Family issues

      Ошибки. Недоразумения. Шарков темперамент. Неприятие. Провал.       Слова не приносили облегчения искре, но он и не ждал оного. Хоть посыпай шлем пеплом и уходи в отшельники. Что он, в принципе, и сделал.       Хотя и в этом он слегка слукавил – он продолжал отслеживать одну-единственную сигнатуру, благо, после апгрейдов Юникрона это было легко. Трудно отказаться от того, кому, казалось, можешь доверить самого себя. Того, кто все время был рядом, и оставался подле него даже тогда, когда решительно все шло наперекосяк.       И, тем не менее, сколько бы он ни желал вернуться обратно домой, он не имел на то права.       Он нашел Арахниду, бродящую среди корпусов своих поверженных слуг, коих убила сама в тщетной попытке заглушить постоянную потребность в энергоне. Кнокаут и Старскрим, шарк дери обоих, создали просто невероятный вирус, от которого не было вакцины. Мегатрон прекратил ее мучения. Просто из жалости. Этот корпус, воющий и бросающийся на него, уже нельзя было назвать Арахнидой.       Старскрим. Сколько их связывало вместе, столько же и отвращало друг от друга. Склочный и высокомерный сикер был неподражаем – с таким заместителем врагов не надо, сам все организует. Ну чего ждать от выходца из восской элиты? Ржа магистральная – шкодит, и всегда так удивляется, когда ему прилетает по фейсплейту за выходки!       Или Кнокаут. Вот уж смех один. Медик, весьма способный, хоть и предпочитает иметь дело с дезактивом, чем с функциональными трансформерами, но при этом велоситронская сущность, хоть и тщательно скрытая за бравадой и умелой работой, так и прет наружу. Порой его подмывало дать медику выбор перед совсем новой редкой полиролью и гонками, и посмотреть, что перевесит на чаше весов искры алого кона.       Шоквейв. Действующий только по логике, верный и находчивый друг. Ученый не был из тех, с кем можно было завалиться в заправочную и хлестать хайгрейд до утреннего цикла, но с ним можно было говорить, не слыша в ответ истеричных воплей или подозрительно-вкрадчивого тона, и даже получить дельный совет.       Саундвейв. Самый лояльный, самый преданный, самый удивительный из всей его офицерской ставки мех. Ему было непросто когда-то решить, что его первым заместителем станет Старскрим, но у сикера в окулярах пылал огонь и жажда занять первое место шла впереди него, к тому же, тактический талант и чутье, откуда тянет дымом, у него были отлично развиты. Но кто бы занял место непревзойденного связиста, лучшего из лучших, если не сам Саундвейв? За что он был действительно благодарен, так это за гарантированное понимание, за доверие ему (он был одним из тех немногих, кто видел истинный фейсплейт Саундвейва за маской). И он мог доверять ему сам.       Оптимус. Когда-то лучший друг, почти что брат, за которого было не страшно разорвать на куски Сенат. Тот, кто привнес в его актив еще большее разочарование, чем было до того. Да, разумеется, в этом был виноват и его горячий нрав, гордыня, яростное «Я», не позволяющее так просто принять извинения. Он видел, что Сенат лжет, как опутывает паутиной лжи доверчивого Ориона Пакса, и не стерпел, когда его выставили беспроцессорным, жадным до власти дроном. Да, таким он стал в процессе долгих ворн войны, но это было не только его виной. Видеть, как лучший друг вначале верит тем, кто доказал свою полную несостоятельность в качестве власть имущих, а затем принимает новое имя… Это был перебор. Но ведь они были еще так юны, верно? А он слишком упрям, чтобы признавать свои ошибки так сразу. Что касается гнева… Гнев всегда был частью его сущности, самой искры. Он был отравлен злостью с самой своей активации, с самого начала. И эта ярость, обжигающая ненависть, которую он хранил внутри себя, с каждым новым циклом капля за каплей наполняя и без того огромный океан гнева, не оставляла его ни на клик. Он всегда зол. Но отнюдь не всегда недоволен.       Автоботы были врагами. На них он срывал свое негодование. От одной мысли о том, что он оказался недостаточно чист своей кастой перед Сенатом, и из-за этого его слова не приняли, выбросив на ветер, словно они ничего не значили – о, от этого в нем поднималась такая волна ярости, что ни один, ни десяток, ни сотни и даже ни тысячи жертв не могли успокоить ее. Он был зол.       Да, Юникрон растолковал ему, что к чему. По-своему. Вдарить бы оплавку по лицевой, да так, чтобы голова смялась внутрь, до только никак. И не за чем. К чему вновь пробуждать древнего демона, к которому у него, помимо всего прочего, обнаружена уязвимость. Нелогично.       Кибертрон, его дом, его планета, которую он так тщетно старался завоевать. Правда – силой вольный народ не побороть, он сам признавал это, когда стоял на трибуне и созывал на свою сторону союзников. Его дом вновь актив и функционален. Помнит ли Праймас о том, кто отравил его темным энергоном? Хочет ли отомстить ему?       «Праймас любит всех своих созданий, независимо от того, к какой касте они принадлежат,» - так говорил старый храмовник, приходивший к ним как-то раз на проповедь, когда они, будущие гладиаторы арены Каона, были еще юнглингами.       Он проклят Юникроном и принадлежит ему. Он сам в этом виноват, жажда победы в старом споре овладела им настолько, что он отдал свою искру ему. Разве можно его после этого считать кем-то, кто достоин вернуться назад?       Искра, далекая, яркая, звала его за собой. На обновленный Кибертрон. Туда, где ему не было места. И ему хотелось верить, что там его еще ждут, и не как врага. Конечно, это было нелогичным.       Но ведь один раз слетать можно? Ненадолго. Просто чтобы убедиться, что все хорошо. Что актив продолжается и без его участия, что он со всем справляется. Разве это плохо? Он колеблется еще пару декациклов, а затем берет курс на Кибертрон. Домой.       Он проскальзывает мимо радаров – его системы обманывают защитные системы. Режим маскировки включен, его не должны заметить. Он пролетает над городами, смотрит на оживленный актив вокруг и чувствует удивительный покой на искре. Это ли его сбывшаяся мечта, его изначальная мысль? Очень может быть.       Протихекс, Гелекс, Полихекс, Тарн, Праксус, Каон…       Каон, его дом, место, где он активировался, откуда все началось. Он почти неузнаваем – такой новый, такой неожиданно благополучный. Народ не ведет себя, как дикие звери, способные дезактивировать друг друга за куб плохонького энергона. Все хорошо.       Он видит статуи Праймов, среди которых стоит и статуя Оптимуса. Он делает круг вокруг нее, и летит дальше.       Вос. Чисто из любопытства он заглядывает к Старскриму, который, как очевидно, сразу же сгреб к себе всех летучек под крыло и продолжает внушать всем, что он – Тиран Небес, - самый лучший из них. Похоже, сикер все же смог найти общий язык с Дредвингом. Он удивлен, увидев синего джета, но процессор сразу же выдает возможный логический ответ – Шоквейв. Забавно видеть Старскрима, окруженного подобными ему характерами сикерлингами. Тот, что потемнее, еще знатно помотает ему проводку, это уж точно. Он-то знает.       Аякон… Он видит здание нового Совета. Что ж, остается надеяться на то, что в этот раз они не оплошают. А то ведь он вернется.       Втихомолку посмеиваясь над своей шуткой, он летит, то и дело встречая знакомые сигнатуры. Кнокаут, хитробамперный шарк, сумел устроиться с присущей его любовью к комфорту, сев на шею одному из членов команды Прайм. Он даже чувствует нечто вроде одобрения в адрес медика – настоящий десептикон, без выгоды никуда.       Саундвейв и Шоквейв его удивляют больше всех – автобот Бластер в их компании? Ему стоит усилия сдержать смех: Саундвейв нашел новый способ веселиться, а Шоквейв начинает периодически вести себя не так, как привык. Автобот настолько нахален, что только так, пожалуй, он и мог бы с ними остаться.       Лазербик, даром что сикерлинг, своей конструкцией напоминал сразу обоих альф. Интересно, что получилось бы из других, но они соединились со Всеискрой. Однако сикерлинг явно знает, чем себя занять, умело отбиваясь от ухаживаний сразу двоих колесных, манерами напоминавших Бластера.       Он не задерживается – Саундвейв очень хорош в своем деле, и не нужно, чтобы он засек его. А потому он следует дальше.       Предакинг освоился на Кибертроне – не без поддержки властей, как очевидно. Соорудил себе гнездо… Опасно ли это сейчас или еще нет, но потенциальную опасность он чует. В случае перемен всем не поздоровится.       Еще один вылет над Кибертроном, и он летит обратно. На искре спокойствие, в процессоре впервые не возникает тяжелых мыслей. Полет принес умиротворение.       Он приземляется на старом корабле и шествует внутрь, неторопливо переставляя серво. Осталось завершить еще одно дело, тем более, что сейчас подходящее время.       Высокий фиолетовый мех с высверкивающей из-за прорезей маски алой оптикой идет ему навстречу, он приветствует его:       - Лорд Мегатрон!       - Тарн, - ухмылка выходит кривоватой, но да шарк с этим.       - Мы ждем указаний, мой лорд.       Мегатрон жестом указывает ему, чтобы лидер созданной им когда-то группы для поддержки правопорядка в армии подошел к нему ближе. Он сжимает его плечо, глядит прямо в окуляры и говорит – негромко, но очень четко:       - Война закончилась, Тарн. Теперь все свободны.