limerence.

В их ванной холодный кафель. Купить коврик на пол – это для слабаков, точнее, людей более сообразительных. Лучше мерзнуть и поскальзываться, когда откуда-то накапает вода. Плитки этого кафеля прямоугольные, не квадратные – это бесит Сонгю – любителя симметрии и подобной чуши, но нравится Ухёну, в основном, из-за глупых рисунков рыбок-клоунов, которых не было на квадратных плитках в том магазине. В их ванной холодный кафель. По утрам Сонгю всегда недовольно шипит, босиком шлепая до раковины. Он пытается уменьшить площадь соприкосновения и ходить на носках, но Ухён всегда наваливается на него сзади, рукой обнимая за голые плечи, и мычит что-то вроде "доброе утро, хён". Сонгю морщится и брызгает в лицо парню холодной водой. Они вяло препираются, пока чистят зубы, а старший все переминается с ноги на ногу. Ухён рядом с ним полу спит с зубной щеткой во рту, стоя рядом в своих неуклюже больших, но от того теплых тапочках. Как зараза в сердце. В их ванной холодный кафель. Иногда Сонгю этого не чувствует. Он стоит напротив зеркала, сжимая край раковины так, что белеют костяшки пальцев. Он смотрит себе в глаза и видит в них Ухёна. Это так странно, когда нет тебя, но есть человек, и вот он именно – твоя жизнь. Это страшно, до дрожи пугающе. Потому что в глазах Ухёна, Сонгю не уверен, что видит себя. Видит вселенные, глупости, горящее тепло. Его ломает сомнениями. В их ванной холодный кафель. Ухён этого не замечает (хотя он без тапочек, в одних носках), нервно роясь в коробке с лекарствами, матерясь под нос, потому что хён – идиот. Заболеть в отпуске настолько глупо, что даже Нам это понимает. Он вытаскивает градусник и откладывает его на край раковины. Тот, конечно же, слетает оттуда, просто по закону подлости, без всякой на то причины, и падает прямиком в унитаз. Пока Ухён осознает, что произошло, позади него раздается громкий хриплый смех, переходящий в ужасный кашель. Сонгю стоит в дверном проеме, завернутый в два одеяла, но босиком. Ухён хочет его прибить. Однако он только шипит раздраженно, чтобы Ким дул обратно в постель и прекратил ржать. На все "мне уже лучше", "смотри, температура спала" и "балбес, достань градусник" старшего только выталкивают из ванной обратно в спальню. В их ванной холодный кафель. Сонгю долго смотрится в зеркало, кусая губы, и перечитывая свое отражение. После каждой ссоры с Ухёном для него все одинаково. Он думает, что вроде как не облажался, что это все недоразумение просто и обойдется, забудется. На самом деле же – боится, потому что всем страшно, когда лучшая часть жизни, так или иначе, катится к чертям. Но вся суть в том, что сколько бы он не смотрел в зеркало, рано или поздно рядом с его отражением появляется Ухён. И он вовсе не в недосягаемом зазеркалье, он обнимает Сонгю со спины, а сердце болью ноет под его тихое "хён" в шею. В их ванной холодный кафель. Это совсем не чувствуется, особенно сейчас. Ухёна гораздо больше волнует невообразимый стояк, упирающийся в его бедро. Сколько бы времени не прошло, ему ни за что не привыкнуть к такой реакции старшего именно на него. Сонгю вжимает своего парня в раковину, чуть ли не сажает сверху. Увлеченный поцелуем он кажется совершенно не реалистичным и совсем не таким, как обычно, поэтому Ухён иногда подглядывает сквозь веки, чтобы видеть того, кому принадлежит. По какой-то причине они всегда все же доходят до спальни – Нам считает, у Сонгю пунктик на этом. А может Ухён просто извращенец. В их ванной холодный кафель. Ким чувствует, что еще и твердый. Задница ноет от долгого сидения на полу, а пальцы Ухёна, держащие его руку, кажутся горячее солнца. Он замерз. И вымотался, устал, износился попросту. Ему ничего не хочется, только сидеть вот так, мерзнуть, словно да, заслужил, получай, колени обнимать руками, уткнушись в них лбом. Сонгю ненавидит, когда ломает без особой причины. Особая причина – это только Ухён. Он сейчас, кстати, рядом. Слишком идиот, чтобы не оставлять хёна в покое. Слишком ненормальный, чтобы любить кого-то настолько непостоянного, желать кого-то настолько несозданного для подобного. Слишком проницательный, чтобы знать, что ему дозволено все, везде и всегда. Сонгю едва заметно сжимает его пальцы в качестве слова "спасибо". В их ванной холодный кафель. Это чувствуется особенно сильно, когда ты дома один. Ухён умотал к родителям еще утром, оставив своего (как же неловко это звучит) парня одного убиваться по старому рабочему графику, который сменили еще неделю назад. Сонгю слишком устает с новым расписанием, его круги под глазами похожи на кратеры. Он босиком снова, хотя Нам и грозился, что сделает с ним нечто ужасное, если старший не начнет носить тапочки, которых у него нет. "Я в тебя влюблен, – думает Сонгю. – Разве что-то ужаснее ты со мной можешь сделать?". Он вяло достает зубную щетку, потому что третий час ночи, двигаться кажется сложнее, чем умереть. Ким даже не замечает приклееную скотчем на зубную щетку записку, где Ухён выцарапал "Я скучаю, Сонгю-хён". Наверное, слишком сладко, но он все равно улыбается, когда на следующий день Нам обиженно рассказывает ему, как долго пытался присобачить эту бумажку к резине на ручке, и ноет, что старший даже не увидел этого. В их ванной холодный кафель. Репетируя одну глупую фразу перед зеркалом в сотый раз, Ухён смотрит на рыбок-клоунов и мысленно просит их пожелать ему удачи. Рыбки и с места не двигаются, но парень все равно чувствует какое-то свежее воодушевление своей затеей. В его потных ладонях шоколадка в цветной обертке – глупое дополнение, которое не для таких, как Ким Сонгю, но оно важно Ухёну. Старший захочет, наверно, сначала возмутиться, что он не девчонка, но тут же замолкнет, когда Нам выпалит свое первоклассно отрепетированное признание. Оно не очень-то требуется, вообще-то, но молчать и держать в себе совершенно не хочется. Тишину его мыслей разрывает знакомое "ты в порядке?". Сонгю снова в дверном проеме: черная свободная футболка, которая Ухёну делает просто физически больно, руки в карманах джинс, волосы, почему-то забавно взъерошенные. И Нам, как плотина, его прорывает: он пихает Сонгю эту глупую шоколадку, несет сбивчивый бред про широкие футболки, про босиком и рыбок на кафеле, про болезни и ссоры, и страхи, и перепалки по утрам. Затем уже, на последнем выдохе отпускает слова, цепляющиеся за горло. – Люблю тебя, хён. В их ванной холодный кафель. Сонгю слышит, как от этих стен отскакивают три слова, слетевшие с губ Ухёна. Он все не может их уловить, он боится, что застрянет в этом моменте на всю свою жизнь. Младший все еще держит его пальцы в своих, всовывая шоколад, и все это слишком по-идиотски, да и неловко к тому же. Сонгю закрывает глаза и притягивает к себе Ухёна, он зарывается лбом в плечо младшего и молчит. Нам едва дышит, как-то робко сжимает пальцы хёна и целует его в висок. В этот момент кажется, что ближе друг другу уже просто нельзя. * В их ванной холодный кафель. Ким поскальзывается на нем, выходя из душевой кабинки, но его придерживает, появившийся из ниоткуда Ухён. Его рука на спине Сонгю кажется слишком теплой, хоть старший только-только и вышел из-под горячего душа. – Тебе стоит быть осторожней, – он улыбается, от этого то ли приятно, то ли больно – Сонгю все никак не определится. – Купил бы мне тапочки, я бы и так обошёлся. Ухён смеется, откидывая назад голову, и даже такое простое движение, кажется, принадлежит только ему. В жизни Сонгю все номинации словно заняты одним человеком. – Проще купить сюда ковер, потому что ты все равно будешь шлепать везде босиком, как всегда. – Не хочу ковер. Мне и так нравится. Ухён только громче смеется, а затем целует парня в уголок губ. Они еще перешучиваются, пока Нам снимает одежду, собираясь принять душ, а после Сонгю – снова – поскальзывается в попытке отделаться от младшего, и его все же затаскивают обратно в душную кабину. Он задыхается в ней. Не из-за духоты. Он задыхается. Ухёном.