можно даже так, ничего не делая. Я ведь и сам так поступал, да? Точно да. Однако, это всё не даёт мне никаких зацепок по поводу того, куда девается память. Разрушаются связи в мозгу - так когда-то сказал Лиам, но я был ещё совсем ребёнком и не особо понимал, как это так. Для меня тогда мозг с его внутренним устройством не был связан с тем, как и что я думаю, а сейчас... Да ничего не изменилось. Я всё ещё не соотношу внутренний мир и черепную коробку как одно пространство. Мне кажется, что там бесконечность. Когда я в своих мыслях - я всегда в бескрайнем чёрном пространстве. Или я не вижу край потому, что там темно, и реально представляю себе черепную коробку? Это где-то там и не там одновременно. Но как оттуда исчезают воспоминания? Вернее, как я могу это понять, если даже не знаю как именно они там появляются? Если проанализировать свою жизнь, то можно обнаружить, что я помню какие-то абсолютно не нужные мне в повседневности мелочи, но могу потеряться в днях недели, забыть старательно заучиваемые формулы и параграфы учебника упорно не пишутся мне в память. Моя жизнь в воспоминаниях состоит из случайно выхваченных фрагментов. И я действительно никогда не пойму, как мозг выбирает то, что нужно запомнить. Должно быть, его привлекает новая и непохожая информация. Или старая и знакомая. Или причудливое сочетание этих данных. А потом, когда кончается пространство для хранения, воспоминания теряются, и поверх пишутся новые. Но меня всегда интересовало так ли оно на самом деле. Понятно, что я никогда достоверно не отвечу себе на этот вопрос и буду считать правдой то, что сам выберу, ведь каждый сам творец того, во что верит, но... Действительно ли забытое стирается из головы, спустя какое-то время и можно ли его восстановить? Бывает, что я внезапно вспоминаю то, что было в моём детстве, обрывочными картинками. Но у меня не было этих воспоминаний до. Они где-то лежали, пока внезапно не оказались выброшены мне в мысли. А некоторые вещи, которые я точно помнил, я не вспоминаю уже никогда. Или, может, прошло недостаточно времени? Если память исчезает из-за нарушения каких-то связей, то куда в итоге пропадают фрагменты? По самым банальным законам не могло получиться больше или меньше материала, чем его было изначально. Мне кажется, у меня в голове достаточно свободного места для запоминания больших объёмов, чем я могу, но вот моя голова так не считает. Я знаю, что помню даже больше, чем сам могу представить на основании того, что вспоминаю по собственной воле, а не ассоциативными рядами и автоматическими мыслями, но этого недостаточно. Мне нужно больше. Я привык требовать от себя немного больше, чем я могу. Чтобы было к чему стремиться. Но совладать с памятью не выходит. Вот же непокорная штука - она действует словно в противовес мне самому, лишь изредка сотрудничая. И, зная обратный механизм, я мог бы научиться вызывать нужные воспоминания и избегать ненужных, если бы... Не помнил об этом всём. Мне кажется, воспоминаний о воспоминаниях у меня даже больше, чем самих воспоминаний. И все эти мысли куда-то пишутся, память их учитывает и постоянно совершенствуется. Мне никогда не угнаться за своими мыслями и памятью, а вернее за их источником. Выше головы не прыгнешь, да? Невозможно совладать с самим собой на все сто. Даже если научиться максимальному контролю, а я могу хорошо держать себя в руках и вспоминать именно то, что мне нужно, и отгонять лишние мысли, если совсем невмоготу их думать конкретно сейчас, но рано или поздно этот механизм даёт осечку. Я хорошо себя знаю, могу представить что и почему говорю, думаю или делаю, знаю что за сны мне снятся и на основе чего, но не могу понять, где всё это находится, когда я об этом не думаю. Я знаю только то, что есть в моей голове в эту секунду. И каждый раз эти знания разные. Удивительно. Особенно громкий раскат грома привлёк внимание Джереми, сузив его внимание до палаты и этого звука. Вся цепочка исчезла в бесконечности черепной коробки, и только её звенья остались там витать. Джем об этом не жалел. Будучи импульсивным по натуре привыкаешь жить настоящим моментом. Важен не какой-то далёкий результат - не важно из прошлого или будущего - а то, что происходит сейчас. Ведь если сейчас ничего нет, то это уже навсегда. Это значит, что всё закончилось. И не факт, что свою потерянную жизнь потом можно найти, как какое-то старое воспоминание. Возможно, она слишком глубоко, уже распалась на звенья или поверх неё сразу записали бесполезный звук дождя. Джереми громко фыркает, и Виллем поворачивает к нему лицо. Из-за туч в палате кромешная тьма, а в свете молний можно уловить лишь отдельные моменты. Эпицентр явно приближается к ним, так как разница между громом и молнией становится всё короче, а свет - всё ярче. Но этого всё ещё недостаточно, чтобы Джереми смог нормально разглядеть своего лучшего друга. В палате слишком темно. - Тебя не напрягает такая погода? - на всякий случай интересуется у него Янсзон. Он буквально чувствует, что Джереми о чём-то напряженно думает. Но это ведь невозможно - ощущать чужие мысли. Или отчасти это правда? - Нет, всё нормально. На самом деле я внезапно понял, что не могу испугаться, потому что не помню этого. Оно было, но будто ненастоящее. Знаешь, такая фотография, которую можно рассмотреть, но ничего от неё уже не чувствуешь. И их всего несколько. То есть я не могу восстановить всё-всё. - Тебе недостаточно того, что ты имеешь? Цени то, что оставила память. Будешь сильно мусолить воспоминания - от них будет всё меньше толку, они совсем перестанут вызывать чувства и в итоге обрастут ложными деталями, а настоящие - сотрутся. Это одно из свойств памяти. - Откуда ты это знаешь, если твои воспоминания всегда чёткие? - Ну... - Виллем задумывается, пытаясь понять откуда он это берёт. В конце концов он знает, что его память на порядок мощнее, чем у Джереми - он способен фиксировать происходящее с фотографической точностью и вспоминать даже то, что было несколько лет назад с подробностями, которые обычный человек забудет сразу, как только увидит. Но Виллем не может посчитать, сколько у него таких воспоминаний, и никогда не может описать даже один фрагмент до конца - он берёт только то, что ему нужно, и идёт дальше. Потому что замахиваться на большие объёмы опасно - можно повредить сразу всё, что имеешь. Иногда важно уметь мыслить не только глобально, но и фрагментарно. И нельзя вспомнить стали твои воспоминания ложными или нет, как и сохранить их навсегда в целости и сохранности. Это очень зыбкая штука. То, что у Виллема они работают как часы, оправдано отчасти тем, что взамен он потерял возможность запоминать свои чувства и эмоции, так как вообще их не распознаёт большую часть времени. Он может запомнить их фактами существования, но не тем, чем они были. А значит себя он тоже не помнит. Не только потому, что не всегда осознаёт своё тело и мысли как единство, но и потому, что не помнит ощущений. И были ли они вообще? В итоге на вопрос Вилли не отвечает, и повисает тишина, разбавляемая громкими и быстрыми ударами капель о стекло. - Наверно, это что-то, что ты просто знаешь, - подсказывает Джем. - Я это тоже знаю. Забавно, правда? Не могу объяснить почему. Потому что не помню точно. Без воспоминаний знания становятся обрывочными, и их тяжело донести до человека. Теряются ответы на вопросы о них. Иногда несколько, а иногда - все. - Почему тебя вдруг так озаботила память? - Скажи, а что ещё делать ночью, как не думать о чём-то таком? - Джереми тихо смеётся. - Если уж я не вижу снов, гоняющих мои воспоминания в определённом порядке, то должен сделать это сам. Иначе забуду. - Ты и так и так забудешь. Когда-нибудь ты уже ничего не вспомнишь из того, что считал важным. И чем привычней воспоминание, тем легче его можно забыть. Даже не заметишь как. - Звучит удручающие, но, думаю, кое-что я буду помнить всегда. - Что же? - Ну... Джем не отвечает, а лишь улыбается. Виллем не видит, но угадывает это непонятным способом под названием "чувствую". Он даже ощущает, о чём Джереми думает с такой улыбкой. Может, он себя не помнит, но это тоже не забудет. До конца - никогда. С другой стороны, зарекаться тоже не стоит. - Почему бы тебе не начать смотреть сны? Если уж завтра тебя действительно выпишут, то имеет смысл отоспаться. Потому что потом у тебя наверняка будут гости. - Знаешь, не всегда получается делать так, как нужно. Я не могу уснуть. Может, меня внезапно начал раздражать шум дождя на фоне мыслей о том, что тогда он тоже был, а может я просто не хочу. В конце концов я всегда поздно ложился, и по моим внутренним часам сейчас не время. Да и разве уже не наступил новый день? Выписка, наверно, уже сегодня. - Часы у тебя работают великолепно, - хвалит его Янсзон, глядя на время в телефоне. Третий час ночи, нормальные люди спят, а не шарятся в содержимом своей черепной коробки. Во всяком случае если и шарятся, то сновидениями. - Что ты делаешь, когда не можешь уснуть? - Не сплю. Джереми усмехается. Остроумно и просто. - Ты часто не спишь. Потому что не можешь уснуть или не хочешь? - Моя норма сна всегда была меньше твоей. Мне оптимально часов шесть-семь в сутки, и достаточно двух-трёх для нормального самочувствия. - Но хорошо поспать подольше, когда можно. - Всё равно впрок не наспишься. Так что если у меня нет желания спать, я предпочитаю не спать сутками, а не силиться провалиться в царство Морфея просто потому, что по словам людей сон - это очень важно и хорошо. Если что-то в избытке, то оно перестаёт быть желанным и ценным. - Может, люди просто любят, когда ничего не происходит? - вслух рассуждает Джереми. - Лежишь себе в темноте и забвении, а потом открываешь глаза - а половины жизни как не было. Я читал, что люди с депрессией много спят по этой причине, потому что так проще терпеть жизнь. Впрочем, ещё я читал, что они страдают бессонницей. Так что даже не знаю чему верить. - Ничему. Все люди очень разные, и если ты имеешь в виду депрессию как психическое заболевание, то для него характерны оба симптома. Просто не одновременно. - Но есть же люди, которым просто нравится видеть сны? За сюжеты, за происходящее. - Есть. Обязательно существуют и такие. - Тебе нравятся твои сны? - Не могу сказать точно. Они не вызывают у меня эмоций. Есть и есть. - Ну а ты знаешь, почему они тебе снятся? - Конечно. Пожалуй, любой человек, достаточно разбирающийся в себе, знает, почему видит те или иные сны. - Да... Вспоминая свои сновидения я тоже могу сказать, что понимаю, почему там именно тот набор образов и действий, а не иной. Есть много мнений о природе снов и том, как именно она проявляется, но лично я верю в то, что это - просто наша память в хаотичном порядке, долгосрочная и кратковременная, и мы просто тестируем себя в этих обстоятельствах. А вещие сны таковыми являются лишь потому, что мозг просто способен спрогнозировать предстоящие события. - Ну а что насчёт паранормальных явлений? Вроде истории, когда девушке снился неизвестный, сообщавший обстоятельства его смерти, хотя она не знала ни одного из участников. А потом, когда она достала полицию и те всё же взялись за проверку её теории, это оказалось правдой. - Ну, скорее всего она видела как минимум убитого, возможно вскользь. Откуда-то слышала о смерти. Может, она очень хороший логик? Даже если это правда призрак являлся в её сны, то у этого тоже должно быть объяснение, просто я его не понимаю. Ты же знаешь, я не верю в такие истории, но и отрицать возможность их существования я не люблю. Не могу быть ни в чём уверен. - Допустим. А что насчёт случаев, когда человеку снится откровенный бред? Например... - Виллем задумался, пытаясь сгенерировать глупую идею. - Что-нибудь вроде захватывающих планету огурцов, стреляющих лазерами из карандашей? - Кому-то это реально снится?.. - Джем скептически хмыкнул. - Ладно, я знаю, что такие сны имеют место быть. Это тоже причудливая комбинация из мыслей и памяти, но её форма... Честно говоря, мне тяжело представить, потому что даже в детстве мне не снился подобный бред. Может, у меня плохая фантазия? - Фантазия у тебя очень хорошая, но направлена в другое русло. - А что ты думаешь насчёт сонников? - Они неправильно устроены. Вместо того, чтобы выдумывать, что ждёт после этого сна, надо опросить людей, которым снился конкретный элемент, и подробно узнать об их жизни, чтобы описать причины появления тех или иных объектов. В психологии иногда используют такой анализ. Он, конечно, не всегда верен, так как статистика не может подходить каждому, но самый распространённый пример - сны о лестницах. Считается, что это какие-то внутренние проблемы, и конфигурация лестницы и возможность движения по ней зависит от того, как человек справляется. Если пообщаешься с людьми, то услышишь, что сны о лестницах снились каждому, и если он вспомнит, какие именно, то сможешь увидеть, что они похожи. Но сонники делают не так, поэтому они довольно бредовые. - Знаешь, вообще люди не очень любят пересказывать свои сны. Возможно, только тем, кому доверяют, и то не целиком. Чем более личный сон, насколько его осознал человек, тем неохотней они им поделятся. А вот бредом про захватывающие мир огурчики - запросто, ещё и незнакомцам перескажут. Потому что это смешно и никто всерьёз не будет думать, почему тебе это снится, спишут на бурную фантазию, неуместные фильмы, голод и придумают ещё кучу отговорок. И чем хуже человек анализирует собственные сны, тем меньше шансов, что он поймёт смысл чужих, а не назовёт их глупостью. - Но сны порой действительно глупы. - Как целостная картина - да, возможно. Но фрагментарно они очень сложны, логичны и всегда имеют смысл. Просто в том измерении, где находится наша память, законы действуют немного иначе. Как в экспериментах с материальной точкой можно пренебречь её параметрами, так и во снах можно пренебречь законами логики, по которым мы живём в реальной жизни. - Как целостная картина сны, кстати, всегда закончены, если мы не просыпаемся раньше. Просто мы оцениваем сюжет с позиции логики нашего мира, а составляется он с учётом логики из того, как ты говоришь. Но мои сны обычно выглядят законченными с обеих сторон. - Мои тоже. Не сказать, что сюжетные, но их можно принять за короткий арт-хаусный фильм. - Так не желаешь ли ты посетить киносеанс? - Я тебе надоел? - Мне интересно разговаривать с тобой на эти темы, но сам ты теперь не остановишься. Я не считаю это всё бредом и не настаиваю, что ты должен немедленно выкинуть это из головы, но тебе и правда лучше уснуть. - Но за окном всё ещё шторм. - Ты же сказал, что тебя это не нервирует. - В том смысле, о котором ты спрашивал - нет. Думаю, я не стал бы после такого бояться гроз или окон, это было недостаточно ужасно, чтобы нанести мне психологическую травму. Но мне не спится под этот шум. - И чего ты хочешь? - Не знаю? - Джем скучающе зевнул, показывая, что спать всё же хочет, но ещё недостаточно. - Но я попытаюсь уснуть. Спокойной ночи. Почти утра. - Спокойной. Вообще, Виллем бы и правда поболтал с ним ещё, потому что спать вовсе не собирался. Янсзон просто отдыхал с закрытыми глазами, слушая дождь и Джереми, и в такие моменты ему в голову не лезли собственные мысли, как это случается у людей ночами в тишине, а он просто отвечал на интересные вопросы и задавал свои. В этих разговорах не было особого смысла, но обоим они доставляли удовольствие, поэтому вошли в привычку. Да и всё же это позволяет развивать собственное мышление - когда слышишь, как думает другой. Джереми, однако, нужно было поспать. Не то чтобы Янсзон так уж беспокоился о его здоровье (в конце концов тот перестал жаловаться на головную боль и выглядел вполне бодро), но это было на благо чужого настроения. Виллем отлично знал друга, а потому представлял, сколько будет у того причин расстроиться и позлиться. Он, конечно, в этом признаваться не станет, но больше всего любит, когда Джереми тих, задумчив и в меру доволен. Слушая шквальный ветер за окном и то, как продолжают стучать капли по стеклу, Джем ворочается, ища удобную позу. Он чувствует, что сейчас быстро заснёт, и будет видеть сны. Ему интересно, что приснится после этого разговора, и он уже мысленно обещает пересказать Виллему то, что видел, если не забудет сон сразу по пробуждению. Если вообще его увидит или запомнит. Ведь бывает, что мы не видим снов. Или всё-таки нет?