Отцы и дети, дети и отцы

Отец не ждал моего появления, что делало мою маленькую авантюру с поездкой в Москву немного рискованной. По крайней мере, мне так казалось, пока на самом гейте у меня не зазвонил телефон, на котором высветился московский номер. Я закатила глаза и взяла трубку. — Папа? — Дочь! Как ты догадалась? — Его голос был чересчур весел. — Ну, а кто же еще будет звонить мне в такой момент? — Я не стала говорить, где нахожусь, потому что поняла, что он и так знает. Я огляделась, и заметила в очереди на бизнес класс одного из его друзей-партнеров. Он увидел меня и помахал мне рукой, из-за чего массивный мужчина рядом, видимо, его охранник, подозрительно оглядел меня с ног до головы. — Не буду отвлекать, дочурка, — внезапно задорно сказал отец и повесил трубку. Ни здрассте, ни до свидания… Так всегда с моим отцом. Евгений Астов был одним из самых влиятельных бизнесменов в стране. Если бы был аналог Волка с Уолл-Стрит (Волк с Москва-Сити… Звучит, не так ли?), то это был бы он. Нельзя сказать, что у нас были идеальные отношения. Мы мало общались после того, как родители развелись, но я все-таки решила посетить его к его Дню рождения. Я вежливо отказалась от посещения большого светского раута, который должен был быть через неделю — мне не хотелось общаться с его новой женой. С моей точки зрения она была бесконечно глупой, неспособной дышать без пафоса женщиной. Мы ужинали один раз, когда отец приехал в мой родной Питер. Она устроила жуткий кипиш по поводу того, что салфетки были с ненастоящей позолотой… Полет обещал быть недолгим. Я спокойно сидела в своем кресле, ожидая, что стюардесса доедет до меня с завтраком. Самолет был наполовину пустой, и сидения рядом были пустыми. Как ни странно, стоило мне подумать об этом, ко мне сразу же подсел он… Это был юноша примерно моего возраста. Он был довольно привлекателен, насколько я вообще могу судить о человеческой привлекательности. Он посмотрел на меня, улыбнувшись моему несколько недовольному выражению лица. — Привет! — Сказал он после непродолжительной паузы. Я молча кивнула, принимая завтрак у стюардессы, которая, видимо, не обратила внимания на интервенцию молодого человека. — Меня Дима зовут. — Привет, Дима, — спокойно ответила я. Он был одет в мятую рубашку и косуху, которую почему-то решил не снимать в теплом пространстве самолета. Дима был сероглазый брюнет с волевым подбородком и легкой щетиной. Такие сидят дома и целыми днями смотрят «Калифорнийского Блудника», попивая какой-нибудь алкоголь и посматривая в окно. Я не могла определить, чем он занимался по жизни. Наверное, был какой-нибудь псевдо-студент на псевдо-финансах. — Знаешь, что я думаю? Я думаю, нужно разрешить проносить алкоголь на борт, чтобы угощать таких славных и, видимо, одиноких дам, как Вы. Я сделала лицо такое, чтобы этот Дима осознал, насколько мне наплевать на его попытки ко мне подкатить. Я спокойно ела самолетную еду, стараясь не отвечать на вопросы незнакомца. Я не знала о его намерениях, и узнавать как-то не хотелось. Я вообще не люблю, когда люди пристают ко мне — на мне не висит табличка, что я хочу с тобой познакомиться, я проявляю явное сопротивление своим молчанием — не стоит меня трогать, как и любого другого человека. Я заметила, что он пристально смотрит за тем, как я ем. — Что рассматриваем? — Интересно, как едят богини. — Сказал он наигранно восхищенным голосом, что, честно говоря, вывело меня из себя. — Слушай, чувак, — я положила пластмассовую вилку и посмотрела на него с максимально пофигистичным выражением лица, — мне не интересно. Понял? Так что сваливай отсюда, либо сиди тихо, а то я позову стюардессу или того огромного стюарда из эконома и спрошу его, что ты тут делаешь. Парень ухмыльнулся, вытащил из кармана телефон и стал с этой идиотской, довольной ухмылкой что-то на нем искать. — Что ж, позвоню папе и скажу, что девушка моей мечты отказывается от мечты для себя. — Ну и кто же твой… — Вот, — практически не дослушав предложение, он показал мне картинку на телефоне. С маленького экрана на меня смотрел никто иной как мой собственный отец. Какая неслыханная наглость! Мне стало безумно смешно, и я засмеялась. Искренне, весело засмеялась. Вот и провалился, мальчик. Теперь ты точно от меня отстанешь. Парень смотрел на меня с недоумевающим выражением лица, как если бы я была сумасшедшая. — Вообще-то, — я вытерла проступившую от смеха слезу, — это мой отец. Удивление на лице Дмитрия немножко выбило меня из колеи. Оно не было похоже на фальшивое удивление, или на удивление человека, который врет. — Я не шучу, вообще-то, — серьезно сказал он. — Я тоже, — я окончательно успокоилась и посерьезнела. Стало как-то не смешно. — Евгения Астова дочь? Ты? Покажи паспорт, я не верю, — сказал он, выпрямившись. Он что, шутит? — С какой это стати я должна показывать тебе свои документы? Дима потер подбородок. — Просто… Моя мать практически год назад вышла за отца. Я не родной ему сын, то есть, он не совсем мне отец. Отчим. Тут-то все встало на места. Я достала паспорт. Инга Евгеньевна Астова. — Инга, значит, — мальчишка ехидно улыбнулся, потом снова посерьезнел, — да шучу. Я видел твои фотографии у отчима. Просто увидел и захотел познакомиться. Ты же тоже к папе едешь? В отличие от многих других известных мне людей, у меня не было какой-то ревности отца к этому парню. Я не привыкла быть папиной дочкой, и родители развелись довольно рано. Мне было всего десять, а где-то лет до четырнадцати я не помню абсолютно ничего. — Да. А ты не мог сразу сказать, что знаешь меня? — Нуууу, так не интересно, — рассмеялся он. Я посмотрела в иллюминатор. До прилета оставалось минут тридцать, и мы разговорились. Дима оказался вовсе не плохим парнем, и на секунду меня посетила странная мысль — в общем-то, отец меня нехило подставил. Вот если бы он меня заинтересовал, мы могли бы гипотетически начать встречаться, а потом раз —, а мы сводные родственники. В этом, в общем, нет ничего очень страшного, но мне такая картина не очень импонировала. Дима учился на первом курсе университета, изучал то ли компьютерные технологии, то ли робототехнику. На деле он не был таким смачным пикапером. Когда мы сошли с самолета, у меня была всего одна мысль в голове, которую я озвучила, посмотрев на забирающего чемодан Диму: — Папе нужно многое объяснить.