Никудышный

       Вырвавшаяся из палочки ярко-оранжевая молния разрезает пространство и струящимся потоком искр облетает тесную комнатушку, оставляя после себя бардак: аккуратно сложенные Софией стопочки свитков и старых фолиантов взмывают к потолку и следуют за магическим всполохом. Совершив два оборота вокруг Седрика, комета резко ударяется об один из поднявшихся в воздух манускриптов и отскакивает в сторону птичьей жёрдочки за его спиной.       Короткая вспышка и все свечи в башне одномоментно гаснут, наполняя помещение запахом воска. Седрик в панике разворачивается. Между тонкими струйками дыма виднеются очертания вмиг опустевшей жёрдочки, а рядом с ней движется что-то необыкновенно большое и иссиня-чёрное, едва различимое в тусклом свете звёзд.       Седрик закрывает лицо руками, нервно считает до десяти, но, открыв глаза, снова видит перед собой чёрный силуэт.       В темноте вспыхивают два янтаря, существо удивлённо смотрит на своего создателя и тут же тонкие губы ломаются в ненормальной ухмылке.       Волшебная палочка ударяется о пол.        — Это какая-то ошибка! — взволнованно бормочет себе под нос Седрик, бросаясь к книге заклинаний и щелчком пальцев разжигает одну из погасших свечей.       Листает страницу за страницей, шепчет вслух какие-то проклятия, и одному лишь богу известно, мелькают они в книге или непутёвый волшебник просто-напросто бранится на самого себя.       — Быть этого не может… Я же не… — по лбу пробегает струйка пота.       Седрик слышит, как его создание поднимается, осторожно приближается, тихо шурша оперением, и уже почти чувствует размеренное дыхание на уровне макушки. Старается не обращать внимания, хоть это и удаётся с трудом.       Кажется, после этой ночи число седых прядей на его голове приумножится в несколько раз…       — Я ведь всё продумал до мелочей, почему… — в одной из уцелевших склянок отражается бледное лицо с острыми скулами, насмешливым взглядом в сияющих глазах.       Дыхание перехватывает, когда когтистые руки прикасаются к бёдрам, комкают мантию. Седрик упорно ищет обратное заклятье.       — Черноклюв, прекрати, — как можно строже произносит он, но на последнем слоге голос предательски срывается почти на писк.        — Неужели Вы думаете, что я Вас послушаюсь? — у самого уха шелестит бархатный голос, ворон забирается ладонью под мантию, едва царапая тощие ноги, плотно обтянутые кюлотами, и вкрадчиво добавляет, — Хозяин.        Как бы Седрик ни старался прочесть собственный почерк, выведенные чернилами символы расплываются перед глазами. И он судорожно выдыхает, прижимаясь спиной к тёплому обнажённому телу.       А затем невесомо проводит кончиками пальцев по сильным рукам, усыпанным смоляными перьями.       Никудышный волшебник сдаётся.