"Прости, любимая, так получилось..."

      Пакеты с покупками в машину отнёс Тед. И, разумеется, в них были не только платье и туфли, но и «сопутствующие товары».       Лия мечтала посмотреть на вытянувшееся лицо Ривенхарта, когда он увидит финальную сумму к оплате, но он даже тут не доставил ей удовольствия, а молча вытащил кредитку и не глядя расплатился.       В любой другой ситуации девушка бы только порадовалась, что нашла такого выгодного спонсора. Серж всегда тщательно считал деньги, и лицо его обычно не светилось счастьем, когда он оплачивал счета молодой любовницы. Да, он ей ни разу не отказал, но всегда кривился так, будто жевал лимон.       Этому типу было до обидного на все наплевать. Он даже ни разу не взглянул, что именно девушки-продавщицы сложили в фирменные пакеты. Всё время, что Лия провела в примерочной, сидел в углу и что-то чирикал в своём блокноте. Бывают же такие неприятные люди!       Девушка уже заранее расстраивалась. Сегодня ей предстояло терпеть мерзкого грубияна рядом с собой целый вечер, но она утешала себя тем, что немножко побудет с ним на официальной части, а потом сбежит при первой же возможности. На таких мероприятиях Лия чувствовала себя как рыба в воде. Вокруг яркой, стильно одетой красавицы всегда крутились мужчины, засыпали её комплиментами, но, опасаясь Сержа, никогда не заходили слишком далеко. Поэтому девушка беззаботно веселилась и купалась в их внимании, неизменно вызывая жгучую зависть присутствующих на банкетах дам.       — Теодор, поехали в Лавку, — распорядился художник, когда они снова уселись в машину. — Мне нужно кое-что купить.       — Как скажете, босс, — отозвался водитель и плавно нажал на педаль газа.       Парень получал колоссальное удовольствие от езды на роскошном авто, хоть и страдал от необходимости строго соблюдать правила. Макс пригрозил оторвать ему все выступающие части тела, если хоть раз обнаружит штраф за превышение скорости.       Решив не провоцировать лишний раз бешеного гения, Лия послушно заняла то же самое место и с удовольствием хранила бы молчание, но, к сожалению, некоторые моменты требовали разъяснения. Она вздохнула и произнесла:       — Господин Ривенхарт…       Он повернул голову и так удивленно посмотрел на спутницу, будто только что обнаружил её присутствие.       Не дождавшись даже односложного ответа на своё обращение, девушка продолжила:       — А как мне называть вас?       — Пупсик, — фыркнул он.       — Договорились, — разозлилась она и поджала губы. «Ах, так! Ладно, будет тебе пупсик!»       — Зачем вы задаете глупые вопросы? — поморщился мужчина. — Вы не знаете, что меня зовут Дэн? Или, если угодно, Дэниел.       — Если вы заметили, я спросила, не как вас зовут, а как вас называть мне. Разумеется, на приёме. В остальных случаях я намерена обращаться к вам исключительно «господин Ривенхарт».       — Не думаю, что в «остальных случаях» вам вообще следует ко мне обращаться. Все рабочие моменты вы вполне можете решить с вашим непосредственным начальником, — холодно заметил он.       В глазах у Лии заблестели слезинки. Она сглотнула подступивший к горлу ком, изо всех сил стараясь не заплакать. Сейчас расстроенная девушка действительно мечтала, чтобы сбылось то, о чем ей говорил рыжий управляющий. Пусть этот гадкий тип наконец-то привыкнет и перестанет её замечать. По крайней мере, есть шанс, что тогда ей не придётся терпеть унижения и выслушивать от него обидные слова. Она отвернулась к окну и тайком вытерла выступившие в уголках глаз прозрачные капельки.       — Прибыли, босс, — доложил Тед, остановив Бугатти у маленького уютного магазинчика с надписью «Art shop».       Водитель выпустил начальство из машины и снова сел за руль, предположив, что вряд ли в магазине товаров для художников шефу понадобится компания.       Но тот неожиданно обошел автомобиль, распахнул левую пассажирскую дверь и скомандовал:       — Идёмте со мной, мадемуазель.       — Зачем? — изумилась Лия.       — Коротко отрепетируем вечерний выход, а то вы шарахаетесь от меня, как от чумы.       Девушка хотела заметить, что слово «как» тут, пожалуй, неуместно, но смолчала. Хотя подумала, что он и есть чума — черная, безжалостная, заставляющая всех плакать и страдать. Спорить с ним она не стала, покорно вылезла из авто и вздрогнула, когда он взял её под локоток.       — Вот видите, — язвительно усмехнулся художник. — Успокойтесь, я не Кольт и не кусаюсь.       А Лия подумала о том, что с гораздо большим удовольствием погуляла бы в компании Котьки.       Художник придержал дверь, галантно пропуская девушку вперёд. Где-то над её головой мелодично звякнул колокольчик. Она осторожно переступила через порог и оказалась в довольно просторным помещении, сплошь заставленном стеллажами с разнообразными товарами. Назначение большинства из них Лия довольно слабо себе представляла.       Дэн тут же бросил её на произвол судьбы и уверенно направился к полкам. Было видно, что он здесь завсегдатай, прекрасно во всём ориентируется и помощь консультанта ему не требуется.       Лия, забыв обиду, с интересом наблюдала за совершенно преобразившимся художником. Он то буквально летал между стеллажами, то надолго останавливался перед какой-нибудь полкой, задумчиво перебирая загадочные тюбики, баночки и коробочки. С подошедшей продавщицей он вёл себя совершенно не так, как в бутике. Девушка была поражена, как человек может настолько резко меняться: колкий, саркастичный Ривенхарт снова улыбался, шутил и болтал о разных пустяках.       «Очевидно, чтобы заслужить в свой адрес его улыбку, мне нужно начать продавать краски и кисточки», — грустно вздохнула она и тут же раздумала, услышав загадочный диалог.       — Катрина, спасибо вам, что порекомендовали в прошлый раз тот хлопковый торшон. Качество изумительное, для акварели подходит идеально. Я бы взял ещё листов пять или шесть, — говорил Дэн непривычно мягким и спокойным тоном.       — К сожалению, нам его пока не привозили. Есть только английский, но это совсем не то, — развела руками продавщица.       — Значит, на этой неделе никакой акварели. Судьба! С ней не поспоришь. Только масло, только монументализм! Тогда будьте так любезны, упакуйте по три тюбика титановых белил и светлой охры... да, ещё берлинскую лазурь... и краплак... а что у вас есть из чёрных?       — Сажа газовая, марс... — начала перечислять Катрина.       — Упаси боже! — картинно возмутился художник. — А жжёную слоновую кость вы больше не держите? Или хотя бы виноградную косточку?       — Я поищу, возможно, что-то осталось, — продавщица развернулась и исчезла за маленькой дверцей с надписью «Только для персонала».       Дэн стоял у ближайшего стеллажа и вертел в руках яркие палочки сухой пастели. Его пальцы уже были покрыты жизнерадостными зелёно-розовыми пятнами, и даже на носу, который художник почесал в задумчивости, красовалась полоса ярко-зелёного цвета.       Он поднял глаза и замер. Лия, которой надоело слушать непонятные разговоры, откровенно скучая, бродила вдоль полок, пока не обнаружила уголок у окна, где были выставлены книги и альбомы по искусству. Присев на широкий подоконник, она положила на колени тяжёлый том о творчестве прерафаэлитов и теперь с почти нежной осторожностью перелистывала глянцевые страницы.       Девушка сидела, слегка склонив голову. На её рыжие волосы падали косые лучи из старинной оконной рамы с частым переплётом. Сейчас она сама будто сошла с полотен Россетти. Казалось, что её лицо не то окружено золотым небесным огнём, не то светло сияет само по себе, отбрасывая блики на окружающие предметы и преображая их, делая самые обычные вещи возвышенными и неземными.       Ривенхарт боялся пошевелиться, чтобы не спугнуть видение. Глаза его жадно впитывали этот удивительный свет, фактуру волос, словно нимбом окружавших склонённое лицо девушки, поворот головы, изящную линию шеи, нежные пятна румянца на щеках. Он пытался запомнить её всю, жадно, отчаянно, как ускользающий прекрасный сон.       Иллюзию невольно разрушила сама Лия — она поднесла книгу к носу, шумно вдохнула запах свежей типографской краски, сморщила нос и звонко чихнула. Наваждение исчезло. Дэн выпал из ступора, потряс головой и решительно направился к прилавку. Кстати вернувшаяся Катрина укладывала в коробку тюбики с краской.       — Добавьте ещё кадмий оранжевый, индийскую жёлтую и... — он мельком оглянулся на Лию, словно проверяя что-то, кивнул и продолжил: — Вермилион светлый и, пожалуй, кармин. И грунтованный картон пятьдесят на семьдесят. Листов пять... нет, лучше десять.       Латунный колокольчик прощально звякнул, когда вызванный по телефону Тед, почти скрытый под рулоном холста, здоровенной коробкой с красками, пачкой листов толстого картона и пакетом со всякими мелочами, вышел из лавки и направился к машине.       Дэн остановился перед открытой дверью, затем решительно развернулся и снова скрылся в глубине магазина, буркнув:       — Я сейчас.       Он вернулся буквально через минуту с небольшим, но явно тяжёлым пакетом в руках.       — Вот, возьмите. Не всё же вам на белок смотреть. Так хотя бы разовьёте в себе элементарные представления об эстетике, — довольно холодно сказал художник, практически всучив Лие увесистый груз.       Заняв своё место рядом с художником, уже вернувшимся в привычное мерзкое расположение духа, девушка заглянула в загадочный пакет. Там лежал тот самый дорогой подарочный альбом картин прерафаэлитов, который она с таким восторгом рассматривала в магазине.