Брюс Бизаро

Брюс прилетел, как и обещал, ровно через месяц после звонка. Прилетел он не как глава трансконтинентальной корпорации Брюс Уэйн. А как пассажир бизнес класса Брюс Уэйн, серый и неприметный однофамилец известного плэйбоя и миллиардера. В таком же виде он и прибыл ко мне в кабинет. Мы крепко пожали руки, и я последовал за ним. Все это молча. Насколько я понял за это время, нормально общаться с ним может только Альфред. Но тот и сам личность уникальная, так что претендовать на повторение его подвига я лично не берусь. А не можешь нормально поговорить — лучше помолчи. Шли мы недолго. До припаркованной на стоянке госпиталя машины Брюса, видимо взятой им на прокат. Четыре с половиной часа пути в полном молчании, и вот мы прибыли…куда-то. Последний указатель на дороге, который я запомнил, был «Смоллвиль». Но сейчас мы были посреди какого-то поля. Брюс вышел. Я вышел за ним размять ноги, пока он оправлялся у ближайших кустов. Затем мы двинулись дальше, в одному ему ведомом направлении. Неожиданно за ближайшим холмом оказался вход в пещеру. Кто бы мог подумать — пещеры в полях Канзаса. Мистика. А значит будет интересно. Уэйн достал фонарь и двинулся в темноту. Я за ним. Петляли по этой пещерке долго. И пришли наконец к каким-то странным рисункам на стенах. Брюс подошел к какому-то странному кругу с шестигранным пазом по центру. — Это наследие родины Супермена, — сказал он и достал из кармана странный металлический шестигранник, совпадающий по форме с отверстием. — ОН сейчас не на Земле. Как минимум неделю Его не будет. Думаю, ты можешь попытаться принять это наследие. Как он мне рассказывал, тут заложено знание языка его родины и кое-какие знания. Вся основная информация хранится в Его Крепости Уединения. Туда у меня доступа нет, — он передал шестигранник мне. Дополнительных объяснений не требовалось. Шестигранник в руке, шестигранная дырка в стене. С выводом справится и обезьяна. Я вставил железку в дырку. Ударил белый луч в грудь, дальнейшее я помню плохо. Примерно полчаса объективного времени. Потом луч погас. Шестигранник вернулся ко мне в руку. — Ты в порядке? — Относительно, — признался я. Он кивнул. Я вернул ему железку, и мы отправились в обратный путь. В эту ночь я спал. Впервые в этой жизни мой мозг утомился настолько, что ему потребовался сон. Мне не снилось ничего. Просто глубокий спокойный сон. На следующий день снова сложная операция, а после нее греться на солнце. Это была настоятельная потребность. Просто физическая ломка. Раньше такого не было. Как и сна. Я запер дверь изнутри и распахнул окно. Скинул верхнюю одежду, оставив только больничные штаны, и отдался солнечным лучам. В тот день провел еще одну операцию и взял отгул на следующие трое суток. Все это время я пробегал вслед за солнцем. Как в тот раз, после библиотечного запоя прошлого года. Только на четвертый день смог слегка успокоиться и вернуться к работе. Еще через три дня в новостях снова отсветился Супермен. А в моей операционной начали появляться стопроцентно не Земные технологии. Брюс слегка преуменьшил, когда говорил, что в том рисунке находится язык Криптона. На самом деле там были все языки известные Криптону. А он был цивилизацией вышедшей в дальний космос. И языков этих было очень много. И спецификации к этой поступающей технике шли на языке цивилизаций ее создавших. Также мне начали приходить посылки от «Уэйна Б.» в которых содержались информационные кристаллы. Также не Земные. Со знаниями по биологии и микробиологии. Это было интересно. Посылки приходили по одной в три дня. И этих дней мне как раз хватало, чтобы освоить находящиеся там знания, не отрываясь от работы. Чтобы разобраться во всем этом пришлось подтягивать свою грамотность в физике, химии и других смежных науках. Учеба продолжалась. Новая техника сильно расширила мои возможности. Безнадежных случаев стало меньше. Это радовало. Жизнь снова входила в колею. Пока однажды не раздался звонок от находящейся в панике Ванессы. Джонни попал в аварию и находится в реанимации в тяжелом состоянии. Кому еще звонить она не знала. Они простые люди и ни денег, ни связей не имеют. Фактически этот звонок был жестом отчаяния. Через минуту я уже был в Готэме и требовал от Ванессы сказать, в какую больницу его доставили. Имя. Как выяснилось, что за этот год я сделал себе в определенных кругах имя. В этой больнице кто такой Брюс Бизаро слышали. И стоило мне представиться, как все двери этого учреждения для меня мгновенно открылись. От меня попросили только одного: возможности у меня подучиться. Еще недавно я сам просился в ученики к любому, кто согласится меня учить. А сегодня просятся уже ко мне. Джонни был плох. Тяжелая черепно-мозговая травма и множество переломов. В том числе поврежденная шея. Транспортировке он не подлежал. Была опасность не довезти живым. Пришлось оперировать прямо там. Оказывается я разбаловался и уже отвык от плохих условий работы. Оснащение моей операционной и этой отличались как истребитель и велосипед. Это была тяжелейшая операция за прошедший год. Тяжелейшая потому, что приходилось заменять привычную уже аппаратуру собственными способностями и мастерством. Было очень трудно. Дважды у него останавливалось сердце и дважды я запускал его снова. Я циник. Это профессиональная реакция врачей на огромную психологическую нагрузку, валящуюся на них каждый день. Но пустые глаза Ванессы были для меня невыносимы. И я продолжал биться со смертью, даже когда все остальные ассистирующие мне хирурги готовы были сдаться. Победа осталась за мной в этот раз. Но я не обольщался. Не всегда упорство может одержать верх. Не каждого можно спасти. Я приходил в эту клинику каждый день проверять состояние Джонни и корректировать лечение. Свою работу, впрочем не бросая. Через неделю я настоял на перевозке его в Центральный Госпиталь Метрополиса. К себе в отделение. А заодно группу Готэмских хирургов на месячные курсы повышения квалификации. Перевозку и лечение, а это две повторных операции и уход плюс медикаменты, страховка Джонни не покрывала. Пришлось мне подсуетиться и провести его по статье экспериментального лечения, когда все расходы ложились на сам госпиталь. Джонни шел на поправку и даже уже был в сознании. Ванесса приехать к нему не могла, но по телефону они созванивались каждый день. Жизнь вернулась в свою колею. Я сидел в своем кабинете на Уэйновском кресле и грелся на солнце. Тяжелая операция осталась позади. Три часа труда и напряжения. Тут массивная фигура в красном плаще повисла перед моим окном и загородила солнце. Супермен собственной персоной. С окровавленной Лоис Лейн на руках. Я вскочил с кресла и распахнул окно. — За мной! — безапелляционно велел я ему и пошел быстрым шагом к операционной, созывая персонал. Как только Супермен уложил тело девушки на стол, я вытолкал его взашей и даже, не удержавшись, отвесил ему хорошего пинка, от которого он упал на пол перед операционной. Если Лоис выживет, он не обидится. Если нет, то поводов намылить мне шею ему и так хватит. С мисс Лейн все оказалось не так страшно, как казалось с первого взгляда. Много ушибов, перелом ребер, легкое сотрясение и рассеченная кожа на голове. Оттуда и столько крови. Через час она уже пришла в себя и бодро хромала к Суперу, сверкая свежим гипсом и перебинтованной головой. Я к нему тоже потопал. — Мистер Супер! В следующий раз потрудитесь прибыть в приемный покой на первичную диагностику. Через мое окно, только если она при смерти будет. Ваше счастье, что я закончил сложнейшую трехчасовую операцию ровно за одиннадцать минут до вашего появления! То, что вы Супермен, не делает ее жизнь ценнее жизни других пациентов! — Простите, доктор, — опустил взгляд красный от стыда герой. В этот момент щелкнул фотоаппарат Джимми Олсена… «Гроза Супергероев» — гласил заголовок на передовице Дэйли Плэнет на следующий день. И на полстраницы красовалось фото, как я отвешиваю пендель красно-синему здоровяку. А на следующей тот же здоровяк красный и опустивший глазки, как нашкодивший ученик и я строго его отчитывающий. Ну Джимми, ну сукин сын! Экий проныра. На телефон пришла ммс-ка от контакта «Уэйн Б.». Фотография его сжатой в кулак руки с отогнутым вверх большим пальцем.