Family issues

You are my sweetest dream. You are my worstest pain.       Невыносимый жар и яркий свет, сводящий с ума, заставляющий захлебываться от боли и ужаса сцены из прошлого. Пламя довольно часто преследовало его, словно старый товарищ, славный знакомый. Не то чтобы он был рад такому компаньону, ведь чаще всего это была не лучшая компания.       Пламя сожрало его бетские вещи, оно же поглотило и его искру, наполнив его пламенем изнутри, превратив в ходячий факел, поджигающий все на своем пути, веселый и злобный. В конечном итоге все превращалось в пепел, в лужицу оплавленного металла, пропитанный гарью воздух. Он мог совершенно этого не планировать, однако такое происходило и без его участия.       Первым сгорели его надежды на счастливое бетство. Затем пламя поглотило его любовь, надежду на светлое будущее, защиту и доверие. После пламя съело его старого хозяина вместе с его домом, и оба горели до тех пор, пока не осталось ничего, кроме жалкого воспоминания. В огне чужого вожделения сгорел его альфа, не в силах выдержать всех притязаний от изголодавшейся по контакту черни. И после пламя поглощало все, что когда-либо попадало в поле фокуса киберлиса. В том числе и Кибертрон.       Много ворн прошло с тех пор, как он покинул планету. Долгие ворны – с тех самых пор, как он в последний раз был абсолютно счастлив и полон надежд. Столько же – с того момента, как он в последний раз видел своего партнера актив.       Одно имя, чтобы пронести сквозь время. Одно имя, чтобы произносить в минуты слабости и тревоги. Один фейсплейт, предстающий перед оптикой, когда все погружается во тьму. Один голос, позволивший крепко стоять на серво.       Тафклатч.       Многое забывается, многое уходит во тьму, как всегда бывает с прошлым – слова, лица, деяния. Но никогда, ни разу с тех самых пор, как его поглотила плавильня, - Файршот не забыл ни единой детали, ни единой черты мощного корпуса, врезавшегося в память так сильно, словно кто-то выплавил их прямо на его блоках памяти.       В самые худшие моменты своего актива киберлис порой даже подумывал о том, что это была всего лишь процессорная симуляция. В лучшие – понимал, что кое-что от Тафклатча все же осталось. Несколько холографий. Брат, которым он так дорожил, кому прочил большое будущее, который был мало похож на него, но вместе с тем же весьма близок. Стилджо.       Конечно, ни о каком прощении не могло идти и речи. Но все же он не так отторгал его общество, как в самом начале. Теперь они могли быть кем-то вроде друзей. Не так, как раньше, когда еще ничего не было разрушено, однако не слишком далеко друг от друга. Их слишком многое связывало вместе. Общая память. Общая скорбь.       В том, что это была именно его вина, Файршот не питал никаких иллюзий. Не нужно было слушать то, что говорил тот болван, не нужно было пытаться вникнуть в его речи, не нужно было упускать момент, ставший роковым, и порушившим все. Забравшим все. Оставившим его выживать, без возможности жить.       Тогда он увидел дезактивный корпус, как в бреду. Процессор не идентифицировал получаемую информацию, не складывая кусочки мозаики в единую картинку, в то время как искра отчаянно горела в своей камере. Горела и плавилась вместе с корпусом киберволка, медленно утопающего в плавильне.       Никаких «мне очень жаль» не хватило бы, чтобы унять всепоглощающую вину. Никакого количества омывателя не хватило бы, чтобы выплакать всю скопившуюся горечь внутри. Никаких жертв не хватило бы, чтобы вынести всю злобу. Никакие молитвы не вернули бы все назад.       Иногда ему снился настороженный взгляд алой оптики. Высокий темно-серый корпус в шрамах, когтистые пальцы, изворотливый ум. Гулкий рычащий голос, внушающий защищенность, подстраивающийся под мягкий тембр его собственного. Под бархатистый тон Стилджо, под непринужденную беседу. Ему снился Тафклатч – таким, каким он его помнил до всего этого шлака с нелегальными боями.       - Я бы сам себе вырвал бы искру, если бы взамен Праймас вернул его, - сказал он спустя долгие циклы после того, как они расплавили его корпус в плавильном котле. – Если бы только его вернули взамен на меня!       - Так вырви, - только и ответил на это Стилджо. Файршот не обиделся – это не он сплоховал тогда. Стилджо держал все наготове, если бы только он тогда не замешкался, все было бы иначе… Но нельзя вернуть одну искру взамен другой. И потому он принял траур, как в знак того, что признает свою ошибку. В знак того, что его партнер погиб только по его вине, только из-за него одного. И никого более не подпускал к себе так близко.       Иногда он ловил системные перегрузки, не имея возможности на толковый энергетический обмен. Медики ругались, твердя о том, что такое отношение к своему организму крайне губительно для процессора, ведь он, в конце концов, давно не спарклинг, и какой-никакой партнер ему все же нужен. Однако Файршот обходился без новых знакомств – он знал, что Тафклатч не одобрил бы этого. Киберволки всегда до смешного собственнические, когда дело касается территории или пары.       «Твоя задача – не биться или подставляться. Ты сбиваешь с толку, втираешься в доверие, ловкостью и обманом забираешь свое. Остальное оставь мне и брату».       Живое обаяние, галантность и дружелюбное отношение делали его превосходным рекрутером. Жесткость и быстрая реакция – опасным противником. Наблюдательность и терпеливость – хитрым начальством. Совмещая все это с сокрытой от чужих сенсоров виной за прошлые поступки, получался Файршот.       Разумеется, он никогда не отказывал Стилджо в помощи. Что бы тот ни просил, чего бы ни хотел – киберлис не мог дать отрицательный ответ. Тафклатча нет, некому поддержать, некому больше доверять. Стилджо знает, что Файршоту верить можно, и потому назначает его своим главным союзником. Это киберлис помогает ему выбраться из патовой ситуации, он же старается экранировать от всех фиаско, от каких только способен.       Каждые несколько циклов Файршот пересматривает холографии. Единственное его увлечение, с давних времен оставшееся неизменным. Его библиотека обширна, включает в себя множество разных сцен, картин, эпизодов. Но самый важный и дорогой, тот, что уже никак не повторить – те самые старые снимки, сделанные на украденный у одного из посетителей бетского приюта датапад. На нем они все еще счастливы, несмотря на невзгоды и лишения. Юные и безмятежные, полные веры в лучший исход. Он сам – мечтательный и наивный.       - А говорил, что это глупое занятие, - пальцы коснулись экрана. – Любил бы ты меня так же, как прежде, если бы знал, каким я стал сейчас?       Сколько раз он успел пожалеть о тех нескольких кликах, потраченных на пустой разговор. Сколько раз думал о том, как все могло бы обернуться, если бы он поступил иначе. Как они справились бы со всем, как они обустроили бы себе новый дом на территории, принадлежащей только им. Как охранили бы ее от любых захватчиков. Как счастливы были бы они, все вместе.       Киберлис лежит на платформе в кромешной тьме закрытого наглухо отсека, и шепчет, закрыв окуляры и представляя себе утерянного партнера. Раз в два-три цикла он проговаривает подобный монолог, с больной надеждой думая о том, что его слова будут услышаны.       - Между прочим, - заявляет он однажды, - у твоего брата есть беты. Два мехлинга. Есть в них нечто, что напоминает о тебе. Я бы счел, что ты вернулся в одном из них, но ты никогда не смеялся так заливисто, - он притихает на мгновение. - Мы обязательно встретимся вновь когда-нибудь. И я скажу, насколько сильна моя скорбь по сделанной мною ошибке. Я сожалею, что так вышло. Если бы я только мог все вернуть вспять, я никогда не позволил бы этому случиться, никогда не потерял бы тебя и будущее, которое мы хотели построить… Я бы ушел за тобой следом, сам бы прыгнул в плавильню, если бы не был уверен, что ты вытолкаешь меня обратно из Колодца, велев приглядывать за Стилджо. Я обещаю, что присмотрю за тем, чтобы он был в порядке, раз уж это не суждено нам двоим. Кто-то должен был добиться своего и обрести желанный актив. Обещаю, что сделаю все, чтобы он получил все, что захочет, как сделал бы ты.       Прижав к честплейту, к тому месту, где глухо билась в своей камере искра, жалясь электричеством, манипулятор, Файршот прошептал те же слова, что и всегда перед тем, как закончить свой монолог, более похожий на искаженную молитву:       - Вспомни того меха, которого знал когда-то. И прости его.       Каждый цикл полон чего-то разного. Полон открытий и переживаний. Новых впечатлений, приобретений и тайной деятельности. Лишь одно всегда остается неизменным, с далеких ворн.       Он один. Он всех подвел.