Доверие

Его огрубевшие, теплые руки плавно двигались по моей коже после оргазма. Я все еще сидел на нем, видя в тусклых проблесках света то, как тяжело вздымается его грудь, как его мышцы понемногу расслабляются. Я нагнулся за поцелуем, последним за эту ночь – на его обветренных губах все еще сохранялся вкус абсента. Этот поцелуй вышел полынно-горьким, долгим и ласковым. Не было в нем ни животной страсти, ни грубого присвоения. Только усталая благодарность за очередную ночь, о которой каждый из нас вряд ли захочет вспоминать до следующего раза. Мужчина подо мной не претендовал на звание красавца года – щетка коротко стриженых волос, недельная щетина, мелкие морщинки в уголках глаз. Его тело могло многое рассказать. Не меньше, чем фотографии на стенах. Шрам на виске из армии. Ожоги на руках от пожара в родном доме. Тогда он бросил курить. Я мягко провожу рукой по его груди, чувствуя, как жаркий пот на его коже остывает, как сердце перекачивает кровь удар за ударом. Веду к его паху одними пальцами. Чувствую, что под тонким слоем жира находится тренированный пресс. Подушечки осторожно и плавно пересекают шрам, оставшийся после операции на аппендиксе. Сейчас, казалось бы, нас ничего не разделяет. Мы открыты друг другу. Но это только тело. - Спасибо за эту ночь. – Доносится до меня его охрипший, низкий голос. - Спи. – Еще тише произношу я, гладя мужчину по волосам. Мой партнер медленно погрузился в сон, а затем я осторожно отстранился и слез с кровати. Ноги холодил кафель. Там, где еще недавно было жарко от прикосновений, остался холод. От засосов и укусов – тупая ноющая боль. Партнер никогда не мерз на моей памяти. Ему было комфортно. Мне – нет. Я прокрался на кухню, кутаясь в чужой махровый халат в попытке согреться. Материя стирала с нагой кожи последние следы чужих рук и губ, а я все еще был немного пьян. Чужой халат был похож на все вещи, мне не принадлежащие – чужая шкура не по размеру, как ни крути. Я легко улыбнулся, обыскивая подвесные шкафы в поисках кофе. За этот год чужая квартира стала известна так подробно, что банку с этим порошком можно было найти с закрытыми глазами. Этот год пролетел быстро – от зимы до зимы. В нем было жаркое безумие весны с минетами посреди ночных дворов, лето с песнями под гитару и длительными походами, осень с ее затяжными ливнями, когда этот супермен местного пошива не раз промокал до нитки и болел дни напролет. Чего же ждать от зимы? Зима это конец. Это холод, окружающий тебя и съедающий изнутри. Синий огонек плитки освещает кухню, режет глаза. Я осторожно ставлю турку на огонь. Ее металл холодит кожу. Это как отношения – страх обжечься граничит со страхом полного одиночества. Может, потому, что у «таких» пар нет будущего? Стужа. Холод в отношениях. А были ли они, эти отношения, когда разговоры о философии это только еще одна прелюдия к сексу? И нужны ли они? Нас разделяет слишком многое. Как минимум – шесть лет разницы, положение в обществе и финансовое благополучие. Помнится, во время нашей встречи я побирался с коробкой на спасение очередного ребенка, а партнер прошел мимо случайно. Потом снова, и снова и снова. Затем он стал приходить каждый день, бросая довольно крупные купюры голодному студенту. А потом и на чай позвал. Партнер никогда не спрашивал, сколько у меня было мужчин, а я не хотел знать, почему они с женой живут отдельно. Мы слишком разные. Он несдержанный, резкий, властный человек. Я же – вечный тормоз, социально неловкий. Пытаться строить что-то заранее бесполезно. Значит, эти отношения не приведут ни к чему хорошему. И снова начинается самокопание. Отчего-то чувствуется обида на весь мир за то, что все сложно и запутанно. Обида на партнера, пару часов назад предложившего только секс. И понимание того, что без этого человека было бы только хуже. Черт, да это любовь во всей ее нелогичности. Она заставляет менять номера, перебираться с оной квартиры на другую, бежать еще до наступления утра, чтобы оттянуть время развязки. Горячий напиток скорее обжигает, чем греет, и в голову лезут мысли о том, что люди меняются, что он многое пережил, что у принца на белом коне уже есть свой счастливый конец, как бы банально это не думалось. А что есть у меня? Та же нелюбимая работа, успокаивающая совесть, та же пустая квартира, да угрызения совести о том, что неправильно желать большего, желать ответа на то, что сидит внутри. Желать понимания неправильно. Вторая чашка остается на столе. Если партнер захочет – выпьет. Или выльет в унитаз эту остывшую жижу. Сейчас впору быть довольным, но я почему-то вытираю слезы, лезущие независимо от меня. Нет боли, как от сломанной ноги или ребра, нет злости, тяжести. Вообще, все эти проблемы только в голове, как и всегда. Мне, как и многим, нужно посмотреть на голодающие племена или конечности солдат в окопах и все пройдет. Но сейчас же это пустота. Это приятие, участие и сочувствие. Это ужасное понимание правильности происходящего. То, что заставляет меня одеваться и уходить, слыша у самой двери его тяжелые шаги за спиной и голос, приказывающий остаться. Голос партнера, который я игнорирую. *** О чем он думает в эти моменты, когда свет фонаря, едва пробиваясь сквозь шторы, играет на его коже? Его чувства передо мной, как на ладони, но мысли скрыты. Я прикасаюсь к его телу. Играя, провожу рукой по этим светлым следам. Партнер повел плечами. Ему явно холодно. Этому парню нравится мое тело, а мне – его тело. Он отвечает поцелуем на мою ласку. Его губы припухшие от укусов, местами кровоточащие. От него пахнет лавандой. Я чувствую его терпение, грусть и доверие. Его тело сейчас мое. Я могу причинить ему боль, могу подарить наслаждение, заставить партнера самостоятельно просить и то, и другое. Но мне это не нужно. Партнер хорошо знает эту игру, словно танец, в котором мы движемся в такт, без лишних слов приближаясь и отдаляясь друг от друга. Мое тело тоже игрушка для него. Я вижу, как партнер смотрит на него, исследуя. Его мягкие, холодные пальцы лишают меня силы сопротивляться сну, и, как только я усну, он исчезнет. - Спасибо за эту ночь. – Говорю я непривычно громко в этой тишине. - Спи. – Ласково и грустно шепчет он, гладя меня по волосам. И я послушно закрываю глаза. В этот раз все пойдет не так. Нужно держаться. Вот его тело, хрупкое и легкое, слезает с моего. Партнер тихо шипит сквозь зубы, ступая на холодный пол. А вот уже шорох идет из угла комнаты, где он снимает с вешалки мой халат. Когда партнер выходит из комнаты, скрипит ламинат на кухне. Так мой ли он человек? Я уже давно понял одну истину – когда ты присваиваешь человека, он стремится к свободе и уходит. Когда ты пытаешься отдать себя человеку, он не принимает этот дар. Потому страх одиночества приходит независимо от того, любишь ли ты кого-либо. И мне снова сносит крышу от этой игры, где один вечно принадлежит другому, но остается свободным. Это переворачивает твой мир, ставит тебя на колени и дарит невообразимое счастье обладания, которое сменяется горечью одиночества. Остается только секс. Честнее оргазма может быть только ненависть. Сейчас, когда на кухне начинается ритуал сборов моего партнера, я понимаю, что это конец. Что он больше не мой. А был ли он моим на самом деле? Я не знаю, что беспокоит его на самом деле, не знаю, куда он ходит, где сейчас живет. Я не слышал от него ни смеха, ни плача, ни крика. Только стоны боли в моменты, когда я оставляю слишком сильные укусы. Он не пускает меня в свой мир. Как, собственно, и я не пускаю его в свой мир из-за глупого страха того, что он уйдет. Хотя он уходит прямо сейчас, в сию минуту он собирается за стеной, оставляя меня одного до того времени, пока кто-то из нас не сорвется, не попросит прекратить это бесконечное одиночество. Даже моя бывшая не могла так пленить меня, сделать зависимым от нее и желать этой слабости. И я не знаю, кем заменить того, кто бежит от меня. Нет никого, кто мог бы вести эту игру. И я не знаю, ни что это за пытка, ни за что мне все это. Из моих глаз текут слезы, и мне остается только комкать одеяло, безнадежно съезжающее на пол. По-детски вытираю глаза кулаком и, шмыгнув носом, встаю с кровати. В первых лучах рассвета вижу, как партнер застывает в коридоре с чашкой в руках. Он смотрит на меня, не решаясь подойти. Значит, я сам должен сделать первый шаг. Мне нравится холод плитки под ногами, легкое дуновение ветра в шторах, но все это теряет свою значимость. Я иду к нему, покачиваясь от усталости, а партнер стоит, опустив голову. Волосы частично закрывают его лицо. - И куда ты бежишь от меня? - Меня ждет работа. – Слышу я неуверенный голос, подходя еще ближе. - Чушь. Ты сам выбираешь день и смену отработки. - Я же должен куда-то идти, верно? Я вижу горькую улыбку партнера. - Тебе решать. Но скажи, почему ты бежишь? Я настолько плох? - Я не знаю, что должно быть дальше. – Партнер пожимает плечами, еще ниже опуская голову. - Посмотри на меня. Я не хочу тебя обижать. - Я и не обижаюсь. Приподнимаю голову партнера за подбородок. Его глаза такие же красные, как мои, но он слабо улыбается. - Останься со мной сегодня. Мне нужно твое присутствие. Партнер ставит чашку на трюмо и обнимает меня, положив голову мне на плечо. - А мне нужен ты. Потому я и ухожу. Так нас не съест быт. И я тоже обнимаю его – в разы крепче и надежнее, ведь куда бы ни шел мой партнер, он все равно вернется ко мне. *** Я иду в спальню к партнеру, чтобы оставить кофе, но вижу, что он сидит на постели и смотрит на меня. Мне становится стыдно. - И куда ты бежишь от меня? – Его голос непроизвольно подрагивает, но все еще внушает уверенность. - Меня ждет работа. Попытка оправдаться не удалась и во взгляде партнера читается укор. - Чушь. Ты сам выбираешь день и смену отработки. - Я же должен куда-то идти, верно? Между нами висит непонимание. Сейчас точку может поставить любое неверное слово. Наша игра закончится. - Тебе решать. Но скажи, почему ты бежишь? Я настолько плох? - Я не знаю, что должно быть дальше. Мое признание снимает напряжение и все становится на свои места. Я пускаю его в свой мир. - Посмотри на меня. Я не хочу тебя обижать. - Я и не обижаюсь. Чувствую его пальцы на подбородке. Сейчас я похож на тряпичную куклу в его руках. Он может сломать мне ребра, может расцеловать. Мое тело в его власти. - Останься со мной сегодня. Мне нужно твое присутствие. Услышать это было радостно. Мне тоже нашлось место в его мире, пусть партнеру и сложно проговорить это. На минуту отстраняюсь, чтобы поставить чашку на трюмо и обнимаю его. Чувствую, как колется щетина, как удивленно он трогает меня сквозь халат, словно убеждаясь, что я настоящий. - А мне нужен ты. Потому я и ухожу. Так нас не съест быт. В глазах партнера читается облегчение и он сдавливает меня так, что я не могу дышать. Я и плачу, и смеюсь, уткнувшись носом в его шею, пока его большие, теплые руки держат меня. Значит, этой ночью я снова приду к тому, кто будет ждать меня.