Незабудки для миссис Роджерс

Я нашел его у могилы моей матери... Снова. Возле надгробной плиты лежали свежие незабудки, перевязанные голубой лентой, её любимые цветы. Точнее, так она ему говорила, а он, разумеется, верил. На самом деле это были единственные цветы, которые человек мог нарвать в поле по тому времени, но каждый раз, как Баки притаскивал их в наш дом, мама с восторгом разводила руками: "О боже мой, Джеймс! Ты только погляди, незабудки! Мои любимые!" Первый раз он принес цветы ей на день рождения, когда ему было всего лет девять. Неуклюжий букет торчал из-за его спины, а сам он гордо поздравлял тётю Сару и благодарил за то, что она подарила ему такого замечательного товарища, как Стив Роджерс. Мама так обрадовалась, что, забыв все нормы приличия, расцеловала прямо в дверях, и звонко смеясь, пригласила отобедать с нами. После этого он еще долго не замолкал о том, что миссис Роджерс теперь, стало быть, самая счастливая леди на Земле, и все это благодаря ему. С тех пор это стало чем-то вроде традиции. На каждый праздник у Сары Роджерс на столе стояла хрустальная ваза, благоухающая свежим ароматом нежных голубых цветочков, подаренных Баки. У Джеймса всегда были теплые отношения с моей мамой, они понимали друг друга. Делили беспокойства о тощем сорванце, что вечно ввязывался в драки, порой ругались на меня в два голоса и, ей-богу, это были лучшие моменты в моей жизни. Сара была тем человеком, к кому можно обратиться с любой проблемой или секретом, а она всегда лишь мягко улыбнется и поддержит, что бы ни случилось. Некоторые люди этим пользовались, но многие ценили, особенно Баки. Когда она заболела, Джеймс переживал даже сильнее, чем после смерти собственных родителей. Он поддерживал меня как мог, но я прекрасно видел, насколько сильно ему самому была нужна поддержка. Ничего не ел, почти не спал, не отходил от меня ни на миг и каждый день таскал матери незабудки... С ней он всегда был открыт, лишь наедине с моей мамой он мог полностью расслабиться и снять маску. Как-то я услышал их разговор, когда он в очередной раз навещал её при болезни. Баки плакал. Навзрыд. Сидел у её кровати и хныкал, словно маленький ребенок. Таким я ни разу не видел его прежде. - Мисс Роджерс, вы ведь поправитесь? Вы поправитесь, правда? Нет, нет, не отвечайте, я знаю, что поправитесь, поберегите силы... Ради Бога, только не говорите Стиву, что я так расклеился. Просто мне страшно. Я устал и боюсь снова терять людей. Вы с ним так сильно похожи, мисс Роджерс... Сара... Прошу, выздоравливайте, быть может, и Стив тогда перестанет болеть. Я правда не знаю, что со мной станет, Сара, и что я буду делать без вас... - Речь его прервалась глухими рыданиями. Мама гладила Баки по голове, а слезы ручейками бежали по её щекам. Вскоре после этого мать умерла. Джеймс не плакал на её похоронах... Не плакал при мне. С того самого дня в моих глазах он оставался безоговорочно сильным и надёжным человеком. Если бы я тогда не пришел раньше положенного и не застал его у кровати моей мамы случайно, то еще долгое время бы и не подозревал, что Джеймс Бьюкенен Барнс тоже может быть слабым... Он стоит на коленях перед её могилой, закрыв лицо руками и дрожа всем телом. Рядом с мраморной плитой лежит букет незабудок, на который уже осела утренняя роса. Издалека я не слышу, как он плачет, но то, как содрогаются его плечи, не оставляет никаких сомнений... С ней Джеймс всегда был открыт.