Чуть-чуть волшебства

— Как же скучно… — недовольно протянула Сакура, потирая глаза и откладывая тетрадь подальше. Девушка перевела взгляд на расположившегося рядом друга и, удивившись его несказанной увлечённости материалом, тихонько пихнула того в бок. — Эй! Узумаки, вырвавшись из раздумий, даже вздрогнул от неожиданности. Харуно ведь сама заставила его учить дурацкие формулы по физике, а теперь ещё и отвлекает! — Интересно? — улыбнулась розоволосая, поймав на себе недовольный взгляд покрасневших от напряжения глаз. — Очень, — выдавил Наруто, отворачиваясь. И кому вообще нужна эта физика? Наверное, только тому странному учителю, что заставляет ребят каждый день сдавать всякие зачёты. А как же жизнь? Как же развлечения? Друзья? Любовь?.. Подумав об этом слове, блондин покосился на подругу, как-то отстранённо пялившуюся в окно. Да… он вроде бы любил её. Даже не «вроде бы», а точно любил. Правда, Узумаки и сам не знал точного значения этого слова, нигде не встречал подробного описания этого чувства, поэтому не был уверен и просто списывал все свои поглядывания, сбившееся дыхание и какие-то непонятные мысли на осеннюю лихорадку. И пусть эта лихорадка не отпускает его уже несколько лет. По сравнению с любовью даже физика, наверное, кажется простой. Да, в какие-то моменты и она запутанна, но не так, как люди запутываются в отношениях. Вот, например, в той сложной задаче всего лишь нужно было применить пару формул — всё, никаких проблем. Но здесь же… сидеть часами и глазами проедать это безмятежное и невероятно прекрасное лицо, эти глубокие зелёные глаза, не теряющие свою яркость даже в самый тусклый и серый день; смотреть на эти плотно сомкнутые губы, говорящие о том, что хозяйка о чём-то задумалась. И как тут решиться на какой-то шаг? Почему нет формулы для признания? Почему нет формулы для того, чтобы избавиться от нерешительности, от всяких предрассудков, а просто взять и сказать дурацкие три слова? Такой формулы нет. Остаётся только дожидаться умника, который мог бы такую придумать, или… просто ждать чуда. Хотя… ему нравилось. Нравилось сидеть и смотреть. — Я смотрю, ты вообще загрузился, — засмеялась Сакура, снова вырывая парнишку из омута мыслей. — Надоела, да? — Угу. — Наруто опустил глаза в каком-то смущении, будто пойманный на какой-то шалости. Ему всегда было интересно, как Харуно к нему относится. Испытывает ли ту же самую лихорадку? Думает ли перед сном, мечтает? Розоволосая не была похожа на девушку, которая молча будет любить кого-то. Хотя иногда она была крайне противоречивой натурой: могла дать подзатыльник, а потом ласково улыбаться, предлагать свою помощь с уроками. Кто знает, что у неё вообще в голове? Парень поднялся с пола, заваленного тетрадями, учебниками, исписанными бумажками, и подошёл к окну. Город уже давно погрузился в темноту и сейчас встречал тёплым светом горящих окон; хотя погода была одной из самых им нелюбимых, всё же вся обстановка отдавала каким-то уютом, что ли. Он прикрыл глаза, упершись ладонями в подоконник. Наруто был таким уставшим и жутко измотанным, что думать о какой-то физике совершенно не хотелось. Хотелось лишь обнять эту девчонку, напиться горячего чая и просто отдохнуть. — Хочется какого-то чуда, — неожиданно рядом с ним возникла Сакура, довольно рассматривающая небоскрёбы и маленьких людей внизу, спешащих по своим делам. «Чуда»… Узумаки ухмыльнулся, думая о том, что чудо действительно должно произойти, чтобы хоть как-то спасти их от этого уныния. Может, тогда он встряхнётся и наконец решит признаться ей? — Совсем чуть-чуть волшебства, — хрипло продолжил Наруто. Блондин повернулся в её сторону и поймал счастливую улыбку. Сейчас он, кажется, готов был отдать всё, чтобы только это радостное выражение никогда не покидало её прекрасного лица. — Но нас ждёт магнитное поле и парочка законов Фарадея! Узумаки, тяжело вздохнув, отвернулся от окна и уже собрался вернуться к злополучным тетрадкам, как звонкий голос вдруг прервал его: — Наруто! — Кажется, Сакура сейчас была счастливее всех на свете. — Смотри! Снег. Чистый, пушистый, первый снег. Маленькие снежинки шустро сбивались в огромные хлопья и невесомо оседали на землю, кружа в странных танцах, известных лишь им самим и едва уловимых человеческим взглядом. — Это что, снег? — Нет, блин, пенопласт! Пошли же! Не накидывая курток, они взбежали на крышу дома Харуно, благо жила она на самом верхнем этаже и взбираться было легко. Снег всё продолжал идти, уже усыпав собой всю поверхность города, застав врасплох всех жителей и доставляя таким скучающим людям, как эти двое, безразмерное удовольствие. Розоволосая бегала, радуясь как ребёнок, ловя ртом снежинки, лепя из упавших хлопьев маленькие шарики и кидая их в парня. Он лишь смотрел на неё, не в силах оторвать взгляда, также лепил эти снежки и легонько кидал в неё. Именно сейчас они казались такими беззаботными, такими счастливыми и беспечными. Такой, по мнению Наруто, и должна быть жизнь. Она должна целиком и полностью состоять из прекрасных моментов вроде этого, а просиживание штанов за дурацкой физикой… не самое лучшее времяпровождение, как бы в будущем им это ни помогло. Живут-то они сейчас, и прямо в этот самый момент ему не хочется думать о том, что будет потом. Прямо в этот самый момент есть только они и падающее с неба чудо. Чудо. Волшебство! Как раз сейчас Сакура оказалась совсем рядом, вот она — такая настоящая, близкая и родная. Именно такую Сакуру — радующуюся первому снегу и ловящую ртом снежинки — любит Наруто. Любит. По-настоящему любит. Наверное, это и есть то самое волшебство, подтолкнувшее его к признанию. — Здорово, да? — Харуно засмеялась, и единственное, что Узумаки готов слушать сейчас, — её заливистый смех. — Сакура, я… — Он улыбался как-то по-детски, совсем радостно, и, кажется, все слова просто вылетели из головы. Все мысли вихрем кружились так же, как и эти падающие снежинки. — Ой, ты уже весь в снегу! — Розоволосая подошла вплотную и начала стряхивать снежок с блондинистой макушки, но остановилась, поймав на себе взгляд голубых глаз. Почему-то сейчас такой привычный Наруто казался ей совершенно другим, не таким, как обычно. И почему-то такого Наруто захотелось вдруг обнять. И она обняла. А он... обнял её в ответ и тихонько прошептал: — Я люблю тебя, Сакура. И теперь новая проблема, которую не сможет решить физика, — услышала ли она? Она… она услышала.