The Vampire Diaries. My Damon

- Елена… - голос, не смотря ни на что, такой родной и любимый, словно, прорывается сквозь какую-то пелену, - Елена… Она с трудом поднимает веки, и кажется, что уже прошла целая вечность. Наверное, это усталость. И нервы. И, еще не до конца прошедшие, последствия обращения, и… - Деймон? – она хмурится, напряженно глядя на него. Что-то не так. - Елена… - его лицо озаряется мягкой, такой счастливой улыбкой, - Елена… Что происходит? Почему он здесь, а главное… где это «здесь» ? Кругом полутемно. И стены пустые. Все как-то очень напоминает… может, гараж..? а еще очень хочется есть, и как-то… очень тесно. И Деймон бешено смотрит, так, словно, видит впервые, и крепко сжимает ее руку, и… гроб. Гроб?! - Деймон! – Елена вздрагивает и шарахается в сторону, больно ударяясь о невысокую деревянную стенку. - Что?! – он часто моргает и моментально подается к ней, - ты… ты в порядке? Что?! Что не так?! Ладно. Нужно успокоиться. Он переживает за нее. И боится. И смотрит так нежно. И это гараж, гроб, платье… а главное, ей было больно, когда она ударилась, а это значит… это значит, что она человек. - Сколько я проспала? – Елена переводит на Деймона испуганные, ничего не понимающие глаза, и он мгновенно отзывается. - Три года. Так. Мысли с бешеной скоростью несутся у нее в голове, отчаянно не желая складываться хоть в какую-нибудь единую картину. Три года. Три года. Три года она, явно, могла проспать только из-за заклинания Кая. Не может вампир так устать, чтобы просто покемарить примерно тысячу суток. Тем более, она бы иссохла. Тем более, она человек. Три года. Значит, весь этот кошмар был всего лишь внушением Деймона? А зачем? Чтобы скучно не было? И правда, было довольно весело. Но если… раз она проснулась, это значит, что… - Деймон, а..? – Елена вздрагивает, и он крепче сжимает ее руку, - Бонни..? - Прости. - Ты… Деймон, это ты?! Что ты сделал с ней?! - Нет! – по его нежным светло синим глазам проходит черная тень, - я ничего не делал, просто… Энзо. Энзо попал в беду, и… повторилась история с Джереми… помнишь? - Помню… - Елена испуганно смотрит на него, - она вернула Джереми, но отдала все силы, и умерла сама, только вот… при чем здесь Энзо? - Это долгая история. - Ну, я так понимаю, у меня есть время. Просто сон. Выдумка. Он внушил ей мир, где живы ее родители. Он сделал себя совершеннейшим моральным уродом. Он заставил ее снова полюбить его. Плохого. Любого. Он сумел каким-то невообразимым образом так легко и просто убить ее неприязнь к Кэтрин, и, кроме того, сделать так, что ее отношение к Бонни стало чуть менее теплым, и теперь, когда ее подруги больше нет, она… стоп. Его рассказ о Лили, ее ненормальной «семье» из 1903-его, камне Феникса, воскрешении Джо, детях Рика… она, словно, смотрит об этом какой-то неправдоподобный, немного затянутый сериал, спасибо, что хоть актеры не подкачали… только… до нее никак не доходит, что это жизнь. Это то, что происходило с ее близкими на протяжении трех лет, которые она проспала, и Деймон… эта сумасшедшая охотница, которая ранила его и Стефана, а сам Деймон столько времени пролежал в гробу рядом с ней, и он… он не мог внушить ей такого. - Деймон, мой сон..? - Какой сон? – он хмурится, нежно глядя на нее. Они сидят рядом на полу этого непонятного, то ли гаража, то ли ангара, Деймон осторожно, словно боясь навредить, держит ее руку, и медленно перебирает тонкие длинные пальцы. Он просто не мог внушить ей весь тот кошмар, который произошел в очередной сумасшедшей выдуманной вселенной, в которой она снова только что побывала. - Милая, - его голос заставляет ее вздрогнуть, - о чем ты? Какой сон? - Сон, в котором… мои родители живы. Сон о том, что не было всех этих лет, и… и ты просто внушил мне эту жизнь, когда мы встретились первый раз на ночной дороге. Не ты… показал мне его, пока я спала? - Нет. - Правильно… - Елена едва заметно кивает, отстраненно глядя перед собой, - ты и не мог. Я не была счастлива там. Я мучилась, боялась… тогда кто? – ее карие глаза в упор смотрят на него, и Деймон даже слегка подается назад. - Я не знаю. - Ты прощался со мной последним, Деймон. - Ну… - он морщится, и она узнает этот жест, - гроб какое-то время был в нашем фамильном склепе… пока его не забрала… знаешь… моя чокнутая мамаша. - Деймон, - Елена укоризненно смотрит на него, и он едва заметно улыбается. - Почему мы сейчас говорим об этом? - Потому что мне внушили альтернативную вселенную! – Елена вздрагивает, чувствуя легкое дежавю, - вселенную, в которой… я пережила все эти годы снова… там были живы мои родители…и Джена… и Джон… - Елена, - Деймон подается к ней, и его глаза почему-то мгновенно становятся абсолютно несчастными, - прости… но это сделал не я. - Но… - она облизывает пересохшие губы, - там было столько подробностей… столько мелочей, что… если, это не ты, тогда… нужно было не просто внушить. Нужно было залезть мне в голову, и… - Клаус? - Нет, не похоже… - Елена жмурится, отчаянно пытаясь сообразить, что происходит, - слишком уж у него там неглавная роль… не Клаус, и не ты… - Кай, - тихо хрипит Деймон, и Елена вздрагивает, испуганно глядя на него. - Кай, ведь, умер. - А, если не умер? - Но он же… ты сам говорил мне. Перед тем, как… - Я оторвал ему голову, Елена, - Деймон недовольно морщится, - но, давай будем честными, тут в Мистик-Фолс, у многих есть обыкновение воскресать, причем, иногда по несколько раз. Мысли бешено несутся куда-то, и Елена отчаянно пытается понять, что же произошло. Если весь этот бред о таком резком и незапланированном возвращении в 2009-ый, ей, действительно, внушил, Кай, значит, он жив. Если он жив, то… черт, то, почему? Это уже переходит все допустимые границы. Он хуже Кэтрин! У него не девять жизней, как у кошки, а, судя по всему, девяносто девять. Нельзя же… нельзя же без конца выживать. Что еще нужно сделать с ним, чтобы, наконец, убить? Раз и навсегда. Окончательно и бесповоротно. - Почему мы с Бонни попали в 1994-ый? – голос Деймона заставляет Елену вздрогнуть. - Что? - Почему после того, как рухнула та сторона, мы с Бонни оказались в тюремном мире Кая Паркера? - Я не знаю… - Елена бешено смотрит на него, - Бонни говорила, что она коснулась тебя, и… - Ладно! – Деймон недовольно морщится, - допустим, я попал туда из-за того, что держал за руку Бонни. Она… почему она туда попала? - Не знаю. - Думай. - Она… - Елена облизывает губы, - помнишь, говорили, что она должна была попасть туда, чтобы Кай мог выбраться, и… потому что заклинание было завязано на крови ведьмы Беннет. И поэтому Бонни попала в его мир, потому что, как мы могли убедиться, совершенных заклинаний не существует, и… всегда есть лазейка. Наверное, как-то так… - Бред, - Деймон пристально смотрит на нее, и хмурится, словно, вспоминая что-то, - почему тогда именно Бонни? Почему не Шейла? Не та же Эмили, в конце концов? Да, кто угодно, из их нескончаемого бешеного рода. Они все тогда были на то стороне. Почему именно Бонни? - Я не знаю, - Елена проводит ладонями по разгоряченным щекам, - Деймон, я не понимаю, правда… - Думай, - синие глаза, не отрываясь, смотрят в ее карие, - думай, Елена, ну? Ты можешь. Это важно сейчас, - он подается вперед и крепко берет ее за плечи, - важно, как никогда, потому, что, если Кай жив, то… то мы должны знать, почему. А еще, если… - бледное лицо болезненно искажается, и Елена даже на мгновение перестает дышать, отчаянно всматриваясь в такие знакомые и родные черты, стараясь хоть что-то понять. - Что? - Да… - Деймон, что?! - Я не знаю, что происходит с этими тюремными мирами после того, как заключенный их покидает. Возможно, они превращаются, в пепел, а… возможно, и нет. - Что ты хочешь сказать? – Елена хмурится. - Только то, что… - Деймон неохотно отводит глаза, и ей приходится тянуться, чтобы снова поймать его взгляд, - только то, что, возможно, Кай привязан к этому месту до тех пор, пока оно существует. И после смерти он вполне мог снова оказаться там. И, если Бонни привязана к нему тоже… - О, нет… - ужас серой едва видимой тенью проходит по лицу Елены, - только не… - Поэтому я и прошу тебя, - Деймон выразительно смотрит на нее, - думай. Почему мы с Бонни попали в эту гребанную Паркеровскую тюрьму? Что в твоей подруге такого, что именно она из всех многочисленных Беннетов застряла там? - Она последняя… - Верно. Но технически, она даже не была ведьмой, когда рухнула та сторона. - Может дело не в том, ведьма она или нет? Может, нужна просто кровь Беннет, и… постой, - Елена замирает, в ужасе глядя на Деймона, - 1994-ый… Бонни уже родилась. Когда мы еще были младше, мы говорили с ней о детстве… ей постоянно снился какой-то кошмар. Точно! – карие глаза вспыхивают безумным, каким-то панически ярким светом, - у нее есть шрам. Она не помнила, откуда он. Говорила, что был всегда. И ей часто снилось, как кто-то оставляет его на ее теле… - А это значит… - Деймон в упор смотрит на нее. - Тюремный мир Кая завязан не просто на крови кого-то из Беннетов… - Он завязан на крови Бонни. Все сметается в одну кучу. Осознание того, что Кай может быть жив, а главное, что Бонни, погибнув, могла оказаться снова заперта в том треклятом тюремном мире вместе с ним, мгновенно заставляет всех вздрогнуть. Это смазывает и трогательность встречи, и объятия Стефана, и слезы Кэролайн, и смущенную, неуверенную улыбку Рика. И только Деймона, очевидно, ничто не в состоянии отодвинуть на второй план. Елена ежеминутно, против воли, начинает озираться, судорожно ища его глазами, и успокаивается только тогда, когда находит. Она не может позволить себе еще раз потерять его. Слишком уж непозволительно часто это происходило. Оставшись совсем без него, хоть и во сне, снова встретившись с самовлюбленным монстром, с которым она познакомилась когда-то, наглядно осознав, что же это такое, теперь остаться без его любви и поддержки, она больше всего на свете боялась потерять его снова. - Эй, - руки Деймона ложатся ей на плечи, и она вздрагивает, - мы спасем ее. Я даю тебе слово. - Мне не нужно твое слово, - Елена слегка наклоняет голову и блаженно трется щекой о его ладонь, - я и так знаю, что мы спасем ее. Ты спасешь. Кожа вдруг становится непозволительно чувствительной, даже, наверное, слегка воспаленной. Губы Деймона мягкие и теплые нежно касаются ее плеча, затем шеи, и… это он. Он здесь. Рядом. Елена шумно втягивает ртом воздух, и жмурится, стараясь отогнать от себя все тревожные и недобрые мысли. Есть только он. Только они двое. Во всей вселенной. И пусть, это уже не его комната, не та, к которой она так привыкла, не та, где они провели столько прекрасных, горячих и страстных ночей, не та, что была внутри того, самого милого ее сердцу, дома. Плевать. Он рядом. Он ее. И он никогда больше ее не оставит. Деймон поднимает ее на руки, и она обнимает его ногами, словно стараясь прижаться настолько сильно, чтобы уж точно больше никогда ни на миллиметр не отдалиться от него. Их одежда постепенно летит на пол, и Елена вдруг, неожиданно для себя, начинает жадно разглядывать его такое крепкое, мускулистое, почти атлетическое тело. Он нежно опускает ее на постель, нависает сверху, и ей вдруг начинает казаться, что время снова останавливается для нее… для них обоих. Она никогда не сможет насладиться им. Что бы ни было, сколько бы времени они ни провели вместе, ей никогда не будет достаточно. Ни одна, даже самая длинная и бурная ночь не заменит всего того кошмара, который ей довелось пережить за все те моменты, что они оставались не вместе. Ей никогда не хватит его. Ей мало. Мало. Мало. Поцелуи становятся жарче, его движения резче, жестче, дыхание чаще. Деймон крепче прижимает ее к кровати, жадно скользит губами по разгоряченной, такой чувствительной коже, прикусывает, дразнит. Елена бьется под ним, как птица, попавшая в силки, но, наконец, не выдержав, с рычанием обнажает клыки, и впивается ему в шею. Стоп!