Таинственный гость Робин Гуда

      У шервудских разбойников, как известно, обычай был такой: как увидят, что едет через лес рыцарь, купец или монах с толстым кошельком - останавливают его и приглашают на пир к Робин Гуду, хозяину Шервудского леса. Там бедолагу принимают, как дорогого гостя, кормят и поят до отвала, укладывают ночевать - а наутро отпускают... предварительно раздев до нитки, в виде платы за ужин и ночлег.       Вот и на этот раз, когда в лес въехал статный рыцарь в богатом черном одеянии с темно-красной отделкой, без свиты и без оруженосца, навстречу ему выскочили добры молодцы в зеленых кафтанах, схватили под уздцы его коня и убедительно предложили с ними отужинать.       Рыцарь не испугался, но и сопротивляться не стал: нахмурившись, положил он было руку на эфес меча - но в следующий миг улыбнулся и ответил, что не откажется увидеть своими глазами знаменитого разбойника, слухи о котором дошли даже до Святой Земли.       И у разбойничьего костра рыцарь, не в пример прочим "гостям" Робин Гуда, вел себя достойно - не дрожал от страха, но и не пытался задираться или важничать, а держался так, словно в самом деле оказался на пирушке с друзьями. Имя назвал норманнское, на слух известное и знатное - Рауль де Кресси; поведал, что возвращается из крестового похода в свои владения на севере Англии.       Разбойники, как и все люди, любопытны и не меньше обычных крестьян любят послушать диковинки про далекие страны - и рыцарь рассказал им немало чудного. Правда, что верно, то верно - мрачны были его рассказы, и после них плохо спалось: все про языческие обычаи и поверья, да про талисманы и прочие колдовские штучки, да про подземелья и горные пещеры, где обитают демоны. И в самом рыцаре было что-то странное: казалось, какая-то глубокая печаль снедает его, бледное чело его по временам омрачалось какой-то тяжкой думой - и, мнилось, лишь усилием воли он стряхивает ее и вспоминает, где он и кто перед ним; и до чего же странен был в эти мгновения его пристальный, тяжелый, но словно невидящий взгляд!       А когда после нескольких кубков эля появилась лютня и пошла по кругу - гость, объявив, что не знает саксонских песен, спел балладу на языке лэ, красивую, тягучую и очень печальную, которую даже образованный брат Тук понял с пятого на десятое: вроде бы речь там шла о рыцаре, который, отправившись в Палестину, сорвал там какой-то огненный цветок и с тех пор не знал покоя.       Когда догорел костер, и лагерь начал устраиваться на ночлег, рыцарь обратился к предводителю разбойников с такими словами:       - Добрый Робин, люди много говорят о том, какой ты искусный боец - мол, не только из лука стреляешь, но и на мечах дерешься лучше всех в Англии. Хотел бы я посмотреть на твое искусство!       Для веселого парня из леса что может быть соблазнительнее, чем помериться силами в доброй драке?       - Сейчас драться уже поздно, - ответил Робин, - а завтра с утра, коли хочешь, проверь мое искусство на себе. Сумеешь меня одолеть - отпущу тебя, не взяв ни гроша из твоего кошелька, ни ниточки из одеяния, ни шерстинки с твоего коня!       Так бахвалился предводитель лесных стрелков, ибо до сего дня ни разу еще не встречался ему противник, который бы его превзошел.       - Золото мое оставь себе, оно мне не дорого, - ответил рыцарь. - Лучше побьемся об заклад так: одолею тебя - выполнишь одну мою просьбу.       Взглянул он Робину прямо в глаза своими чудными глазами... и Робин, разгоряченный пирушкой и уверенный в своих силах, ударил с ним по рукам.       ...Никогда еще не спалось ему так плохо, как в эту ночь! Казалось, что-то навалилось ему на грудь и не дает дышать; он стонал и ворочался в полусне, снедаемый кошмарами, пытался проснуться и не мог, на миг открывал глаза - и снова проваливался в тяжкое забытье. Наутро Робин поднялся с тяжелой головной болью, такой слабый и разбитый, словно долго хворал и перенес несколько кровопусканий.       Однако уговор есть уговор. Вчерашний гость, щурясь от яркого солнца, уже взвешивал в руке меч.       Состязание началось. Собрав волю в кулак, Робин дрался, как только мог, и не раз казалось, что победа будет на его стороне. Товарищи, собравшись в кружок, подбадривали его криками. Но вот слабость и головокружение одолели его - он пропустил удар и, пошатнувшись, выронил меч.       - Что ж, уговор есть уговор, - проговорил он угрюмо, стыдясь своего поражения. - Клянусь Пресвятой Девой и святым Дунстаном, что выполню любое твое желание, если только оно не нанесет урона моей чести.       - Честь лесного разбойника? - усмехнулся рыцарь.       - И у вилланов, и у разбойников чести не меньше, чем у вас, гордых дворян! Если потребуешь, чтобы я бросил свое ремесло, или выдал кого-то из товарищей, или ввязался в какое-нибудь гнусное дело - мои ребята пристрелят тебя на месте!       - Нет-нет, ничего такого, - улыбнулся норманн. - Ты ведь благородный разбойник, ты не раз выручал людей из беды - и в том, чтобы прийти на помощь страждущему, для тебя никакой порухи не будет. А моя жизнь трудна и опасна, у меня много врагов... - С этими словами он извлек из кошеля на поясе странную безделушку - глиняный медальон с изображением змеи, разломил его надвое и протянул Робину одну половину. - Это мой знак: возьми его и храни. Если придет к тебе вестник - кто бы это ни был - и покажет вторую половину медальона, и ты увидишь, что края половинок сходятся - знай, что он прислан мною, что я в беде и прошу о помощи. Выслушай вестника и сделай то, что он скажет. А вот тебе плата за ужин и ночлег. - С этими словами он швырнул в сторону кострища туго набитый кошель, сорвал с шеи и бросил туда же золотую цепь, взлетел на коня и исчез - никто не успел и словом с ним перемолвиться.       Шли дни. Никто из разбойников больше не встречал странного рыцаря и ничего о нем не слыхал.       Но Робин Гуд не мог забыть об этой истории. И не только потому, что впервые за много лет оказался побежден в бою. С чего он вообще согласился на такой заклад? Такая неосторожность - совсем не в его духе... И почему после этой схватки несколько дней пролежал пластом, хотя меч противника не нанес ему ни царапины? Почему до сих пор его преследуют странные сны, которые он по утрам мучительно пытается и не может вспомнить? Что-то нечисто было с этим рыцарем - чем больше он вспоминал и речи его, и облик, и свои собственные чувства, тем больше в этом убеждался.       А уж после странных происшествий с золотом рыцаря и с его цепью...       Можно было, конечно, и это списать на случайность - но Робин переоделся нищим и отправился по ноттингемской дороге в гости к старому другу, небогатому рыцарю по имени Ричард Ли, которому когда-то помог расплатиться с долгами и спасти его замок. Этот сэр Ричард был в Святой Земле и мог многое о ней порассказать.       - Как же, знавал я Рауля де Кресси! - ответил он. - Храбрый был боец, да и славный малый, хоть и норманн! Вот только странноватый малость. Быть может, нехорошо так говорить теперь - но, сдается мне, он был не таким уж добрым христианином, каким положено быть защитнику Гроба Господня. Где это видано, чтобы добрый христианин лазал в одиночку по подземельям да пещерам, куда даже сарацины ходить опасаются? Должно быть, в одной из этих пещер он и подцепил ту заразу, что свела его в могилу...       - В могилу?!       - Как же! Ведь он умер в Палестине - и не от меча или стрелы, как подобает воину, а от какой-то неведомой болезни. Мне ли не знать - я сам, вместе с таким-то и таким-то, его хоронил!..       На этом история обрывается. Но хотелось бы мне знать, что за вестник явится однажды к Робин Гуду и чего потребует?