***
Собственно, битва не считалось главным из того, что должно было случиться в этот день. Куда важнее была сделка, которую Джерарду предстояло заключить. Беда была лишь в том, что вторым участником сделки была именно драконица. И именно та, сына которой прикончил Джерард. По убеждению Джерарда, она непременно должна была попытаться убить его. Она вроде бы и попыталась.***
Эта пепельно-серая горная гряда под оранжевым небом — греза, показанная ему тварью; Джерард нашел это место среди многих Теней, как может найти мир только принц Амбера — просто проложив сюда путь напрямик от самых окраин Янтарного королевства. В полумиле отсюда, в предгорьях, на островке песочного цвета растительности Джерард оставил коня — тот не годится для сражения с драконом. Где-то в горе, поблизости, расположена пещера, в которой спрятан спикард. Направляясь к ней, Джерард невольно пытается угадать, как именно тот спрятан. Заплыл ли землей? Лежит ли на скальной полке? Свалился в трещину? Быть может, врос в камень? Все же эти размышления не слишком увлекают Джерарда — он пришел не за спикардом. У него есть дело важнее.***
Хотя началось все именно с них, со спикардов — предметов огромной силы, способной влиять на Тени столь же явственно, как и сам Амбер. Часть из них в древнейшие времена была поделена между Амбером и Хаосом, несколько были спрятаны, кое-какие считались утерянными. По причинам, о которых Джерарду не очень интересно было думать, теперь требовалось найти хотя бы один из утерянных. Гораздо более интересным представлялось ему то обстоятельство, что единственным существом, способным указать на искомое, оказалась мать убитого им дракона. И тот факт, что она не стала бы разговаривать ни с кем, кроме самого Джерарда. Так утверждал Мэндор, лорд Хаоса, добивавшийся благосклонности Фионы. Спустя несколько дней Блейз, по просьбе Рэндома изучивший этот вопрос, пусть и с некоторыми оговорками, но подтвердил его слова.***
— Детоубийца, где же ты? Я жду тебя. Джерард стоит в тени нависшей над головой скалы. Ему слышится шелест песка за спиной и словно бы чей-то слабый, как сквозь дрему услышанный голос. При этих реальных и воображаемых звуках Джерард опускает клинок и замирает. Ужас, боль и ярость, завладевшие им после битвы, переплавились в нечто новое, дающее ледяное спокойствие. Прошагав с полмили, он дышит ровно, но сейчас непроизвольно задерживает дыхание. По его расчетам, он может подобраться к цели почти вплотную — ведь он ищет не место, в котором спрятан спикард, а укрытие в его окрестностях, достаточно большое для того, чтобы в нем могла поместиться драконица. Она-то и интересует его в первую очередь. А спикард — что спикард? Спикард подождет. Ждал с древнейших времен — подождет и еще.***
— Как случилось, что Мэндор повстречался с драконьей головой в покоях Джерарда? — спросил Бенедикт. Блейз пожал плечами. — Я сам пригласил его и Фиону зайти, — объяснил Джерард. — Она сказала, что у них как-то зашел разговор о драконах — ну, она, мол, и упомянула, что у меня на стене висит трофей — драконья голова. — Ясно. И эта голова действительно еще может говорить? — Бенедикт перевел взгляд на Блейза. — Да, представь себе, — Блейз нахмурился, но тотчас ухмыльнулся Джерарду. — Кстати, если очень старательно прислушиваться, то даже не владея драконьей речью, можно уловить некие образы. Понимаю, звучит странно; я и сам не мог в этом поверить, пока не отыскал описания техники разговоров с драконами. А когда опробовал ее, оказалось, что у тебя в гостиной обитает настоящий сплетник. Каких только небылиц он ни порассказал! — А в том, что касается его матери? — уточнил Бенедикт. — Он клянется, что матушка его в самом деле знает, где спрятан спикард. И что она укажет это место тому, кто снес ему голову — в обмен на эту голову. — А потом попытается прикончить его, — кивнул Джерард. — Вполне вероятно, — согласился Бенедикт. — Не забывай, многим драконам просто нравится истреблять людей.***
Тишина. Джерард выжидает. Если тварь тут, она обязательно выдаст себя. Когда несколько дней назад Мэндор уверил его, что драконы разумны и понимают человеческую речь, он просто принял этот факт к сведению. Когда и Блейз подтвердил сказанное Мэндором, единственным, что ощутил Джерард, было смутное облегчение - оттого, что он сумеет объяснить рептилии, чего хочет и зачем принес ей голову ее сына. Так оно и получилось; точно так, как и предполагалось, вышло и с местом, в котором был спрятан спикард — драконица просто вложила в голову Джерарду что-то вроде миража, изображение этой местности. Зато теперь мысль о том, что тварь поймет каждое его слово, радует Джерарда. Ей следует знать, за что ее убьют.***
Вообще-то, говорила Ллевелла, неизвестно, как отнесется к сделке сама драконица, за свою очень долгую жизнь отложившая не одну кладку яиц. Много ли значит для нее гибель одного из тысячи отпрысков? Согласится ли она меняться? Но что бы тварь ни решила насчет самой сделки, Джерард прекрасно сознавал, что они говорят о разумном существе, безо всякого повода тысячами истреблявшего других разумных существ. Так что они подготовились, и когда драконица бросилась на Джерарда, тот отступил в заранее выбранное место через Карту Блейза. Тварь последовала за ним, но одновременно через Карту Фионы к месту событий явился и Джулиан. И там, на плоском каменном плато в дальней Тени, тварь почувствовала себя неуверенно. Атаковала она редко, больше уклонялась и мало-помалу отступала туда, где ее поджидал в засаде Бенедикт. Обнаружила она его, лишь когда он выскочил из расщелины, в которой устроил укрытие, и взмахнул копьем. В этот миг драконицу словно обволокло желтым светом. Она вскинулась, забила крыльями, поднимая облака мельчайшей каменной пыли, и хлестнула хвостом так, что в воздухе щелкнуло. Кажется, это был единственный ее настоящий удар за все сражение. Джерарда ослепило на несколько мгновений, словно в окутавшую их тучу пыли вошла синяя молния. А когда яркое пятно перед глазами померкло, обнаружилось, что драконица исчезла. Джерард увидел Джулиана — тот стоял поодаль, опустив меч, и прикрывал глаза рукой; Блейз и Фиона, так и не пожелавшие уйти в Амбер и следить за битвой по Картам, как то делали Рэндом и Ллевелла, выбирались из своего укрытия на дальнем конце плато и спешили к ним; пыль, поднятая драконицей оседала, а Бенедикт... Бенедикт, осыпанный этой пылью с головы до ног, лежал неподвижно, как каменная статуя, и Джерард вдруг вспомнил, что накануне сражения Флора неожиданно для всех вцепилась в рукав Бенедикта и стала упрашивать его остаться, не ходить с братьями — едва ли не в слезах и непонятно почему. Кажется, впервые в жизни.***
Там и тогда было непонятно, да. Зато здесь, под рыжими небесами, все кристально ясно. Джерард знает, что будет делать, так хорошо, словно охотился на драконов всю жизнь. Тварь закована в чешую, прочную, как доспехи Джулиана, но сейчас Джерарду под силу пробить и зачарованный доспех. Любой из его братьев в состоянии вогнать меч в камень почти по рукоять, а он сильнее их всех. Он подберется к ней неслышно, как кошка, бросит горсть пыли ей в глаза и вонзит клинок в основание черепа. Этого будет достаточно: даже если она не сразу умрет, способности двигаться немедленно лишится.***
Остаток дня битвы прошел мимо глаз Джерарда — в памяти всплывали только отдельные картинки. Вот Фиона, футах в пяти от Бенедикта — руки ее словно ощупывают незримую стену. Стена там и есть — никто не может подойти к Бенедикту ближе. Фиона сводит брови и что-то шепчет себе под нос — и стена поддается, отодвигается под ее напором, но недалеко. Фиона качает головой, переводит дух и продолжает. Вот солнце садится, и Джулиан раздувает трескучий костер; откуда он взял дрова и было ли там вообще что-либо горючее или кто-то из колдунов поджег камни, Джерард не может сказать. Вот Блейз, связавшись с Ллевеллой, доставляет из Амбера воду и пищу; оттуда же прибывают палатки — Джерард помнит, как помогал разбивать их. Вот Фиона, измученная, отходит к ровно гудящему огню, но через минуту-другую, чуть придя в себя, достает Карты и разговаривает с кем-то. Скорее всего, с Мэндором, понимает Джерард — во всяком случае, позже в наспех разбитом лагере объявляется и Мэндор. Вот любимое орудие Мэндора, металлические шарики, раз за разом облетают Бенедикта по кругу, ища лазейку или трещину в невидимой стене. Та, похоже, поддается еще немного, но не исчезает. Вот Блейз сидит на земле — можно сказать, что он ухитряется достичь большего, чем остальные: он уже в трех, а потом и двух футах от Бенедикта. Глаза Блейза закрыты, на висках испарина, и три ярких перстня на его руках движутся, словно пальцы его перебирают бесконечную нить. Вот Рэндом в их лагере — он что-то говорит о Мерлине и Корвине; Рэндома быстро отправляют обратно в Амбер — король нужен там. В какой-то момент Джерард ощущает даже что-то, похожее на чувство, возникавшее у него при появлении ныне покойного Брэнда, но очень мимолетно. На рассвете Блейз, почти зеленый, отходит к огню, и Фиона поит его чем-то, придерживая чашку: руки у Блейза дрожат, и сам он не может удержать питье у губ. "Я его не почти не слышу. По-моему, он..." — бормочет Блейз, но так и не заканчивает предположения. Неизвестно когда приходит Флора: глаза ее сухи, она спокойна деревянным каким-то спокойствием и говорит необыкновенно ровным голосом. "Он все равно жив", — вот что говорит она, услыхав Блейза. Джерард гадает, понял бы он сам ее слова, если бы она сказала нечто иное? К утру рядом оказывается Корвин (его издалека провел в Амбер Рэндом, а к месту событий — Джулиан), а вскоре откуда-то берется и Мерлин. Он садится неподалеку от места, с которого поднялся Блейз, — может быть, только на пару дюймов ближе к Бенедикту, — и погружается в подобие транса. Но в какой-то момент Блейз, Мэндор и Фиона одновременно поворачиваются к нему, словно собаки, привлеченные запахом. Потом начавшийся было рассвет раскалывается, и плато заливает густейшая синяя тьма. Мерлин встает и щелкает пальцами. Раздается треск, словно ломается скорлупа гигантского яйца, рассвет возвращается на небо и землю, а Мерлин приближается к Бенедикту и, осторожно обшарив воздух над ним, поднимает голову и молча оглядывается. "Он жив, — выкрикивает тогда Флора, — я же говорила: он жив!" Мерлин кивает, и она вдруг опускается на камни и заливается слезами.***
— Что ты медлишь? Неужели не готов? Нет, что бы Джерарду ни чудилось, он знает, что подготовился хорошо. И убежден, что правильно выбрал оружие. Воспользоваться копьем, на первый взгляд, было бы безопаснее, но лишь на первый взгляд: короткое копье не дает воину преимущества, а с длинным остаться незаметным намного труднее. Медленно и тихо Джерард вкладывает меч в ножны. Неслышно, как ветерок, скользит вдоль каменной стены в сторону от нужной пещеры — туда, где он видит многообещающую расщелину. И осторожно, пробуя ногами и руками каждый камень, начинает подъем.***
Они оставили Бенедикта под присмотром Флоры и обитателей той Тени: гончие Джулиана, за которыми ему пришлось наведаться в Амбер, отыскали поблизости замок, обитатели которого охотно согласились принять отважного рыцаря и прекрасную даму. Джерард предпочел бы доставить раненого домой, но колдуны в один голос утверждали, что к тому, кого коснулось дыхание дракона, долгое время нельзя применять магию. Решено было, что Бенедикта будут навещать все по очереди, пока не смогут отправить его в Амбер, а кто-нибудь из семьи будет при нем постоянно. Кроме того, решено было, что Джерард тщательнейшим образом запишет все, что сумеет вспомнить о местности, которая предстала его мысленному взору при том подобии разговора без слов, что состоялся у него с драконицей перед самым нападением. Скорее всего, утверждал Блейз, она и в самом деле показала место, в котором спрятан спикард.***
— Детоубийца, я чувствую твой страх. Джеррад усмехается. Ее голос, конечно, ему только чудится. Вероятнее всего, он сам придумывает, что она могла бы сказать, потому и попадает всякий раз в точку. Верно, он боится. Не того, что может случиться здесь, — а того, что видит и может увидеть Флора. Вдруг Бенедикту станет хуже? Он не представляет, что делать в этом случае... — Я тебя вижу, — вплетается в его размышления. — Так что ты теперь сделаешь?***
Вчера Джерард тоже пришел к мысли, что со стороны твари было бы отличной шуткой открыть ему правду, раз уж она собиралась прикончить его. Поэтому он выпросил день на раздумья и вернулся в Амбер вместе с Блейзом. Заперся в своих покоях и, аккуратно записав все, что сумел вспомнить о показанном ему месте, оставил бумагу в ящике стола. Написал еще записку Джулиану и отдал ее слуге, приказав вручить ее на следующее утро, но не раньше завтрака. Наконец, с облегчением отложив перо, пристегнул к поясу меч и вышел.***
Он на склоне пепельной горы. И тварь где-то рядом. Джерард обшаривает взглядом стены отысканного им каменного желоба, по которому он поднялся до площадки почти у самого верха, и вскидывает голову. Прямо над нею, не более чем в нескольких футах, нависает сероватый валун. И валун этот меняется в размерах, чуть заметно увеличиваясь и снова уменьшаясь, словно дыша. Она все время была тут, понимает Джерард — просто оказалась слишком большой и неподвижной, чтобы он мог ее заметить! А теперь она чуть сдвигается в сторону, изгибается — и к самому лицу Джерарда опускается огромная голова. Драконица приоткрывает пасть и втягивает воздух, пробуя запахи языком. Потом она выдыхает - пока без огня, но Джерард чувствует, как от нее разит застарелой гарью. И прежде, чем она успевает снова набрать воздуха и выдохнуть пламя, он вскидывает руки, смыкается на гребне ее шеи и резко, изо всех сил дергает ее вперед и вниз. Тварь рушится вниз головой так быстро, что даже расправив крылья, не успевает взлететь. Все, что, ей удается, — это чуть повернуться и упасть на спину, но сам удар так силен, что на миг выбивает воздух из ее груди. Джерарду не угнаться за ней, но он использует меч как копье, метнув его следом, и тот пришпиливает шею твари к земле. Когда Джерард наконец спускается и вытаскивает из сапога кинжал, драконица начинает дергаться, как бабочка на булавке. Теперь он не слышит никаких голосов, но его снова накрывают ярость, боль и ужас. Чужие, они так похожи на его собственные недавние чувства, что он останавливается. Перед его глазами встает отрубленная голова молодого дракона. Он не может убить драконицу просто так. Нужно хоть что-то сказать. Джерард говорит: — Я убил твоего сына, это верно. Но насколько я понимаю, по вашим меркам он не совсем мертв. А все те тысячи людей, которых убил он, мертвы окончательно. Не думаю, что они были глупее или хуже него. Но я вернул тебе его голову, а он... сомневаюсь, чтобы он на моем месте сделал бы что-то подобное. По-моему, ему не до кого не было дела. Тебе по крайней мере было дело до него. И... ты ведь нарочно ударила не по мне? Снова картинка перед глазами: две наступающие фигурки с копьями. Третья фигурка, выскакивающая из укрытия за спиной. Копье в ее руке. Что-то неправильное в ней. Ярость при ее виде, зависть и гнев. Ярость разрастается, поглощая все. Джерард трясет головой, чтобы прийти в себя. Да, она нарочно выбрала Бенедикта. — И что должно было случиться? Новое видение застилает окрестности: темно-синяя искра, плывущая от его губ (то есть, соображает Джерард, из пасти драконицы, если та показывает себя и свой замысел) летит к одинокой человеческой фигурке. С этой фигуркой снова что-то не так. Джерард не успевает понять, что именно: искра достигает человечка. Копье в его руке мгновенно вспыхивает низким темно-синим пламенем. А потом этот огонь начинает пожирать руку и быстро распространяется по всему человечку, и тот на глазах осыпается пеплом. Джерард ощущает драконье удовлетворение и злое торжество. И что-то еще, непраздничное. Печаль? Досаду? — Подожди! — рявкает он. — Это не так! Он жив, Бенедикт жив, понимаешь? Наверно, часть твоего удара пришлась мимо: ты думаешь, что бьешь слева, ему под правую руку, но он-то ведь держал копье в левой... понимаешь, у него нет правой руки! Изумление. Изумление. Понимание. Растерянность. Что-то слабое-слабое, мирное. Смиренное? Джерард и сам растерян. Кажется, она не очень-то и... — Ты не очень хотела убивать его, да? Недовольство. Смущение. — Ты не хотела. И даже не очень хотела убить меня, когда я сюда явился. Ты вполне могла это сделать. Злость. Недовольство. Гнев. — Проклятье, теперь и я не могу убить тебя. Недоумение. — Ну, у тебя тоже были причины, если подумать... А... Что будет, если я отпущу тебя? Ты нападешь снова? Или удержишься? Только решай скорее, пока Джулиан не хватился меня и не примчался сюда со своими гончими. Недоверие. Сомнения. Любопытство. — Я не понимаю, что ты хочешь узнать. Отпущу ли? Пообещай — и увидишь. Ну, а нарушишь слово — извини, тогда уж всё. Кто-нибудь из нас тебя обязательно прикончит. Согласие. И согласие. Еще бы она не согласилась, хоть кто-то из семьи, да достанет ее! Джерард приближается и протягивает руку к своему мечу. — Погоди, — спохватывается он, — а как помочь Бенедикту? Чем вы пользуетесь? Смущение. Растерянность. Синяя искра, которой дракон жалит другого дракона. Тот падает. Спустя некоторое время начинает шевелиться и поднимается. Синяя искра, жалящая самых разных тварей. Все они обращаются во прах. — Сожри тебя Великий Змей, — бормочет Джерард, наклоняясь над удерживающим драконицу клинком. — Мне надо спешить обратно! Ты не знаешь средства, потому что тебе оно не нужно, как я не догадался! Так, замри. Сейчас... Он выдергивает меч, и драконица визжит и ревет. Потом осторожно переваливается на бок, сложив крылья. Медленно и неловко поднимается на ноги. Джерард наблюдает. — Послушай, — говорит он, — я в самом деле спешу, да и тебе стоит поторопиться. Я не шутил, когда говорил про Джулиана. Он ведь может отправиться сюда, даже не дождавшись моей записки. Учитывая его коня, собак, птичек, доспехи, оружие и желание свести счеты с тобой... В общем, лучше улетай как можно скорее. Джерард снова видит подобие миража — кольцо, светлое, широкое, желтовато-белого металла. В центре оправы — красивый серебристый камень. Кольцо покоится на самой верхушке сталагмита в пещере высоко-высоко над ними. Джерард знает, что лучше поспешить, и не чувствует желания снова полчаса карабкаться по скале. — Спикард? Оставь где лежит, заберу позже. И... давай по возможности не встречаться без предупреждения. Он разворачивается и отправляется на поиски коня, искренне надеясь, что встретит Джулиана не раньше, чем на полпути к дому.