Кёхей, мне нужно с тобой поговорить

- Кёхей! Такано Кёхей! Просыпайся, мне нужно с тобой поговорить! - Эээ… - только и смог, что пробормотать Кёхей, приподнимая с подушки голову. Приподнять с кровати все остальное не представлялось возможным – прямо на нем сидела прекрасная незнакомка и трясла его за плечи. Ее прекрасные локоны тряслись от плохо сдерживаемого гнева, прекрасные рюшечки (Или воланы? Или вообще помпоны? Кёхей несколько путался в терминологии) на ее прекрасном платье трепетали, прекрасные ресницы закрывали чуть ли не половину прекрасного лица. В воздухе витал аромат гладиолусов. И еще ирисок. Наверное. «Караул», - подумал Кёхей. – «Фанатки пробрались в дом. Сейчас целоваться полезут. Вот говорил же я Сунако не оставлять на ночь открытых форточек! Прощайте, друзья!» - он зажмурился и мысленно приготовился к самому страшному. - Кёхей! Просыпайся! Мне срочно нужно с тобой посоветоваться! – Незнакомка все не унималась и продолжала трясти Кёхея своими не очень-то и нежными, кстати говоря, руками. «Нет, ну что за фанатки пошли», - мысленно возмутился Кёхей. – «Спортом занимаются, мышцы качают… Этак ведь от них и не отобьешься скоро!» - Кёхей! – продолжала восклицать незнакомка. – Почему все говорят, что я не похож на девушку? Ведь похож, правда? Ну правда ведь, похож? Кёхей наконец перестал мысленно готовиться к самому страшному и открыл глаза. Сидела на нем все-таки не совсем незнакомка. Если точнее, совсем и не незнакомка, а очень даже знакомый Кёхею человек. - Юкиноджо? Нет, ну ты с ума вообще сошел? Ну ты прям вот еще в 4 утра бы заявился со своими глупостями! Я еще не завтракал, в конце-то концов! - Кстати, о завтраке, - произнес появившийся в этот момент в дверях Такенага. – Извините, не хотели вам мешать, мы, пожалуй, пойдем… - Он было попытался выйти из комнаты, но наткнулся на Ранмару, который уже простирал руки в направлении кровати. «Ну ёклмн, ну чего они все с утра пораньше забыли в моей комнате?» – нервно думал Кёхей, пытаясь незаметно выползти из-под Юкиноджо. Тот, однако, сидел прочно и слезать с его бедер явно не собирался. - О, как прекрасна братская любовь! – восклицал в это время Ранмару, заламывая руки. – Друзья! Давайте же вместе сольемся в пароксизме страсти! Скрепим нашу священную дружбу актом возвышенной любви! Подобно Ахиллу и Патроклу! Гармодию и, как там его, Аристогитону! Подобно Оде Нобунаге и Мори Ранмару, в конце-то концов! Услышав такое, Юкиноджо застыл, широко раскрыв глаза, и перестал трясти Кёхея. Тот не преминул этим воспользоваться и перевернулся, оказавшись сверху. Такенага пробормотал нечто, из чего можно было расслышать только: «Сунако-чан, завтрак, нужно помочь» и исчез. - Э… Знаешь, Юкиноджо, почему бы тебе не поговорить лучше с Ранмару? – Кёхей наконец выбрался из постели, для чего ему пришлось замотать Юкиноджо в одеяло. – У него как-то лучше развито… э… чувство прекрасного. Эй, Такенага! Подожди, я с тобой! - Завтрак? – еще более воодушевился Ранмару. – Прекрасно! Устроим же пир в честь нашей священной дружбы! Сунако-чан, где там у нас бокалы под шампанское? Завернутый в одеяло и совершенно ошарашенный, Юкиноджо продолжал лежать на кровати Кёхея, переживая только что нанесенную ему глубокую моральную травму. Над кроватью все так же витал аромат гладиолусов. И, кажется, ирисок.