Кричащие киты, как один ненужный Нейтан

Макс достает из кармана пачку сигарет, неумело щелкает зажигалкой, прикуривая. Дым змеей проскальзывает по легким, вынуждая закашляться. Колфилд смеется сквозь кашель, делает новую затяжку — получается; повторяет действия раз за разом, обнаруживая, что начинает ловить кайф. Макс курит и усмехается; уж больно патетично — держать тонкую женскую сигаретку между пальцами, зарываться ладонями в зелень травы, глядя, как воют выброшенные киты. — Конченая Колфилд снова одна. — Нейтан спускается вниз по склону, с косяком в правой руке, и диктофоном в левой. — Прескотт снова один; хотя постой. — Макс чересчур манерно кладет руку на сердце. — Ты ведь всегда один, торчок-без-друзей. Нейтан думает о том, как бы хорошо смотрелась разбитая голова Колфилд на асфальте, но быстро себя одергивает; сегодня в нем слишком много антидепрессантов, наркоты и шума. Он, кажется, почти не обращает на нее внимания, полностью поглощенный криками китов; но Колфилд, как ему думается, нарочно такая невзрачная, потерянная, незаметная — чтобы занимать все его мысли. Нейтану хочется сорваться, врезать по ее глупому наивному лицу, или оттрахать, прижимая ее мальчишечье тело к стене; но Нейтан рычит — почти беззвучно — смотрит на беззаботную, такую неопороченную Макс, надеясь, что она упадет в пропасть; вместе со своими сигаретами, воняющими вишней. — Ты кит, Прескотт. Выброшенный, потерянный ненужный; кричишь только тише. Нейтан сжимает зубы, считая в уме до пяти. — Иди нахуй, Колфилд. Макс усмехается, тушит сигарету подошвой кед, доставая новую. — Жив благодаря наркоте и таблеткам, а также старанию своего папаши, которому вроде похуй на тебя, но он все равно тянет тебя обратно в море, чтобы ты не подох на суше. — Макс обкурилась, никак иначе; никотин говорит за нее, никотин делает Макс бесстрашнее. Нейтан истерично дергается, впивается ногтями в ладони; прислушивается, но киты нарочно замолкают, призывая его к действию; и Нейтан слушается. Срывается с места, оказываясь рядом с Колфилд; хватает ее за волосы, задирая голову вверх. Макс хохочет. Ее глаза, дезориентированные и мутные; она смотрит на него сквозь белесую пелену и думает, солены ли слезы китов на его губах. А Прескотт застывает, вслушивается в этот отвратительный звук, скользя взглядом по тонкой гусиной шее; мнит, как красиво бы смотрелись красно-кровавые укусы на белом полотне кожи. И Нейтан хочет почувствовать это; поэтому впивается в ее сухие губы, чувствуя отвратительный привкус вишневых сигарет. А Макс отзывается, скользя языком по соленой влаге на губах. Они сцепляются в бешеной схватке; целуясь, кусаясь, катаясь по земле. Макс отрывается от губ Нейтана, пока он расстегивает ее кофту. Колфилд закатывает глаза в беззвучном смехе. — Ты давно не трахался, что у тебя встал на меня, или это все побочные действия твоих таблеточек? Он сдирает кофту, запускает руки под майку, с силой сжимая грудь. — Заткнись, Колфилд. Нейтан хватает Макс за подбородок, поворачивает голову в сторону, припадая к шее. Когда он до крови прокусывает ее — Колфилд стонет-кричит. И Нейтану кажется, что этот звук лучше криков китов.