Than farther in the wood...

      Работать с музыкантами тяжело. Но вот работать с музыкантами, которые не могут вести себя серьезно и все время отвлекаются, куда тяжелее. Я не раз в этом убеждался и поэтому сейчас могу только скрипеть зубами, глядя, как эти парни бесятся и шутят вместо того, чтобы обсудить следующую сцену клипа. Кажется, для них просто не существует ни меня, ни моего оператора. Что они делают с прической гитариста? Ему же потом добрых полчаса ее поправлять...       Тяжело вздыхаю, доставая из кармана джинсов пачку сигарет. Кажется, этот день долго не закончится. Я устал, я чертовски устал.       - Нори, - окликает меня Койю, садясь рядом на диванчик. - Мы продолжим?       - Дай уж деткам наиграться, - выдыхаю я. - Зажигалка есть?       - Но тут курить...       - Мне уже все равно, просто дай мне зажигалку.       Оператор покорно протягивает мне металлическую коробочку с красивым узором.       - Тору-сан говорит, что лучше снять вокалиста с другого угла, - сообщает Койю, наблюдая за тем, как я делаю столь желанную затяжку. - А еще нам надо подумать о освещении. Оно недостаточно яркое.       - Там еще прическу Мичи-сану поправлять, - замечаю я. - Посмотри, они ее испортили.       - Кажется, сегодня мы уйдем позднее обычного.       - Я тоже так думаю.       Когда они наконец успокаиваются, а гитарист с помощью стилиста приводит свои волосы в прежний вид, мы возвращаемся к работе. Я стараюсь выполнить каждое пожелание музыкантов, изредка лишь осмеливаясь на небольшие советы. Но, конечно, опытные рокеры меня не слушают. В съемке клипов главные - они и только они. Но их тоже можно понять. В их глазах я всего лишь режиссер-новичок, и это правда. Они опытные и знают, что нужно делать, чтобы получился качественный и красивый PV, соответствующий имиджу и жанру группы. А мои рекомендации кажутся им лишними и неподходящими. Тут остается лишь оставить свои попытки помочь музыкантам и просто делать свое дело молча.       Вообще-то, я люблю свою работу, мне нравится так общаться с людьми. Я не могу сказать, что я неприятен им или неприветлив. Я всегда стараюсь сохранять при себе вежливость и по возможности идти на компромисс. Я ни разу не сорвался, хотя иногда попадаются такие личности, с которыми даже мое ангельское, как мне самому кажется, терпение попросту улетучивается. Я успокаиваю себя мыслью о том, что если они останутся довольны работой со мной, я сделаю еще один небольшой, но уверенный шаг навстречу к своей мечте. Таких шагов, наверное, еще много, но в моей жизни пессимизму или неуверенности просто нет места.       Режиссером быть трудно. Но еще труднее быть терпеливым и спокойным режиссером, из кожи которого я ни на миг не вылезаю. Именно из-за этих стрессов я и начал курить, о чем, признаться, иногда жалею. По просьбе моего друга, который никогда не то что в рот - в руки сигарету не брал, пообещал бросить, но пока обещание выполнить ну явно не получится.       Мы заканчиваем ближе к десяти вечера. Не поздно, но и не рано. Уставшие, но довольные музыканты спешат покинуть мою студию, коротко прощаясь и заранее желая спокойной ночи. Койю также торопится уйти, что ему, между прочим, несвойственно - обычно он до полуночи может сидеть здесь, работая, работая и еще раз работая. С загадочной улыбкой попрощавшись, он достает свой телефон и исчезает за дверью в помещение, оставляя меня в одиночестве. Кажется, сегодня его работу буду выполнять я.       ...Я заканчиваю ближе к часу ночи, успев при этом не только поработать над видео, но и над набросками сценария, сюжет которого не выходит у меня из головы уже несколько месяцев. Я часто бываю доволен получившимся продолжением к нему, но потом на утро обнаруживаю, что это бездарность и полный бред. И, конечно, либо полностью стираю напечатанное, либо начинаю исправлять, меняя текст до неузнаваемости. И все равно оценить собственный труд мне не удается. Он должен быть идеален, если я хочу стать успешным кинорежиссером и создавать фильмы, которые будут нравиться людям.       Усталость не дает даже нормально ходить. Кажется, я не доползу домой. Просто не могу. Черт, вроде бы устаю каждый день, но сегодня это ощущается в разы острее. И именно поэтому я выключаю свет в помещении и просто падаю без сил на диван и, подложив под голову небольшую диванную подушку, почти сразу начинаю погружаться в сон. Плевать, что Койю завтра обнаружит дверь открытой, а меня - растрепанным и спящим. Хотя... Открытая дверь? Нет, этого я допустить не могу, каким бы усталым я ни был.       С глухим усталым мычанием я поднимаю свою тушку с мягкого дивана, почти что ползу к двери и снимаю с крючка на стене ключ. Может, раз уж я встал, все-таки вернуться домой?       Даже не раздумывая над этим вопросом, я опять принимаю горизонтальное положение на диване и с блаженным вздохом закрываю глаза.       - Проснись и пой, Нори!       Сразу же распахиваю веки и сажусь, услышав знакомый голос. Моментальная ассоциация - куда-то опаздываю. И только через несколько минут до меня доходит, что я не в собственной постели и вообще не дома, а на студии, а прямо передо мной - несколько сонный, но до ужаса довольный дымящий Такашима. Вот прибил бы, да только встать сначала надо.       - Для этого курилка есть.       - Сам, значит, вчера тут надымил, а теперь мне что-то говорит, - усмехается мужчина. - Вставай давай, уже восемь.       О времени я и так прекрасно знаю. Будильник на телефоне услужливо разбудил меня в шесть, напоминая, что перед поездкой на студию мне надо еще привести себя в порядок и хоть чем-то позавтракать. Но спросонья у меня хватило мозгов только на осознание того, что я уже на работе, а остальное не показалось важным.       - В общем, - начинает Койю, стоит мне вернуться в комнату уже умывшимся и причесанным. - Я все понял. Хиленький ты, Нори-чан. Каши мало ешь, уже ходить не можешь.       - Так это ты вчера смылся, едва наши рокеры свалили! Мне пришлось все делать за тебя!       - А я тебя вчера не предупредил? - искренне удивляется мой коллега, нахмурив брови. - Я же вроде говорил утром, что вечером уйду пораньше.       И я понимаю, что он прав. Он действительно сказал мне вчера, что не останется на студии. Причины не назвал, да я и не спрашивал, хотя и выразил свое недовольство по этому поводу. Уже совсем не соображаю...       - Извини, - провожу ладонью по лбу, морщась. - А что у тебя там стряслось-то?       - У меня свидание с девушкой было, Нори, - довольно улыбается Койю.       - О-о... - сажусь за стол и включаю ноутбук. - И как все прошло?       - Лучше не бывает.       Люблю наблюдать оператора таким счастливым. Кажется, что нет человека радостнее его, и в такие моменты он прямо-таки светится. Как малый ребенок, получивший в подарок щенка или котенка. А еще в такое время он лучше работает. Даже творит, а не работает. Словно наполняет позитивом все свои действия и их результат.       Наверное, он в эту девушку влюбился по уши, вот и радуется так. Ну-ну, совет да любовь.       - Что тут мы имеем? - он склоняется надо мной, глядя в экран. - Что ты тут натворил?       - Смотри, - открываю нужный файл и уступаю оператору место. - Я пока кофе сделаю. Будешь?       - Уже выпил, спасибо.       Пожимаю плечами и иду к автомату. День обещает быть сложным, но, тем не менее, интересным. Согласно плану, сегодня закончатся съемки клипа с группой, которая так вымотала меня вчера. А на утро до часа у нас с Такашимой будет начинающая певица. Вот с ней работать - одно удовольствие. Она еще не успела зазвездиться, поэтому старается прислушиваться к нашему с Койю мнению и вообще относится к нам с настоящим уважением, а не как к мелкой прислуге, нежели более опытные музыканты.       Она приходит с некоторым опозданием и, извинившись, сразу приступает к подготовке. Ее стилистка кокетливо смотрит на Койю, и тот отвечает дружелюбной улыбкой, делая вид, что не понимает ее взгляда. Насколько мне известно, эта девчонка всерьез запала на моего коллегу, но ее ждет полное фиаско. Если уж Койю так счастлив с той своей девушкой, о которой я, кстати, услышал только утром, то вряд ли он даже представит на ее месте эту стилистку.       - Хитоми-сан, может, вы попробуете поднять руку вот так, - показывая движение, вежливо предлагаю я, - и при этом посмотрите в сторону? Где ваши коллеги, кстати?       - Они придут через двадцать-тридцать минут, так получилось по обстоятельствам, - серьезно отвечает девушка. - Сегодня мы планируем начать сами съемки.       Киваю, на автомате глянув на часы.       - Матсумото-сан! - кстати, она единственная, кто обращается ко мне по фамилии. Остальные предпочитают "Нори-сан" или "Таканори-сан". - А может, я лучше буду при этом держать в руках цветок? - она берет в руки искусственный тюльпан и делает изящное движение рукой, показывая мне, как это все будет выглядеть.       Койю довольно замычал.       - А что, неплохо. Нори?       - Да, прекрасно.       Вот с такими людьми я и хочу работать. С такими, которые ставят тебя как равного себе. С такими, которые уважают тебя и спокойно воспринимают твое мнение. Такие, как Хитоми, всегда доброжелательны и открыты, они никогда не скажут что-то вроде: "Поверьте, мне лучше знать, как сделать, поэтому оставьте ваше мнение при себе, Нори-сан".       Однако, не стоит также забывать, что главным на студии когда-нибудь стану я. Через полгода или через два - не так важно. Важно то, что это точно случится. Я не оставлю своей цели и буду идти к ней до конца.       Когда мы заканчиваем работать с Хитоми-сан, часы показывают половину второго - девушка немного задержалась. Впрочем, никто этого и не заметил. Настроение у нас с Койю - более чем хорошее, и мне даже начинает казаться это подозрительным - не может же быть все так безоблачно?       Конечно, нет. Я осознаю это в полной мере, когда к нам с опозданием на двадцать пять минут приезжают участники группы и, даже не извинившись, что уже оскорбило меня и оператора, сразу требуют начала работы. Гитарист еще и намекает нам, что мы долго копаемся с аппаратурой. Как, вот как можно сохранять спокойствие?       Но я почему-то сохраняю его. Да, природа щедро наградила меня терпением, видимо, подарив его как компенсацию за некоторые другие качества, которых мне иногда не хватает.       - Пс, Нори!       Вопросительно смотрю на Койю, оторвавшегося от камеры, так как мемберам понадобилось что-то обсудить по поводу клипа. Я даже советовать ничего не буду. Не выслушают.       - Да?       - Как насчет прогулки по лучшим местам Токио? - о, знаю я этот блеск в глазах. И то, к чему обычно приводят такие слова из уст моего коллеги и друга - тоже.       - Лучшие места - это сидения у барной стойки, на которых ты поочередно будешь устраиваться и вливать в себя алкоголь? - я не сдерживаю смешка, с удовольствием замечая, как начинает возмущаться Койю.       - Я не собираюсь весь вечер пить!       - Да полно врать, я тебя знаю. Я-то не против, но заказывай человека, который потом будет тащить твою тушу до дома, сам. Не думаю, что я подойду под эту роль.       - Да, ты прав. Ты слишком мелкий и хилый, - язвительно парирует оператор, вводя меня этими словами в самое что ни на есть настоящее негодование. Вот чего-чего, а шутки про свой рост я терпеть не могу, и Койю это прекрасно, просто замечательно знает. - А что касается бара... Нори, ну ты сам подумай, куда без выпивки-то?       - Алкоголик чертов... Давай завтра хоть?       - Я завтра и хотел, ибо сегодня у меня еще одна встреча, - важно поясняет Койю, поглядывая на музыкантов. Когда они прекратят болтать и продолжат работать?       - А еще мы не будем все время сидеть у бара.       - Но...       - Нет, Койю, никакого бара.       - Матсум...       - Нет, я сказал! Я не хочу взваливать твою пятитонную тушу на свои плечи и тащить тебя до твоей собственной квартиры, знаешь ли! Мелкий ты еще, пить не научился. И, надеюсь, учиться будешь подальше от меня.       - Как скажешь, - о, какой мрачный тон. Ничего-ничего, ты меня еще поблагодаришь.       - Нори-сан, мы закончили! Давайте приступим!       Но если Койю все-таки затащит меня в бар, клянусь, я просто оставлю его там.       Он словно сияет на фоне почти черного леса, на который тяжелым покрывалом легла ночь. Он не видит меня, глядя куда-то в небо. Словно бы ищет в темных густых тучах потерявшуюся белоснежную монету луны. И мне кажется, что время будто остановилось. Я едва слышу собственное дыхание, не говоря уже о различных ночных шорохах. И будто бы некому их издавать, будто в этом мире есть только я и этот волк.       Он стоит на высоком камне. Я вижу каждую деталь его облика, несмотря на внушающее расстояние между нами, и меня захватывает настоящий восторг, вызванный красотой животного. Страх ощущается совсем смутно, словно бы нет опасности от лесного зверя. Белый волк. Встретишь ли его в наших лесах?       Но как бы четко и ясно я его ни видел, я не могу понять, почему на его морде присутствует какой-то темный, неразличимый из-за ночного времени, цвет. Отчетливо виднеется ткань, перевязывающая морду животного, но неужели она впивается в кожу так глубоко, что вызывает новые раны?       И вот теперь мне удается очнуться. Я щурюсь, как можно тише делаю несколько шагов вперед, однако зверь меня будто бы не слышит. Но он наверняка учуял меня и знает о присутствии чужака. Почему же он так спокоен?       Инстинкт самосохранения совершенно не тревожит меня, позволяя идти вперед. И на уровне подсознания я замечаю, что это, наверное, очень и очень странно. Сама ситуация кажется нереальной, просто невозможной. Но этому животному... Ему требуется помощь, верно? А раз так, то уже неважно, как я тут оказался и почему этот зверь меня не пугает.       Я замираю, когда волк наконец "оживает" и садится на поверхность камня. Несмотря на разделяющие нас двадцать метров и плохое зрение, я ясно вижу его глаза и то, что они выражают. Боль. Просто нестерпимую боль. Будь бы он человеком, наверняка бы он плакал. И оно к лучшему, ведь с помощью слез можно почувствовать хоть какое-то облегчение. А это зверь лишен такой возможности.       Я продолжаю красться к камню, и уже через пять-шесть шагов под моей ногой с треском ломается ветка. Волк моментально обращает на меня свой взгляд, и теперь вместо боли я вижу чистую агрессию, с какой может смотреть только разозленное животное. Вот теперь мне страшно. До дрожи.       - Я не причиню вреда...       Зачем я это шепчу?       - Я не причиню вреда!       Это точно мой голос?       Чего я пытаюсь этим добиться? Того, что меня поймут и перестанут смотреть так угрожающе, словно готовясь к нападению и тем самым заставляя меня почти паниковать?       Но... Эта злость действительно утихает. А сам волк бросается бежать от меня, но явно не от испуга. Как такой зверь может испугаться меня? Но ему ведь нужна помощь!       И поэтому я бросаюсь за ним, окликая и говоря, что не сделаю ему ничего плохого. Но угнаться за ним у меня не удается. Совсем скоро он исчезает в черной лесной чаще, а я спотыкаюсь, с криком падая и больно ударяясь о землю.       ...Я вскакиваю с постели сразу же. Руки и колени трясутся, перед глазами - убегающая сияюще-белая фигура с тугой повязкой и окровавленной пастью. Я даже чувствую этот холодный ветер, который дул на меня... Во сне? Это был сон? Черт побери, это что, действительно был сон?       Мокрая от пота подушка и постепенно уходящий страх доказывают мне, что я и вправду спал, но сон был таким четким, таким ярким и похожим на реальность, что осознать это не удается даже сейчас.       Я проснулся очень вовремя - за три минуты до того, как должен прозвенеть мой будильник. Поэтому, отключив его, я сразу иду в душ, прямо по дороге стягивая с себя майку.       Холодные струи ласкают и освежают вспотевшее тело. Но они не могут отрезвить меня. Когда я закрываю глаза, я все еще вижу перед собой бегущее животное. Вижу этот камень, на который хотел взобраться, так как обежать его у меня бы вряд ли получилось из-за многочисленных кустарников вокруг глыбы, вижу высокие деревья, которыми и деревьями не выглядят из-за поглощающей все краски и очертания темноты. Даже вижу луну, скользнувшую из-за туч обратно на небо и едва-едва осветив местность.       Мне никогда еще, наверное, не снились такие сны. По ночам меня часто посещали какие-то люди, я мог куда-то опаздывать с своих снах или, напротив, отдыхать, мог рисовать что-то. А еще довольно часто мне снилось исполнение своей мечты - премьера моего собственного фильма. Но в каждом из сновидений я был какой-то куклой, едва ли чувствовал свое тело и словно просто смотрел, как передо мной меняются картинки и люди. Я просыпался и не чувствовал ничего, что может оставить впечатляющий сон.       И казалось бы, в своем первом "живом" сне я не делал ничего страшного, не было ничего того, что могло бы напугать меня в реальности, например, огонь или страшное землетрясение. Почему тогда на душе такой тяжелый осадок? Черт...       Делаю воду еще холоднее, надеясь, что так "отрезвиться" получится быстрее.       Следы этого сна не оставили меня ни на работе, ни вечером. На меня просто находит ступор - я начинаю прокручивать в памяти свое сновидение и сам себе задаю вопросы, хотя сам не в силах на них ответить. Почему я не убежал из этого леса? Почему даже не огляделся? Почему я погнался за волком? Почему у него была перевязана пасть? Почему мне стало так его жалко, что я, рискуя собственной жизнью, побежал за ним?       Все эти "Почему" образовали один большой клубок, размотать который я не в силах.       Оглушающе-громкая музыка. Горят неоновые надписи на стенах, мелькают перед глазами женские фигуры, облаченные в самые откровенные наряды. Сознание покрывается туманом, вызванным первой порцией виски.       Койю, долбаный алкаш, все-таки смог это сделать, и теперь я сижу рядом с ним за барной стойкой, курю и наслаждаюсь жизнью. Хотя последнее явно относительно. Если виски, сигареты и эту порочную, громкую и яркую атмосферу клуба можно назвать критериями прекрасной жизни - то да, еще как наслаждаюсь.       Оператор еще не так пьян, он только начинает, но я уже знаю, что этим вечером мне придется оплачивать такси и укладывать его спать в его квартире. И наверняка я переночую у него.       - Опять дымим! - восклицает знакомый звонкий голос прямо над ухом, заставляя меня дернуться. Что ж он появляется всегда внезапно так!       - Дымим, - киваю головой для большей убедительности. - Прости, но в ближайшее время бросить у меня не получится.       - Слабак, - мужчина садится рядом со мной, и я оказываюсь между ним и Койю, которому уже явно пофиг, что там творится с его другом. Он занят разговором с симпатичной барменшей, о котором, кстати, я ему обязательно напомню завтра.       - Слабак, - снова признаю очевидное, хотя на душе и становится немного обидно. Я выпускаю дым прямо в лицо собеседнику, отчего тот начинает громко кашлять и отмахиваться.       - Твою ж мать, Матсумото!       Тихо смеюсь, а после заказываю еще сакэ. Кажется, сейчас будет веселее.       - Как поживаешь?       - Пока тебя не встретил, у меня все прекрасно было!       - Рад за тебя, - из горла снова вырывается хриплый смех, какой-то натянутый и неестественный.       Мой старый приятель, который не раз снимал у меня свои клипы (и который, кстати, тоже относится к тем людям, с которыми приятно работать), обычно сразу замечает такие вещи, но вместо нежеланных, но ожидаемых, расспросов, он предпочитает действовать мягко и, как я назвал это про себя, "по-кошачьи". Иногда мне даже не удается понять, что в мою душу самым наглым образом лезут и начинают в ней копаться, выискивая самое потайное и запретное.       - Сегодня был трудный день, верно? - спрашивает музыкант, с недовольством глядя, как я достаю из пачки вторую сигарету.       - Да не сказать, чтобы так. Вот вчера - да, кошмар. Еще и паршивец этот свалил, пришлось за него работать.       - Койю-кун, что ли? - и мужчина только что замечает за мной оператора. - Привет, Койю-кун!       - Привет, Хиро-кун! - весело здоровается Койю.       Одно из двух: либо сейчас они снова продолжат игнорировать существование друг друга, либо поступят совершенно наоборот - начнут болтать обо всем на свете и оттеснят в сторону меня. Даже пересесть заставят, я их знаю.       Как ни странно, мои друзья выбирают второе. Но обижаться на них у меня и мысли не возникает - все равно желания болтать как-то не наблюдается. Зато понаблюдать за окружающими людьми я был бы не против. И ни одна фигура здесь не ускользнет от моего внимания. И я незамеченным тоже не останусь, и неизвестно еще, кто больше обратит на меня заинтересованный взгляд - парни или девушки. Моя внешность и манера одеваться позволяют мне выглядеть немного неопределенно: кто-то может назвать мой стиль просто необычным, а кто-то и вовсе кинет пару ругательств и объявит представителем нетрадиционной ориентации, бывает по-разному. Но здесь, в этом клубе, люди более терпимые. Поэтому мы с Койю тут и появляемся. Он знает, что я не могу без макияжа и яркой одежды, и прекрасно меня понимает. Не вечно же мне ходить в клетчатых рубашках и джинсах, верно?       Особенно забавно встречать здесь тех, с кем я работал или работаю. Если, конечно, они приходят сюда. Обычно сразу меня никогда не узнают.       Мой взгляд на несколько секунд останавливается на крепкой мужской фигуре, остановившейся у барной стойки в паре метров от меня. Я так бесстыдно пялюсь на незнакомца, что нельзя не удивиться тому, что он не замечает этого. Броская одежда, необычная прическа - таких людей я выделяю из толпы сразу. За ним - еще один, одетый даже ярче. В глаза сразу бросается пирсинг, украшающий нижнюю губу мужчины. Он что-то говорит первому, лицо которого закрывает черная бандана. И именно этот приметный аксессуар делает образ интригующим. Как будто загадка.       Растягиваю губы в едкой улыбке. Какая к черту загадка? Просто мужчина, просто байкер, наверное, может, рокер, может, еще кто. Просто человек, который прячет свое лицо за темной тканью.       Я заставляю себя перестать пялиться с большим трудом, но вскоре мой интерес к этому незнакомцу тает без следа. Зато почему-то вспоминается сон. Снова это чувство непонятного волнения в груди. И я опять закуриваю, хотя понимаю, что если Хиро-кун заметит, то будет беситься. У меня что, руки трясутся? О, черт...       - Чего ты так нервничаешь? - ну я так и знал, что он заметит.       - Я не нервничаю, - бормочу я, но едва ли меня можно услышать из-за музыки.       - О да, я вижу, - хмыкает Хиро, чуть поморщившись при виде сигареты. - Кого-то увидел, что ли?       - Да нет, - отмахиваюсь, как от мухи, ведь если он продолжит расспрашивать, то я точно все ему расскажу, причем по своей воле, хотя делиться своими переживаниями мне как-то не особенно хочется.       - Ладно, не буду мешать, - с улыбкой мужчина отворачивается обратно к Такашиме. Наверное, отстать его от меня заставил вовсе не мой угрюмо-напряженный вид, весь говорящий о том, что меня лучше не трогать, а пьющий оператор, с которым у Хиро разговор явно не закончен. А отвлекся он на меня только потому, что я совсем притих. Вот и проверил, не исчез ли я под шумок. Да уж, им сейчас явно не до меня, что даже к лучшему...       Единственное облегчение - это больше не повторится. Такие вещи не могут появляться в жизни снова, и это несказанно радует.