Расставание

— В общем, ничего у нас не вышло, — заключил Суйгецу. — Это сразу было понятно, можно было даже не начинать, — подтвердила Карин. Суйгецу показалось, что в ее голосе прозвучала почти неуловимая грусть. — И на этом все? — уточнил он. — Ага, — кивнула Карин. Они еще помолчали. — Поругались бы хоть напоследок, — не то чтобы Суйгецу в самом деле хотелось скандалить, но ляпнуть хоть что-то было лучше, чем вот так вот молчать. Карин ответила ему секундной кривой улыбкой, больше похожей на мышечный спазм. Суйгецу стало как-то совсем кисло. — Может, хоть потрахаемся в честь расставания? — попытался он разрядить ситуацию. — А давай, — неожиданно согласилась Карин. — В последний раз? — Угу, прощальный, — быстро, пока она не отказалась, подтвердил Суйгецу и принялся расстегивать на Карин рубашку. Она в это время сражалась с его ремнем. Действительно, ни черта у них не вышло, да и выйти не могло. Поэтому даже без скандала обошлось: они оба понимали, они оба были в кои-то веки абсолютно согласны, что попытка этих отношений — абсурд от и до. Это было очевидно — и все равно как-то печально. Словно бы Суйгецу надеялся, что как-то они уживутся, что-то получится… Но теперь рассуждать уже было поздно, без толку. Все, финал. Последний раз, прощальный. Он старался запомнить все, запечатлеть в своей памяти Карин — такую, какой видел и чувствовал ее в этот последний раз. То, как краснеют ее щеки, как вздымается грудь от тяжелого дыхания; как она двигается, как прижимается к нему, как негромко, но сладко стонет; какая у нее мягкая, почти шелковистая кожа, а волосы наоборот жесткие и колкие и постоянно лезут в лицо, словно живые — все это он подмечал, впитывал, отпечатывал на сетчатке, чтобы навсегда оставить при себе. Это было почти невыносимо. Знать, что этот раз последний — было почти невыносимо. Какого черта ему так грустно?! Карин тоже прониклась моментом, или это ему только показалось? Нет, не показалось, было что-то в ее взгляде, в ее движениях, в ней самой что-то было такое, что комнату затопляло сожалением обо всем, что у них не случилось, и уже не случится. От эмоций рвало крышу. Обычно он болтал без умолку, раздражая Карин, потому что ему нравилось смотреть, как она злится, а еще это провоцировало ее на очень интересные решения в постели; обычно он шутил над ней, издевался и нарывался, но сейчас не мог выдавить ни слова. Да слова и не были нужны. Суйгецу даже не подозревал, что у него есть душа, но сейчас совершенно точно ее разорвал, распахнул, вывалил наружу — в последний-то раз можно, другого раза не будет. Он задыхался, и Карин задыхалась тоже. Не надо было им затеваться с самого начала, и с этим последним разом затеваться тоже не надо было, слишком все остро получилось, слишком больно… Слишком! — Ну, вот и все, — сказала Карин, когда восстановила дыхание. — Ага, — подтвердил Суйгецу. Карин оделась как-то слишком быстро, смущенно, хоть никогда раньше не стеснялась; а потом ушла. В комнате стало очень пусто. *** — Слушай, Карин… — Суйгецу совершенно несвойственным для себя образом мялся на пороге. — Я понимаю, что мы уже расстались… Мысль повисла в воздухе. Полторы секунды до ответа Карин показались ему вечностью. — Если подумать, — медленно проговорила она, снимая очки и осторожно откладывая их подальше, — я сейчас тебя ненавижу настолько, что, несмотря на то, что мы сегодня уже расстались, не отказалась бы расстаться еще раз. Суйгецу кинулся к ней едва ли не бегом. Карин запрыгнула на него, и они чуть не рухнули на пол. Определенно, они научились понимать друг друга без слов. *** — Мы расстаемся уже в шестой раз, — мрачно заключила Карин, кутаясь в одеяло. — И это за два дня. — Но мы же решили, что у наших отношений будущего нет, — пожал плечами Суйгецу. — Остается только расставаться. Все логично. — И долго мы, по-твоему, так протянем? Суйгецу показалось, или в ее голосе прозвучала надежда? — Карин, — с напускной торжественностью начал он, — у нас с тобой с любовью ни черта не получилось, потому что это была ненависть с первого взгляда. Поэтому встречаться мы не можем, зато расставаться — хоть по десять раз на дню до самой смерти. — На десять раз тебя не хватит, неудачник, — фыркнула Карин. Суйгецу взвесил все за и против. — На таких десять раз точно нет, — признал он. — Но девять я бы попробовал. — А если серьезно? — попыталась воззвать к здравому смыслу Карин. — А если серьезно, то восемь — по-любому, — пообещал Суйгецу, перекатываясь и подминая ее под себя. И Карин снова поняла все правильно.