Storm

Этой ночью Шо проснулся от раската грома, резанувшего своим грохотом по ушам. А яркий свет, на мгновение осветивший темноту комнаты, спрятанной за тканью штор, заставил сердце парня биться чаще. Шум первых капель дождя вместе с завывающим ветром, казалось, лишь придавали моменту некой мистичности, уподобляя сцене из какого-нибудь фильма ужасов, каких Кохара пересмотрел предостаточно. И вот, сейчас, по всем законам жанра за окном должен показаться зловещий силуэт, ну или, по крайней мере, послышаться шаги за приоткрытой дверью в спальню. Но ничего из этого не произошло и всё затихло, затаилось, как и сам парень, отчетливо слышавший только шум дождя за окном и размеренное дыхание спящего рядом Торы. Умиротворенное лицо в обрамлении растрепанных черных волос, контрастирующих на светлой подушке, чуть приоткрытые губы и немного по-детски раскинутые в разные стороны руки - он продолжал мирно спать, ничуть не потревоженный внезапным гневом неба. Казумаса едва заметно улыбнулся и протянул руку, намереваясь убрать мешающую прядь волос с любимого лица, но замер на полпути. Комната озарилась светом очередной вспышки и мощный рев, куда более сильный, чем до этого, прокатился мурашками по спине рыжеволосого. Снова забарабанил дождь, а ветер, будто бы подхвативший общую идею довести парня до паники, завыл с удвоенной силой, врываясь в приоткрытое окно и колыхая задернутую штору, как парус. Казумаса с детства боялся грозы, вот и сейчас, похолодев от страха, боялся сдвинуться с места, а величественная, завораживающая молния раз за разом разрывала темноту ночного неба, заставляя его все сильнее сжиматься в маленький комок под одеялом. Сейчас он напоминал маленького напуганного котенка. Тора лишь чуть сдвинул брови, будто бы ему снилось что-то тревожное, и немного поменял положение, поворачивая освещаемое непрекращающимися вспышками лицо к Казумасе. И если сам Шо походил на беззащитного котенка, то Шинджи был скорее большим и авторитетным котом, под защитой которого можно было не бояться абсолютно ничего. Сколько раз уже он видел умиротворенное лицо спящего любовника, любовался сведенными на переносице бровями и гадал что же снится ему в этот момент? Бесконечно много и никогда не уставая. Пытался запомнить каждую черточку любимого лица, будто опасаясь, что в будущем больше не представится возможности, и тут же старательно отгоняя от себя подобные мысли. Небо разразилось очередным раскатом грома, и Кохара поежился. Холодный ветер все так же продолжал колыхать занавески, принося с собой в комнату холод и свежий запах дождевых капель. А Тора продолжал крепко спать, не замечая ничего вокруг. И больше всего на свете сейчас Шо хотел бы тоже ничего не слышать. Внезапно он почувствовал себя одиноким. Одиноким и совсем беспомощным котенком, нуждающимся в теплоте и защите большого кота. Говорят, самые одинокие люди на Земле – это те, кто лежит рядом со спящими любимыми. Рукой он убрал с его лица темную прядь, мельком скользнув прохладными пальцами по теплой щеке, и резко отдернул её, когда глаза напротив распахнулись, одновременно с новым раскатом грома. Тот всё никак не мог успокоиться, будто назло затихая и, дождавшись, когда Казумаса немного расслабится, снова пугая своим ревом. Стук падающих капель дождя сменился шелестом разбиваемых проезжающими машинами отражений на водной глади, а потревоженная ветром штора, в последний раз резко колыхнувшись, вернулась на место. Шо с интересом рассматривал заспанного любовника, на что тот с не меньшим любопытством оглядывал его самого, но никто из них не смел нарушить воцарившуюся тишину, разбавляемую лишь едва различимым свистом дыхания и городским шумом за окном. Первым нарушил своеобразные гляделки рыжеволосый, чуть заметно улыбнувшись в темноте. - Вроде бы прекратилось, - констатировал факт хрипловатый ото сна голос, принадлежащий Амано, - Спи. Сам Тора, в отличие от своего рыжеволосого любовника, никогда не испытывал страха перед грозой. Да и вообще, он частенько ловил себя на мысли о том, что больше всего боится потерять этого рыжего котенка, сжавшегося в комок в нескольких десятках сантиметров. Котенка, ставшего немаловажной частью его самого, как бы банально и мелодрамно это ни звучало. Казумаса был как пушистый снег зимой, без которого уютная пора, долгожданная и для взрослых, и для детей, становилась ненавистной и колючей. Как вода, без которой Земля превратилась бы в сплошную пустыню. И от мысли о том, что когда-нибудь придет время расставаться становилось тревожно и невыносимо больно в груди, будто внутри, там, в самой глубине кто-то методично колол крохотной иголочкой в одно и то же место. Вдалеке все еще слышались раскаты грома, а в приоткрытое еще с вечера окно проникал свежий воздух, продолжая почти незаметно колыхать штору, скрывающую небольшую комнату от лунного света. Рыжая макушка Казумасы вновь коснулась поверхности подушки, что уже наверняка успела забыть его тепло, а у Торы возникло дикое желание зарыться в его волосы носом, вдохнуть ставший таким родным запах и крепко-крепко обнять, рискуя целостностью ребер любовника, немного по-детски пытаясь выразить этим самым всю свою любовь. Только вот выражение любви не всегда заканчивалось таким способом, зачастую имея совсем не детское продолжение на глазах все той же луны, что бессовестно подсматривает за беспечными влюбленными за стеклами окон. Но это уже совсем другая история. Ощущая теплые объятия и слыша мерное дыхание за спиной, рыжий улыбнулся. За окном всё уже давно стихло, и горизонт лизнул первый луч солнца, превращающий нависшие над городом облака в розовую воздушную вату. Коснувшись напоследок губами руки Торы, он блаженно прикрыл глаза, чтобы в следующий момент вновь отправиться в причудливый мир сновидений.