***
Всю свою жизнь Эменест и Санкари жили совершенно разной жизнью. Санкари выросла в приюте, который собирал в своих стенах детей и тренировал их для так называемых «мышиных бегов». Тяжёлым трудом она добывала деньги и еду, боролась за каждый кусок, и жизнь для неё превратилась в выживание. А Эменест вырос в полноценной семье, никогда ни в чём не нуждался и даже сумел воплотить свою мечту и поступить в академию на лётчика. Для Санкари смыслом жизни было выживание, бег, а когда прорезались крылья — полёты, для Эменеста же смысл заключался в достижении своих целей, более высоких, нежели просто выживание. Однажды, когда глава «мышиных бегов» отправил подопечных на очередное состязание, он решил вывести детей в загон с высокими стенами. Перед соревнующимися встал выбор между несколькими дверьми, лишь одна из которых вела к победе. Санкари огляделась и смекнула, что правильный выход только один — вверх, так как загон был без крыши. Из всех детей лишь у неё имелись крылья. Красная панда вырвалась на свободу сразу, стоило главе отвернуться. Она летела долго, быстро, не останавливаясь, а когда решила приземлиться, во время остановки врезалась в гуляющего в парке Эменеста и сбила его с ног. Она даже сейчас готова поспорить, что это был самый неловкий момент в жизни их обоих, но тем не менее знакомства дети не избежали. Санкари представилась Вороном, Эменест назвался Айсбергом, и с этого момента завязалась их крепкая дружба. Панда и енот гуляли допоздна, договорившись встретиться здесь же спустя некоторое время. И в следующий раз оба пришли сюда же как положено, но Санкари привела с собой своего незаменимого напарника — юного лемура Иху. Иху, получивший впоследствии кличку Снежок, приглянулся Эменесту, они стали дружить втроём. Всё было просто отлично. Хоть дети видели друг друга редко, но были без ума от радости, когда встречаться всё же удавалось. Всё было хорошо, пока на «мышиных бегах» не случилось то, чего никто не ждал и к чему никто не был готов. В один прекрасный на первый взгляд день Санкари и Иху не пришли на встречу с Эменестом, и последнему пришлось остаться в парке и ждать, когда они наконец появятся. Спустя пару дней на стрелку пришла Санкари. Одна. Выглядела она, точно больная, словно не ела месяц или два. Эменест еле успел подхватить её на руки, когда та без сил упала перед ним на колени. — Что случилось, Ворон? Ты какая-то… совсем не такая, как обычно… И где Снежок? — Снежка… больше нет… — хрипя, пробормотала Санкари, — Мы… все мы… мы с трудом выживали на этих «бегах»… тонны сил туда вложили… А два дня назад всё рухнуло. Когда я прилетела со стрелки, вместо нашего детского дома я увидела лишь потушенные чёрные развалины. — И… неужели?.. — Сноу не умел летать… кроме меня никто не умел… думаю, все, кто был там, не вышли живыми… Айсберг, я забываю, как дышать… я не знаю, что теперь делать… Санкари была похожа больше на зомби, чем на более-менее живое существо. Эменест уложил её на ближайшую скамейку, аккуратно положил её голову на свои колени и дал выпить немного согревающего напитка из своего бочонка. На хрип прибежал случайно проходящий мимо зверь. — О, Всемогущая, что у вас тут произошло? — с испугом произнёс незнакомец. — У Вас есть вода? Вдвоем они напоили Санкари водой. На закорках Эменест дотащил панду до дома, благо тот был в шаговой доступности. Родители-еноты несколько дней выхаживали её, перебивая каждый раз, когда она пыталась заговорить, что теперь ей незачем жить, смысл жизни утерян, а все её друзья по несчастью погибли зря. Как-то раз, уже закончив попытки убедить друга в своей правоте, чуть оправившаяся Ворон спросила у Эменеста: — Слушай, Эмст. Твои родители очень милые, они так заботятся обо мне, ухаживают, словно я член семьи, а ты много времени проводишь рядом. У тебя, наверное, и своих проблем много, но ты о них мне не говоришь. Почему? — Тебе и без моих проблем туго, верно? — улыбнулся Айсберг. — Со мной разберёмся потом, а пока надо поднять тебя на ноги. Той ночью Ворону приснился Снежок. Он сидел рядом с напарницей, взяв её за руку, и строго говорил: «Санкари, никогда, слышишь? Никогда не оставайся одна. Никогда! Иначе поддерживать тебя придётся мне».***
Наступил вечер. Музыканты уже собрались и потихоньку расходились по домам. В свою обитель вернулся и Буран. Он знал, что гости ещё не ушли, но никак не ожидал увидеть, что оба спят. Да ещё и так, что Эменест спал на колене у Санкари, а Санкари — склонив голову и накрыв шею друга своими пушистыми хвостами. Буран присел рядом и шепотом спросил: — Спите? — Я не сплю, — Санкари приоткрыла глаза и посмотрела на лемура с осознанием своей ошибки. — Мы сильно засиделись у тебя, извини… — Пустяки. — Слушай, Буран… Ты точно не помнишь «мышиные бега»? — Ты снова за своё? Неугомонная девчонка. Не помню ничего, я в детстве амнезию пережил и о своём прошлом до неё ничего не знаю. Я тебе уже не раз пел эту песню. — Хорошо, друг, хорошо. Если мы тебя не стесняем, пусть Эмст ещё поспит. Лемур ушёл на кухню, тихо фырча. А Санкари, не гася улыбки, ещё раз посмотрела в потолок. «Эх, Снежок… помнишь, ты наказывал мне, чтобы я не оставалась в своей жизни одна? Смотри же, я не одинока. У меня есть вы. Те, кто меня никогда не покинет, и те, кого никогда не брошу я. Никогда»