Я совру, чтобы ты остался

Моя жизнь состоит изо лжи. Думаю, каждый может так сказать о своей. В среднем люди лгут три раза за десять минут разговора. Но, что, если твоя жизнь и есть сплошная ложь. Они не знают твоего настоящего имени, хотя ты и сам его уже забыл. Сколько тебе лет? Ты сам уже смутно помнишь. Эта машина не твоя, она оформлена на неизвестного тебе мистера Икс, пусть думают, что ты сам на нее заработал, ведь ты одет от мировых брендов. Ты позволил им так думать, ты актер, смиренно исполняющий свою роль. Ты одурачил их, пускай. Я начал задумываться, что пора что-то менять в жизни, когда понял, что я вру самому себе. Вру, что я натурал, говоря всем, что сейчас в поисках, про себя добавляя, что бисексуал, но глубоко внутри зная, что, все же гей. Ложь меня и погубит. Однажды он узнает, что все это фикция, и уйдет. Оставит записку, драматично написанную впопыхах, как он любит, все драматизировать. Или же хлопнет дверью, без слов – по-мужски. Будет больно, но переживу. Сейчас я снова вру, даже не представляю как будет больно, и переживу ли… Ложь очень заразительна, к ней быстро привыкаешь, она как наркотик – бросить сложно. Однажды ты переступаешь черту, когда ты уже не замечаешь, что врешь, это происходит на автомате. Понимаешь, что врешь, но остановиться не можешь. Все твое нутро вопит: «Остановись! Что ты творишь!?», а ты не можешь, уже сотворил, подчиняешься как безвольная тряпичная кукла. И вот ты снова задаешься вопросом: Перестанешь ли ты когда-либо лгать? И знает хоть кто ни будь тебя настоящего? А знаешь ли ты самого себя? Ты ли это? Уже давно перестал себя узнавать. Что это вообще за дурацкий галстук, я никогда не носил галстуки, терпеть их не мог, а теперь вот ношу. Ему нравится. Он любит, когда я в костюме и галстуке, еще больше любит, когда без всего этого. Ко мне пришло осознание того, что я погряз во всем этом, когда я трахал его в туалете незаурядного ресторанчика. Причем этот же галстук тогда был на мне. Хотя нет, я завязал ему рот, технически галстук был на нем. И я не знаю с каких пор меня привлекают парни. Снова вру, меня влечет только к нему, на всех остальных мне наплевать. В первую нашу встречу я соврал ему, что я генеральный директор по продажам в фирме отца. В свое оправдание скажу, что нужно было объяснять наличие дорогого авто. Про родителей я ему тоже наврал, на самом деле я с ними не общаюсь, так что не имею ни малейшего понятия как они и чем занимаются. А он и не вдавался в подробности, понимая, что не стоит поднимать эту тему. Я никогда надолго не задерживаюсь на одном месте, такой уж я, и ничего с этим поделать не могу. Новый город, новое имя, а может, даже страна. Я бегу, и я не знаю от чего. От себя, от прошлого, от будущего – слишком много. Возможно от всего и сразу. Сейчас он сопит на белых простынях, пахнущие кондиционером, абсолютно нагой, и такой бледный, что боюсь его потерять среди белоснежных тканей. Он пахнет корицей и мускатом одновременно, а вполне возможно, мне это причудилось, и безумно хочется вдыхать его запах со свежезаваренным кофе. И только сейчас, закуривая сигарету и поглядывая на умиротворенное лицо с идеальными чертами, я понимаю, что не хочу никуда бежать. Мне кажется, что я там, где должен быть. И это мгновенное чувство, что растворится с лучами ворвавшегося в комнату солнца, стоило того, чтобы ждать и бежать десятки лет одиночества. Я совру ему, что взял выходной на работе, только чтобы увидеть его улыбку, совру, что рубашка ему идет, только ради того, чтобы позлить его. «Люблю» — и это единственная правда, которую я когда-либо говорил.