***
Моя история берет свое начало из счастливого, но короткого детства с родителями и любимым младшим братом. Мы жили в небольшой деревушке, расположившейся на окраине королевства Фиор, за многие сотни миль от его сердца — столицы Крокас. Отец слыл умелым кузнецом и делал самые различные, но всегда добротные доспехи и оружие для приезжих из далека путников и кочевников, желавших запастись искусными товарами из прочной стали, которые можно было сыскать только в таких отдаленных поселениях на самой границе, как наше. Он продавал свои изделия на местном рынке, получая неплохую выручку, и тратил ее на новый дорогостоящий металл и семью. Папа нас очень любил, мастерил нам с братом деревянные мечи. А изредка обучал владению ими. Нацу все это считал некой игрой забавы ради. Для меня же тренировки были одним из самых важных занятий, которому я посвящал всего себя. Вдохновленный рассказами приезжих из столицы путешественников о доблестных воинах в сияющих доспехах, я страстно мечтал попасть в Королевскую академию, чтобы однажды стать рыцарем и защищать беззащитный народ. Наивный... Когда глубокой осенью началась Великая война двух соперничающих государств, королевства Фиор и соседней империи Арболес, мне стукнуло пятнадцать. Моя деревня как раз находилась на границе, поэтому первый вражеский удар пал именно на нее. Нас не защищало ничего: ни каменные стены с дозором и часовыми, ни вооруженные стражники, которые могли бы вступить в бой при нападении и сдержать натиск, ни даже рвы, окопы или ограда — просто уязвимый участок земли с немногочисленными домиками и невысокими постройками. Рушь, грабь и убивай сколько захочешь! Когда началось вторжение вражеской армии, я до смерти испугался. Повсюду были огонь, крики, детский плач и тошнотворный запах паленого мяса. Нападение пришлось на ранее утро, поэтому жители не успели среагировать на внезапное появление недругов. Пришедший отряд просто уничтожал и сжигал все на своем пути. Не только дома, но и людей. Немногочисленные смельчаки, жители деревни, способные держать в руках оружие, выступили против врагов маленькой группкой, за что в итоге поплатились. Силы были не равны, что они могли сделать? В числе этих храбрецов был и мой отец, желавший защитить семью. Первые несколько минут разверзнувшегося в тот момент ада наяву я наивно полагал, что королевские рыцари уже находятся в пути, что они сломя голову несутся на своих статных жилистых лошадях, рассекая воздух, словно смертоносные стрелы, мигом ранее выпущенные из тяжелого многозарядного арбалета. Но все мои детские надежды разбились в пух и прах, когда блестящий железный наконечник длинного копья легко вошел точно в сердце моего отца, разрывая его ребра, раскалывая их на мелкие кусочки. Удивленные, медленно стекленевшие глаза папы с неверием и безграничным ужасом в самой их чернеющей глубине глядели на нас с братом, тихо сидящих в укрытии. Мы наблюдали за разворачивающимся пеклом — огненной геенной — из-за старых ненужных ящиков в обшарпанном переулке, спрятавшись под пропитанной кровью и грязью выцветшей материей. В эту секунду наше детство разрушилось. Чтобы в то же мгновение не кинуться на убивших моего отца ублюдков, которые уже успели разделаться с остальными мужчинами и теперь смеялись над их остывающими телами, я крепко обнял Нацу, тихо всхлипывавшего в моих руках. Не желая калечить его неокрепшее сознание, я ладонью прикрыл заплаканные серые глаза мальчика, словно каменной стеной отгораживая его беззаботную жизнь от теперь уже утопленного в крови привычного мирного существования. Брат своими тоненькими ручками вцепился в мою порванную рубаху, непрестанно зовя маму. Рыцари стояли недалеко от нашего укрытия и услышали его жалобный писк, но приблизиться не успели. Будто услышав зов сына, из-за угла полуразрушенного дома выбежала прекрасная черноволосая женщина — наша мать — держа в руках тяжелый, кованный отцом меч. Она встала между облаченными в белые доспехи мужчинами, с усмешками и похотью смотрящих на нее, и старыми ящиками, за которыми мы с Нацу прятались. — Вы только посмотрите, какая красавица к нам прибежала, — грубым голосом заговорил один из них, вытаскивая копье из остывающего сердца отца. — Сейчас развлечемся. Эти выродки дружно засмеялись противным басом, медленно приближаясь к маме и при этом держа оружие наготове. Всемером на одну женщину. Трусы! — Чур я первый ей присуну! — заголосила безобразная жирная тварь, вязкая слюна текла из ее рта. — Размечтался, вставай в очередь, — разнесся громкий и отвратительный, словно скрежет метала по стеклу, голос мужчины, чей огромный живот торчал из-под искрящихся от бесчисленных языков пламени лат. Его похабный взгляд прошелся по фигуре женщины. Не в силах больше слышать эти омерзительные слова, я отпустил брата и выпрыгнул из-за укрытия, вытаскивая из ножен тяжелый черный меч, который всегда хранился в оружейной отца. Спрятав его в самом дальнем углу комнаты за тяжелым дубовым ящиком с различными кинжалами и метательными ножами, мужчина как бы говорил: «Не трогай». Но однажды случайно отыскав его, я решил, что этот темный блестящий клинок с длинным широким лезвием навсегда станет моим. Первой жертвой стал толстяк с поблескивающей на подбородке слюной. Острие меча мягко вошло в жирную щеку, прорезаясь сквозь небную кость и входя прямо в мозг, не позволяя издать и звука. Эффект неожиданности сыграл отличную роль, и я хотел было напасть на следующего рыцаря, вытаскивая лезвие из головы трупа, но мужчины успели очнуться. Один из них занес меч над головой и готов был уже разрубить меня напополам, но ему не позволила мама. Она преградила путь вражескому мечу своим, правда, сила врага не шла ни в какое сравнение с ее. Мощь от удара прошла по клинку и перетекла прямо на руки женщины, заставляя ту отбросить оружие и прижать их к груди от мучительной боли. — Ах ты маленький сукин сын! — заорал низкорослый выродок, подбегая ко мне с булавой наперевес. Я с яростью накинулся на этого ублюдка, который хотел напасть со спины, сходясь с ним в неравном бою. Мои детские атаки не наносили никакого урона его доспехам, зато я еле сдерживал его натиск; руки нещадно ныли. Все мужчины, несмотря на их жестокость и бесчеловечность, были обученными воинами, которых изначально готовили к этому вторжению. Я же был обычным деревенским мальчишкой и только-только научился обращаться с мечом. Своим оружием он выбил мой клинок, лишая последней надежды на спасение. И оставалось только замаливать свои грехи перед богами, когда его булава со свистом рассекала пахнущий гарью и кровью воздух, чтобы раскроить мой череп на бесчисленные осколки. Но этого не случилось: меня защитил прозрачный голубой щит чистой энергии, сотворенный мамой. Она окружила меня магическим барьером, не позволяя атакам противников меня задеть. Женщина тепло улыбнулась, смотря мне прямо в глаза, и я увидел в ее улыбке не только безграничную любовь к нам с Нацу, к отцу и деревне, но и печаль от потери самых дорогих людей. — Защищай брата! — громко сказала она, откинув меня и мой меч к ящикам вместе с барьером резким движением правой руки. Я оказался рядом с Нацу, который все это время плакал и прижимал ладошки к ушам. Быстро убрав клинок в ножны, а после взяв маленькое тельце на руки, я со страхом в душе обернулся, собираясь было забрать маму из эпицентра битвы. Но увидел лишь, как тот самый рыцарь с копьем, который убил отца, достает из ножен на поясе маленький острый кинжал и перерезает ей горло. Яркая алая кровь стекает по сверкающему лезвию и большой мужской ладони, а мама хватается за шею, не в силах произнести и слова. Пытаясь вздохнуть, пустить в легкие такой желанный кислород, она издает только булькающие звуки, похожие на предсмертные хрипы умирающего зверя. Ее тело замертво падает на мощеную дорогу разрушенной улицы, прямо рядом с телом папы. Вернись я сейчас в то самое мгновение, переубивал бы всех к чертям! Пусть это и стоило бы мне жизни, я забрал бы с собой в могилу их всех. Каждого бы выпотрошил, кишками бы обвязал шеи и вырвал их сердца, насадив на копье. Тогда же я был всего лишь мальчишкой. Во мне взыграла дикая животная ярость, но последние слова матери охладили пыл. «Защищай брата!» — так и крутилось в голове, заставляя слезы непрекращающимся потоком течь по лицу. Раскалывая душу напополам, месть за родителей и защита единственного оставшегося в живых родного человека взыграли внутри. Но победило второе. Бросив последний горестный взгляд на тела любимых отца и матери, я пустился в темный переулок с Нацу на руках. Это холодное безжалостное противостояние двух государств продолжается и по сей день, спустя четыре года. Сидя напротив костра, я вспоминаю тот судный день, словно он был вчера. Как за спиной горел мой дом, как кричали и стонали жители, корчась в предсмертных муках... — Эй, Вы слушаете, Зереф-сан? — раздался тихий испуганный голос паренька слева. — Если верить словам наших шпионов, девушка сейчас находится в полмили отсюда, в городе Клевер, на попечении каких-то фермеров. Юнец вот уже около получаса пересказывал слова доносчиков, которые нам давно были известны. Этот мальчишка напоминал мне меня же, когда я был трусливым подростком, неспособным защитить мать и отца. Даже брата уберечь не смог. Я одарил его многозначительным взглядом, и он поспешил заткнуться. — Да, поэтому мы и устроили привал в лесу. Ночью лошади сквозь чащу не пройдут, а нам стоит отоспаться перед заданием, — ответил за меня преклонного возраста рыцарь, смотря на горящие языки пламени и вздымающиеся в ночное небо клубы черного дыма. На самом деле взгляды всех были направлены на яркий танец янтарного огнива, которое под натиском поднявшегося летнего ветра обратилось из размеренного вальса в жгучую и дикую самбу. Отточенные быстрые движения не хотели отпускать внимание зрителей. Тем не менее, мне пришлось отвлечься и заговорить: — Завтра с восходом солнца мы отправимся в путь. — Я был капитаном отряда и нес ответственность за выполнение задания. — Девушку нужно доставить целой и невредимой, поэтому любое самоуправство понесет соответствующее наказание. — Присутствующие положительно закивали. Их было двое, но проблем они могли доставить больше, чем целый отряд новобранцев. Молодой паренек только переступил порог зрелости, но уже смог выбиться в королевские рыцари, чем непрестанно кичился перед обычным народом. Сам он и гроша не стоил, но влиятельный папаша смог исполнить заветную мечту сына, задобрив нужных людей деньгами. Старик же заядлый гуляка и пьянчуга, который не упускает случая и ходит по бабам чуть ли не каждый день. Этот сброд достался мне в отряд неспроста. Я знал, что король меня проверяет.***
Война делает людей безжалостными. Очерняя их сердца, погружая души во мрак, она испепеляет все человеческое внутри, заставляет заботиться только о своей шкуре. Такие чувства, как милосердие и сострадание, чужды любому, когда он находится на грани жизни и смерти. Это война — здесь честные правила не действуют. Главную роль тут играет страх за собственную жизнь, ради которой других можно пустить на убой. Будучи еще молодым и неопытным, я ошибочно полагал, что виной всему служат распри между государствами. Захват новых территорий порождает войну, в которой мало кого жалеют. Но это были лишь детские выводы неокрепшего сознания. Люди. Вот источник всех бед. И я уже тысячу раз успел в них разочароваться. Богатые скоты, которые сидят на золотой жиле, загребая под себя все больше и больше, и думать не смеют о помощи нуждающимся. Наоборот, они травят слабых, неспособных дать отпор людей, отбирая у тех последнее. А в тревожное и опасное время, такое, как война, их желание нажиться на других увеличивается трехкратно. Убийства, грабежи, насилие — не брезгают любыми методами, лишь бы извлечь выгоду. Мерзкие подонки! Но паскудство не чуждо не только зажравшимся ублюдкам. Каждый человек способен творить зло, если есть умысел. Психи, убивающие ради удовлетворения своих аморальных амбиций. Насильники, возжелавшие угодить своему эго, завладев слабой и неспособной дать отпор девушкой. Или того хуже девочкой. Убийцы, воры, проститутки, религиозные фанатики. Сколько отребья мне пришлось повстречать на своем пути. Алчные, безжалостные, беспощадные. Неспособные на милосердие. Неспособные спасти беспомощных детей. Нас с Нацу гнали отовсюду, провожая проклятиями и кулаками. Приходилось бежать вглубь страны, чтобы скрыться от приближающейся со всех сторон армии Арболеса. Мы побирались в деревнях, куда приходили пешком, и ни в одной не могли найти себе места. На мне лежала ответственность за брата, но, стараясь его прокормить и обогреть, я сам превратился в ходячий скелет, обтянутый бледно-синей кожей. Приближались холода, единственная кофта была отдана Нацу. Как дальше станет ясно, зря.***
Клевер не производил особого впечатления. Обычный провинциальный город, каких полным-полно по всей стране: много полей, много лесов, мало построек. Люди были, мягко говоря, недружелюбные. Но меня мало волновала местная обстановка. Я, как командир своего отряда, должен был завершить миссию, возложенную на меня самим королем, и вернуться с отчетом. Конечно, положительным. Вряд ли старый ублюдок будет довольствоваться провалом. Такие, как он, заслуживают особого места в аду, и скоро я с радостью предоставлю ему возможность испытать на себе безжалостный огонь преисподни. Меч поможет. Девушка должна прятаться где-то на окраине. По словам доносчиков, она владеет черной магией, а колдунов в нашем королевстве не любят. Я бы даже сказал истребляют. Но понять, зачем старик просит привести ее в замок живую, не мог. Обычно хватало только головы или сердца. Кони быстро доставили нас к нужной ферме. Из дома навстречу вышел бородатый мужчина с поблескивающей сединой в волосах; вид у него был настороженный. Из-за двери выглядывали маленькая девочка, в которой можно было узнать его дочь, и, наверное, мать семейства, переводящую полные мольбы глаза с мужа на наш отряд. Правда, такие бессмысленные уловки на рыцарей не действуют. Я давно понял, что из них готовят убийц, способных в любой момент лишить жизни, не моргнув глазом, не знающих слово «жалость». Мне было проще: я пришел в академию уже таким. — Девушку вы не получите. — Похоже он давно прознал, зачем мы здесь, но я по королевскому уставу должен хотя бы формальности ради осведомить его о причине нашего визита. Как бы я ненавидел все это, закон необходимо исполнять. Так я получал некие преимущества. — Наш королевский отряд святых рыцарей прибыл сюда, дабы арестовать ведьму, скрывающуюся в этом доме и использующую черную магию. — Сколько фарса в этих гнилых словах. «Святые» — противоположность истиной сущности рыцарей. — Люси никогда не использовала темное волшебство! — выкрикнула маленькая девочка, прятавшаяся за своей матерью. Меня мало волнует, о чем они говорят. Я просто хочу выполнить приказ. И смерть ждет каждого, кто встанет у меня на пути. — За пособничество ведьме всех вас ждет как минимум темница, если не казнь. — Не хотелось бы приплетать сюда и ребенка, но они начинают действовать на нервы. Если сейчас мы не придем к согласию, придется применить силу. — Отдайте ведьму по-хорошему. Мы в любом случае ее найдем и заберем. Краем глаза замечаю, как мальчишка из моего отряда начинает беситься, цокая и шепча под нос ругательства. Рыцари не отличались особой терпеливостью и уж тем более милосердием. Он слезает с коня и приближается к мужчине, обнажая меч. — Никакой своевольности! — командую я, но этот недоносок успевает воткнуть острие в его грудь. — Меньше будет противиться. — Он с особым наслаждением вытаскивает оружие из сильно кровоточащей раны, попутно протирая лезвие платком, словно от грязи или гнили. — Мы Святые Рыцари королевства Фиор. Неподчинение — значит смерть. Швали и мрази. Ничего более. В этом вся суть рыцарей. Этого мира. И меня. Ясно, что мужчина уже не жилец, и я уже хотел начать обыск владений, как под отчаянные крики дочери и жены этого бедняги из-за старого амбара выбежала девушка. Темно-синее ободранное платье, босые ноги и длинные золотистые волосы — все, что можно разглядеть, но я сразу понимаю, что она — наше задание. Блондинка приземляется рядом с уже не дышащим мужчиной и касается его раны, шепча под нос заклинания на непонятном языке. Чего она добивается? Он уже мертв. Ее ладони светятся мягким голубым светом, источающим тепло, пальцы и плечи слегка подрагивают. Вся она словно сияет изнутри, источая приятный зной, щекочущий кожу, как от вечернего заходящего солнца. И в это самый момент в голове раздался тихий шипящий голос с нотками хрипотцы, который я не слышал уже пару месяцев: «Ты не должен позволить девчонке попасть в руки к королю. Она поможет тебе в нашем плане. Защити ее любой ценой». — Конец. Тишина. Я даже не успел спросить, что в ней такого особенного, но это и не требовалось, ибо глаза меня никогда не подводили. Рана затянулась. Мужчина задышал. А мигом позже удивленно открыл глаза, устремив бессмысленный взгляд в небо. Воскрес. Настала тишина. Мне казалось, я слышу, как колышется трава под ногами. — Так эта сука способна возвращать людей к жизни?! — неверяще завопил парень, хватая несопротивляющуюся девушку за локоть и оттаскивая от ожившего фермера, чем вывел всех нас из временного забвения. Он одарил ее громкой пощечиной. — Чертова ведьма! Была бы моя воля, я сжег тебя вместе со всей этой проклятой фермой, заставляя крестьянское отребье смотреть на твои мучения и слушать крики. — Он грубо кинул ее на землю, подальше от наконец очнувшегося мужчины. Жена и дочь уже крепко обнимали его со слезами на глазах, непрестанно шепча: «Спасибо, Люси». Я же обмозговывал недавние слова моего меча, которые вводили в ступор не хуже минутой ранее увиденного воскрешения. Я не понимал, как эта девушка могла помочь мне с реализацией нашего плана, но точно знал, что такой экземпляр я старику не отдам даже под страшными пытками. В это время второй член моего отряда успел подойти к мальчишке и опустить на его плечо свою тяжелую ладонь, слегка остужая разгорячившийся пыл. — Как бы то ни было, а девка то хороша! — Он присел на корточки рядом с ней и хотел было приподнять ее лицо, прикрытое длинными волосами, за подбородок. Но не успел. Я отрубил ему руку. Она красивой плавной дугой пролетела над макушкой девушки и ударилась оземь с глухим приятным стуком. Даже крик калеки не успел разнестись по округе, как я лишил его плешивой головы. И прежде чем еще теплое тело приземлилось на сочную летную траву, окрашенную алой кровью, мой меч разрубил второго рыцаря, взгляд которого застыл в вечном непонимании и ужасе. Король не получит эту ведьму. Не позволю. Со стороны обнимающихся родных раздался душераздирающий детский крик, когда трупы одновременно безвольно рухнули на твердую, покрытую утренней росой землю. Ему вторил истошный вопль женщины, смотрящей в пустые глаза только что приземлившейся рядом отрубленной головы. Они голосили так отчаянно, что прибытие сюда местной стражи стало вопросом времени. И под эту чудную какофонию плача и визга я поднял девушку на руки, усадил на коня рядом с собой и галопом направился в лес, где собирался обдумать свое теперешнее положение. И ничего хорошего это не сулило.