Клубника и сигареты.

Клубы дыма срываются с губ Юичиро. Положив голову на стол, Микаэль внимательно за ним наблюдает, потягивая через соломку клубничный шейк. Мика любит ягоды, и в особенности клубнику. Мика любит пассивное курение. Мика любит Юи. Элли Гулдинг поет свой хит — о том, что это хит, оповещает каждое второе авто, проносящее мимо с верещащими подростками внутри него. За окном глубокая осень давно диктует свои правила, но в их краях все еще застыла летняя печаль. До слуха Мики долетают редкие, обрывистые фразы из песни: «Ты — мой свет, моя тьма, Ты — цвет моей крови» Взгляд падает на Юи, со вздохом вытягивающим из пачки последнюю сигарету. Микаэль улыбается, и мягкости его улыбки вторит голос: — Юу-чан, не стоит так много курить. В ответ на его замечание слышится многозначительный хмык. — Тебе самому нравится этот запах. — Я просто наслаждаюсь тем, к чему привык и без чего уже не обойдешься. — Как ко мне? — Не больше, чем к тебе. «Никогда не думалось мне, что ты можешь столько значить для меня. Ведь никогда прежде мне не было так хорошо» Война окончена: нет победителей. Есть ушедшие в подполье, не потерявшие фактически ни гроша, и те, кто, с размахом празднуя мнимую победу, и через десяток лет не восполнят потерь. Далеко-далеко плачет старушка, черная от смога, вмиг потерявшая все и вся, на пепелище, раскинувшемся во всю деревню. А где-то за океаном ветер колышет легкие занавески. Уютный домишко, брошенный в разруху хозяевами, словно ждал двоих. Двоих, которых больше не волнует судьба этого мира. У них есть сила, чтобы защитить друг друга, и этого достаточно. «Мы то исчезаем, то вновь появляемся На границе рая» Юичиро не знает, почему по прошествии нескольких минут он неотрывно наблюдает за Микой: за трепетанием ресниц его прикрытых глаз, за мельчайшей сменой эмоций, за языком, обводящим розоватый по вине сладкого напитка контур губ. Юи нравится, как он сводит брови и жмурится, а затем расслабляется. Юи нравятся его глубокие глаза и нравится находить свое отражение в них. Юи нравится Мика. «Ты — единственный, к кому я хочу прикасаться, Ты — мой страх, но мне все равно» Они знают — догадываются — о взаимности чувств. В этих отношениях нет грязи, но есть другое: переплетенные пальцы, поцелуи в уголок губ, дрожь до самых кончиков пальцев, незаметно краснеющие уши и несдержанные вздохи — глубокие и томные и завороженные, прошибающие осознанием. Юи любит поцелуй в запястье. Юи любит, когда Мика забирает из его рук сигарету и говорит, что так нельзя. Юи любит, когда Мика улыбается. Мика любит смотреть на губы напротив: глядеть на то, как во время разговора меняется их изгиб, как они сжимаются вокруг сигареты, как Юи их кусает. Мике нравится влюбляться вновь и вновь от простого: «спасибо, что ты есть». Мика любит делать его счастливым и поневоле заражаться этим счастьем самому. «Только ты можешь заставить мое сердце пылать. Я не могу мыслить четко, моя голова кружится». В старую газету с их лицами на обложке он стряхивает пепел. — Не боишься все тут спалить? — Да гори оно все синим пламенем. Юи выдерживает паузу, задерживаясь на своем лице двухлетней давности, затем переводя взгляд на Микино. Он остался тем же. Единственный, кто здесь поменялся — Юичиро: внешне и внутренне. — Я ни на что не обменяю эту жизнь. Свинцовая тяжесть в сердце Микаэля обращается в рой бабочек, взмывших вверх и оставивших легкое сердце, так бешено забившееся. Он не может не улыбаться — бабочки определенно знают, за какие ниточки стоит тянуть. Солнечные зайчики на щеках Юи заставили Мику немного привстать, чтобы коснуться его лица. Мягкий, теплый, живой. Родной и дорогой Юу-чан. Бесценный. «Чего же ты ждешь?» Он упускает момент, когда через небольшой столик тянется вперед. Мика как вслепую натыкается на чужие губы, и его словно бьет током. «Каждый миллиметр твоего тела. Перед глазами все плывет…» Юи выдохнул сигаретный дым ему прямо в рот и, отпрянув, Микаэль закашлялся, жмурясь. Он тяжело и прерывисто задышал, тихо прохрипев: «Юу-чан…». Весь красный, тот, схватив Шиндо за грудки, притянул его, удивленного, к себе и тут же целует его. — Я… Х-хотел быть первым… Это слишком глупо. Спонтанно и глупо. Возможно, они еще пожалеют об этом. Но определенно не сейчас. Сейчас Юи будет неумело сминать в поцелуе чужие губы, неловко сталкиваться носами с их обладателем. И Мика ответит. Так же неловко, слегка робко и сквозь тихие вздохи. Губы Юи горькие от сигарет, у Мики — сладкие. Не самый лучший привкус. Зато какой приятный. «Люби меня так, как можешь любить только ты. И касайся так, как можешь только ты». Целоваться снова и снова, задерживаться на его губах своими и, лишь встречаясь глазами, быстро отводить взгляд. — Я люблю тебя. Как тут вспомнить, кто признался первым. — И я люблю тебя. Невозможно сдержать рвущийся на свободу смех. Возможно, сигареты и клубника — совсем не плохое сочетание.