Lost Memories

Холодно. И темно. До ужаса холодно. Пальцы не сгибаются. Они теперь даже не похожи на пальцы — маленькие красные палочки. Слишком маленькие. Я стоял и смотрел на свое отражение в луже. По краям она уже покрылась тонкой корочкой, но в середине все еще можно было рассмотреть темную фигуру в отражении. Я пытался вглядеться в неё, найти свои черты в этих тусклых очертаниях. Но там был… не я. Нет. На меня из отражения смотрел маленький мальчик. Сложно было сказать, сколько ему лет — он настолько укутан во всякое тряпье, что видно только блестящие зеленые огоньки его глаз —, но я не дал бы ему больше четырех лет. Из-под вязаной шапки торчит разлохмаченная длинная челка, на крошечных руках нет рукавиц, а на шее длинный красный шарф, кольцами закрывающий все от плеч до самого носа. Я оглянулся, но вокруг не было никого. Или..? Кто это там, рядом с автобусной остановкой? Какая-то высокая женщина в длинном зеленом пальто. У нее темные волосы до плеч, у ног — большая дорожная сумка, которую она слегка придерживает. Она озирается, будто бы испугано, и время от времени заправляет падающую на глаза прядь за ухо. Я все ещё не могу рассмотреть её лицо — здесь слишком темно, фонари не работают, —, но я почему-то уверен, что она красивая. Да, она определенно самая красивая женщина, которую я когда-либо видел. Вдруг она замечает меня и кричит: — Хотаро! Замерз? Иди сюда, я погрею тебя! У нее звонкий и веселый голос, прямо как у сестры, но я чувствую те нотки тревоги, что почти незаметно проскальзывают в этих её словах. Я киваю. Я очень хочу, чтобы она меня согрела: прижала к себе и подышала на мои окоченевшие руки. Но откуда я её знаю? Что это за теплое чувство внутри, разливающееся от груди и будто наполняющее меня до краев радостью? Я вновь заглянул в лужу. Там все ещё был тот замерзший мальчик. Я помахал рукой отражению, еле слышно пискнул «Пока!» и кинулся бежать к незнакомке. Мои ноги такие маленькие и почти не слушаются от холода, но я бегу к ней. На её лице — улыбка. Мне кажется, она даже смеется. От этого хочется бежать ещё быстрее! Почему мне так радостно? Почему она улыбается? Я обнимаю её. Её пальто на ощупь очень приятное и теплое. Присев рядом с сумкой, она берет мои руки и в свои ладони и тихонько на них дует, потом растирает и снова дует. — Извини, Хотаро, я забыла твои рукавички, — она снимает огромные кожаные перчатки и надевает их мне на руки. Внутри они меховые и мне сразу становится теплее. Я улыбаюсь. Как хорошо, что она рядом. Но почему её лицо размыто? .. Вдруг все меняется. Это происходит замедленно, как бывает в кино. За моей спиной визг шин. В лицо бьет яркий свет фар. Все это меня так пугает, что я вцепляюсь в её пальто ещё сильнее и кричу. Она берет меня на руки, обнимает и шепчет: — Не бойся, Хотаро. Я с тобой. Я уткнулся в её воротник, шумно втягивая леденящий воздух и её теплый родной запах, но от этих слов мне становится спокойней. И я шепчу в ответ: — Мама…

***

Он вздрогнул и медленно открыл глаза. Его голова лежала на парте, под щекой чувствовалась шершавая бумага его книжки в мягкой обложке. Вероятно, он уже долго так лежал — спина и шея неприятно ныли от долгого нахождения в таком неудобном положении. — Орэки-сан, ты уже проснулся? Он поднял голову и потер глаза. Напротив сидела Читанда. Они были в кабинете географии. Обведя глазами комнату их клуба, он спросил в ответ: — Долго я спал? — Не больше получаса, — тут же ответила улыбающаяся девушка. — А где Сатоши и Ибара? — Сегодня Маяка-сан в Клубе Любителей Манги, а Фукубэ-сан — в студсовете, — она наклонила голову, рассматривая сонное лицо Орэки. — Кстати, кажется, тебе что-то снилось. Ты говорил во сне. — Правда? — вдруг засмущался он и отвел взгляд в сторону. — И что же я говорил? — Я не разобрала… Какое-то слово повторил пару раз шепотом и всё, — она пожала плечами, с интересом смотря на него. — А что тебе снилось, Орэки-сан? Хотаро еще раз осмотрел комнату. Ему не хотелось с ней говорить об этом странном сне, который он видел уже третий раз за последний месяц. Надо как-то отделаться от этой любопытной Варвары поскорей. — Я не помню, — соврал он. — Уже шесть вечера, пора домой. Она тут же отвлеклась. — И правда! Они собирались, не говоря ни слова. Читанда что-то напевала себе под нос, Орэки думал. Мельком заметив улыбку Читанды, он вдруг вспомнил её, ту загадочную женщину, которую видел во сне. Кто она? Почему её образ вызывает столько чувств в нем? Это просто сон или, может быть, воспоминание, которое затерялось где-то в чертогах его памяти? Они молча спустились вниз, переодели обувь и вышли на улицу. Читанда была необычайно молчалива, поглядывая на задумчивое лицо Орэки и то, как он потирает свой подбородок. Перед самым расставанием она вдруг остановилась и внимательно посмотрела на Хотаро. — Орэки-сан! Он тут же повернулся на её зов. — Что такое, Читанда? И тут она вдруг выпалила: — Мне так интересно! — А? — непонимающе отшатнулся от неё парень. — Мне очень интересно, Орэки-сан, что тебе снилось, и что ты говорил во сне! — её фиалковые глаза, казалось, стали еще больше. — Если ты вспомнишь что-нибудь, расскажешь мне, хорошо, Орэки-сан? Он был в небольшом замешательстве. Рассказывать ей о таком странном сне не имело смысла, да и потакать её рядовому любопытству ему совсем не хотелось. — Хорошо… — протянул он. — Тогда до завтра, Орэки-сан! — она взобралась на свой велосипед и, махнув на прощание рукой, отправилась домой — навстречу закату. Он стоял и смотрел ей вслед. Её слова что-то зацепили внутри него и не давали покоя. Это был не просто сон — это было что-то, что так или иначе было связано с ним самим и с той странной неподписанной открыткой, которая пришла ему на день рождения около месяца назад. Это было что-то, что он потерял, а, возможно, никогда толком и не имел. Над этим надо было хорошенько поразмыслить. Фигура Читанды на велосипеде давно уже исчезла вдали. Легкий ветерок запутался в его волосах и так же стремительно унесся, как и возник. Орэки поднял глаза на медленно розовеющее небо и вздохнул. Почему-то ему казалось, что эта неугомонная девчонка совсем скоро втянет его в какую-нибудь новую запутанную историю. Хотя, это уже стало вполне себе обычным делом. Он вздохнул и, поправив на плече школьную сумку, направился в сторону дома.