From Hell to Heaven

Я проснулся. Хотя я не спал уже несколько дней. Это был отдых, очередное обновление мыслей перед очередным днем в этой игре против общества. Тихо пищат приборы, и мерное поскрипывание капельницы успокаивало, но спать не хочется. Я глянул в окно. Ночь. Прекрасное время для раздумий. Что-то шелохнулось в углу, и оттуда вышла женщина, неизвестно как там оказавшаяся. Удивляться не хотелось. Опять будет уговаривать остаться. — Пожалуйста, останься. Тебе суждено стать великим, не лишай людей этого удовольствия! — опять завела свою шарманку. — Нет. Этот чертов мир с этими чёртовыми людьми мне приелся. Гитлер в юбке, — со временем мое чувство юмора все менее откровенно. — Я же чувствую, что до сих пор не могу подняться с этой койки. Помоги. Последнее слово было больше похоже на приказ, нежели на мольбу. Эта слюнявая барышня не справляется со своей работой. — Разве тебе это не в удовольствие? Жрать наши души? — Давно они уже потеряли вкус. Человек, зависящий от окружающих его предметов со временем становится размазней. Душа гниет, — Пожала собеседница плечами. — Ты пробовал когда-нибудь гнилые овощи? — Если и да, то уже не припомню их вкуса, — Я постарался что-нибудь вспомнить насчет овощей, но возникал только противный вкус морковного пюре в больнице, которое медбрат приносит каждый чертов день. — Ближе к делу. — На вкус такие же, — Женщина сглотнула слюну, будто желая свести противное ощущение. — Развалюхи, да еще и склизкие и безвкусные. — Возьми мою. Ты все равно с каждым годом забираешь по кусочку, — Не мытьем, так катаньем я добьюсь своего. — На что-то надо же семью кормить, — Посетительница отвела взгляд. — Не ври. У тебя плохо получается. Собеседница вскинула брови и смерила меня ледяным взглядом. — Я всех тут достал, да и людей я недолюбливаю. Забери, — И я заныл как ребенок. — Тебе уже тридцать пять, прекрати! — Женщина улыбнулась, обнажая острые клыки. — Почему тебе тут не нравится? — Ты же тоже сюда не часто ходишь. Мне противно тут все: от людей до еды. Все. — Хорошо. Ты готов? — Уже целую неделю, — даже эта радость не доставляла мне удовольствия. Хотя, я слишком скептичен к себе: покинуть этот богом забытый мир уже нечто. — Значит, пойдем, — Собеседница взяла меня за руку и я с легкостью встал с больничной койки, ощущая свободу от того, что осталось на ней. Я обернулся и посмотрел. Кардиоприбор издал один долгий звук: мое тело уже мертво. Но впереди есть еще жизнь, но уже среди пустоты. И, возможно, там будет так же плохо. Но везде лучше чем здесь. Когда я со своей спутницей собирался покинуть этот мир, врачи вбежали в палату и попробовали вернуть меня. Хех, не получится. — Напрасные усилия, — Это был садизм над терпением женщины: во-первых, она дама, а дамы, как известно, не ждут. А во-вторых, ей нельзя долго тут находиться — снимут с должности. — Ты уже или иди, или останься, — Собеседница грозно взглянула на меня. В ее черных глазах заблестели красные искорки. Плохой знак, но ее я могу не бояться. — Пошли быстрей. Я, все еще держась за руку женщины, направился в сторону выхода из палаты. Спутница всхлипнула. — А ты бы мог стать великим. — Прости, но я стану великим, только не здесь. Пошли быстрее, — Вновь повторил я и мы поплелись к выходу. Когда дверь открылась, за ней оказалось черное пространство, с легким оттенком белого. Но это не серый. — Это — бесконечная пустота, там ты проведешь некоторое время. Ты не верил в бога, и поэтому не попадешь в Чистилище. Ты не верил в Аллаха и поэтому не попадешь на небо. Ты, в конце концов, не верил в жизнь после смерти, и поэтому… — Прекрати читать мне нотации. Быстрее. Мы шагнули в пустоту. Доктора в палате все еще пытались вернуть меня к жизни, но я не вернусь. Никогда.