Любовь жестокая штука, не находите?

Разрозненное, беглое, зыбкое, пагубное – вот что представляет собою покров ночной тайны. Земля пропадает у людей под ногами, вместо неё возникает иная реальность, которую каждый человек воспринимает по-своему. В беспредельном мраке чувствуется присутствие чего-то или кого-то живого, но от этого живого веет холод и бездушие, которое пугает и угнетает душу. Но в тоже время, хорошо чувствовать облегчение на своем теле, отдаваясь прекрасному прохладному ветру и ночной свежести, которое заставляет дышать свободно и отдыхать от удушливой дневной жары, за день поднимающейся невыносимо высоко. Как раз с такой целью Литва поздно вечером вышел на террасу. Усталый и измученный, он облокотился на высокие перила обгороди террасы, и спустил давящий на горло шейный платок, который он вынужден был носить по «статусу». Иногда ему хотелось бросить этот самый статус и просто оставить решать все дела Магдалене. Последние дни его мысли занимали совершенно другие дела. Не поверите, но Литва мечтает спокойно выпить чашечку чая в одиночестве, и чтоб ему никто не мешал. Ан нет. Магдалена всё время, как на зло, давала повод для ревности. Да, именно такое нехорошее чувство как ревность сейчас питал в себе Торис. И сейчас он понимал, что прозвище «Ревнивый Литва» начинал оправдывать себя, что, надо признаться его беспокоило и немного злило. Лоринайтис был обозлен на свою же глупость, с которой, к сожалению, не имел силы бороться. Но что же ему оставалось делать? Он не с тех людей, которые готовы броситься и брать инициативу в свои руки, тем более что ему это меньше всего хотелось делать. Ведь зачем бороться? Если до спокойной жизни остался всего шаг, а Магдалена сама разберется с этой назревающей войной против Украины. Нет, не правильно это. Он всегда будет ей помогать, даже если она не права. Это её маниакальное желание подчинить себе новые территории иногда его пугало. Но, что же поделать, если девушку не изменить? Наверное, если она была другой, Торис бы её никогда не полюбил…. Ох и странная у него влюбленность к девушкам мерзкого характера. Сначала Магдалена потом Наталья…. Нет, ему точно следует хотя бы часок отдохнуть, иначе с такими размышлениями сойти с ума не долго. Литва глубоко вздохнул и почувствовал, как шея оказалась свободна, после того как он освободил её от плена шелкового платка. Что же, первый шаг к расслаблению сделан, теперь нужно освободить свои мысли от… – Черт, – глубокомысленно выругался он. Стоит ему лишь подумать о той, которая так бездомно мучила его голову, так становилось ещё хуже, чем было изначально до того, как он вышел на улицу. – Так, просто нужно подумать о чем-то другом, – выдохнул Торис, мотнув головой и ощутив, как темные волосы защекотали щеки. Парень должен признаться, что идеально вписывался в картину ночи: тишина, лишь изредка нарушавшаяся шелестом листвы и шепотом ветра; темнота, окутавшая мир, и мерцание холодных бриллиантов на сине-черном небе. Хорошо же всё-таки быть одним среди всей этой красоты. Вообще, одиночество – второе «я» Литвы. Хотя даже иногда, это самое «я», его пугало отталкивало и подталкивало на поиск нелепых приключений, который он обязательно находит, во что бы то не стало. И самый интересный момент заключается в том, что парень даже не пытался искать приключения, они сами его находили. Судьбоносно? Возможно. Некоторые мечтают о такой «удачи», но парень отдал бы всё, лишь бы от неё избавиться. Но, может, ему нужно так терпеть, жить, в конце концов? Нужно принимать всё, что дает Бог с благодарностью, и не жаловаться. Но хорошо, что Литва пока что жаловался лишь себе, анализируя все свои поступки. В основном его поступки, поддающиеся анализу, касались лишь неудачной любви. Ведь в кого бы он не влюбился, его всегда ждала неудача. Или это прекрасная половина такая, или он определенно делает что-то не так…. Но факт в том, что эти самые «неудачи» приносили ему невыносимую боль, от которой он страдал и не знал что делать. Может, он правда, обречен на одиночество?.. Всё происходило невообразимо медленно и как в тумане. Её пристальный взгляд темно-зеленых глаз сковывал движения и заставлял нервно дышать, с каждым разом чувствуя, как воздуха в комнате всё не хватает и не хватает. Одной стороной Стефан чувствовал, как прохладный ветер залетает из отворенного окна вместе с горькой ночной дымкой, и это единственное, что отвлекало от темно-зеленого омута полячки. Она словно тугой веревкой сковала его тело и притянула парня к себе, изучая крепкие плечи, освобожденные от льняной рубашки, которая легкими движениями тонких пальчиков, была спущена к локтям. Девушка видела, как напрягся при этом Стефан, краем сознания понимающий всю подлость ситуации, из которой он выбраться не в силах. Ведь парень пообещал себе держаться и не поддаваться искушению. В конце концов, он казак или не казак?.. На минуту литовец остро осознал, что спит на ходу. Да и ещё, с каким удовольствием! Даже приоткрыл рот и закинул голову назад. Но в реальность его вернул ночной ветер, смешанный с горькой дымкой костра, которого кто-то разжег неподалеку…. А ведь ему было так хорошо! Этот сон казался ему длинным и неописуемо долгим. Но после него, Торис почувствовал себя слегка «потерянным» во времени. И неловко оглянувшись по сторонам, он потер усталые глаза. Будь его воля, он бы остался ночевать на улице, если бы не напоминание себе, что теплая кроватка находится в доме, и её никак не перетащить на террасу, залитую зловещими тенями и лунным светом. Лучше вернуться в дом, напомнил себе Литва, и на мгновение, задрав голову вверх, заметил одну любопытную деталь… – У нашей панночки ещё горит свеча, – с улыбкой прошептал Торис, – наверное, забыла потушить и уснула. – Понимающе кивнул он, и сонной душой вернулся в дом, пытаясь не забыть о том, что нужно зайти к Магдалене и потушить свечу. … но искушение оказалось слишком велико. Магдалена приподнялась на цыпочки и моментально её изящные ручки обвили шею Стефана, при этом от тонких уст исходил тихий смешок, который заглушился пылким поцелуем. Искусные изгибы губ поддавались поцелую, который умело захлестывал в себя все ненужные эмоции. Мягкое тепло обволакивало её, глаза сами собой закрылись. Он потянулся к ней и прижал к себе, чувствуя сквозь ткань ночной рубашки женские изгибы тела; его губы медленно двигались, словно пробуя на вкус, пробуждая к чему-то большему, от чего все стереотипы отходили на второй план, который хотелось забыть. Сквозь поцелуй парень издал какой-то непонятный горловой звук и спустился ниже – к её шее, от которой исходил запах похожий на любовное зелье, которое кипело в котле у мрачной ведьмы. Безумные эмоции в бешенстве смешались, создав дикую фурию в которую попали они вместе… Тяжелое дыхание совместностью с волнующимся ритмом сердца, надавливало на разум, исчезнувшим от переполняющих чувств. Девушка, закусив нижнюю губу, опустила ресницы и вцепилась ногтями в крепкую спину Стефана, слыша, как стук сердца раздается в ушах; она чувствовала, как горит от огненных поцелуев шея и как хороши его нетерпеливые руки, спешно тянувшиеся к пуговицам рубашки на её спине. Теперь Торис знал точно, что ночь приятно влияет на него. Успокаивает нервы и заставляет отвлекаться от худых и непотребных мыслей. Если честно, то он даже повеселел. Его шаги глухо раздавались по дому таинственным эхо, и единственное, что освещало пустые коридоры дома, это лунный свет. Серебреный диск уже поднятый довольно высоко, отбрасывая свои магические тени на землю, успокаивая её ночной гнет от темноты. Как раз и Литва попал под этот необъяснимо красивый свет, играющий на его волосах и бледном лице. Ему начинала нравиться ночь. И, пожалуй, это единственное время, когда он мог полноценно побыть в одиночестве, от всего, что накапливалось за день. Но даже так, со спокойствием и чуть приоткрытыми влажными губами, литовец чувствовал, как неприятно бьется сердце, которые хотелось остановить или, по крайне мере, успокоить, как к горлу внезапно подступает противная тошнота и как мир начинает крушиться у него под ногами. Странное и мучительное беспокойство трепетало у него в душе, когда он подходил к комнате Магдалены. Дыхание становилось рваным и частым и постепенно ушах начинало громко стучать, отдаляя его от этого мира… Но, крепко сжав кулаки, он заставил себя успокоиться, решив, что его состояние вполне обосновано недосыпом, которым он наверняка сегодня будет страдать. Потерять голову – одно, потерять её от коварности очаровательного врага – совсем другое. Магдалену целовали и раньше – дерзкие молодые люди, старавшиеся украсть быстрый поцелуй во время прогулки в саду или в укромном уголке гостиной, где никто их не замечал. Но такой пьянящей, головокружительной ласки, повергшей её во временное безумие, испытывать до сих пор не доводилось. Ощущения вихрем охватили её: сильные, неуправляемые, и она лишь беспомощно вздрагивала в его руках. Некий мощный инстинкт заставил её поднять голову и принять нежные ласки его губ. Постепенно давление этих губ все нарастало, требуя большего, разжигая огонь в крови. И когда она уже теряла остатки разума, Стефан с пугающей внезапностью отпустил её, оставив потрясенной и ничего не соображающей. Понадобилось некоторое время, чтобы успокоить частое дыхание, беспрерывно колотящееся в ритм сердцу. Но, к сожалению, сознание так и не вернулось к парню. Он обманут. Полячка так хитро расставила свои сети и завлекла его в свою паутину, тихо смеясь и растягивая влажные губы в подобии усмешки. Но даже теперь Стефан этого не замечал. Он уткнулся носом в её шею, слегка покусывая её, и периодически поглаживая красные полосы на нежном теле, которые остались после корсета. От таких прикосновений, по её телу прошлась пьянящая дрожь, заставляющая выгибаться под ним и насильно закусывать губу, чтобы возбужденный крик не вырвался из приоткрытых уст. В конце концов, даже Магдалена забыла, чего добивалась, отдаваясь эмоциям и чувствам. Она вдруг ощутила смесь приятных запахов, исходивших от него: легкий оттенок крахмала и мыла, смешанный с ароматом чистой мужской кожи… и еще что-то неуловимое… какая-то сладкая примесь в его дыхании, которая пленила желанием изучить. Их губы снова соединились. Его губы завладели её губами, нежные, но уверенные, требующие ответа. Её била непонятная лихорадка, жар сжигал тело, жар желания, подобного которому она ещё не знала. Восхитительная слабость одолела Магдалену, и она пошатнулась, слепо шаря по его спине, чувствуя под пальцами твердость. Нерешительные касания ошеломили его до такой степени, что она услышала долгий прерывистый вздох, словно он больше не мог сдерживаться. Стефан погладил её щеку, чуть отстранился, игриво прикусил сначала её верхнюю губу, потом нижнюю, обдавая теплом своего дыхания. Сама не зная почему, она обняла Стефана, притянула его голову к себе, и когда его губы прижались к её губам в почти исступленном поцелуе, едва не застонала, но вовремя спохватилась и спрятала лицо у него на плече. И только сейчас почувствовала, как неровно поднимается и опускается его грудь. Как тяжело бьется его сердце. Он резко, почти грубо, потянул её за волосы, откидывая голову. Прокладывая поцелуями огненную дорожку от впадинки за правым ухом. Пробуждая к жизни чувствительные нервы. Обводя тонкую вену языком. Его пальцы скользнули по её плечу, поглаживая ключицу. Он чуть покусывал её шею… нашел местечко, прикосновение к которому заставило её вздрогнуть, и продолжал ласкать его, пока еще один стон едва не сорвался с увлажненных поцелуями губ. Отчаянно отбиваясь, она сумела отвлечь его на несколько минут, прежде чем последовал очередной долгий поцелуй. Его ладонь погладила лён рубашки, закрывавший её грудь… раз… другой, третий… и каждый раз жар его кожи все глубже проникал через слои ткани. И когда её сосок превратился в тугой бутон, Стефан продолжал нежно гладить его кончиками пальцев, пока он еще больше не затвердел. Она бессильно обмякла, открытая неспешной ласке его языка, искусным поглаживаниям рук. Этого не должно было случиться, но она таяла от наслаждения, поглощенная чувственным пламенем. Он заставил её забыть обо всем в эти безмолвные краткие мгновения. Она потеряла счет времени, не понимала, где они и кто. Знала только, что желает его близости… прикосновений… горячих рук… упругой плоти… твердости губ… Торис потерял дар речи. Сердце словно остановилось, дыхание приобрело дар возмущения. Он словно попекся, но только не телом, а сердцем. Шумно сглотнув, парень горящими от обиды глазами наблюдал, как за бежевыми балдахинами ненавистник целует ту, которую литовец любил. Ему словно отрубили кусок сердца, уничтожив каждый сосуд и каждый нарастающий нерв. В тот момент Литва остро ощутил, что призван быть одиноким, и он никогда не сможет завоевать сердце самоуверенной принцессы… Что же, тогда пусть кто-то другой тушит свечу в её комнате поздно вечером.