Рыжие годы

Когда-то в детстве я не могла представить, что смогу выбраться из круговорота боли, холода и одиночества. Окружающий мир был серым и совершенно пустым. Я, бродившая по туманным улицам грязно-рыжим пятном, резко выделялась среди всей мрачности моего родного городка. Тогда я не понимала, за что меня так ненавидят. Почему смотрят с таким презрением, оскорбляют, а иной раз и не гнушаются ударить. Почему никто не любит меня. Это все было до того, как мне, замухрышке, протянули руку помощи. Моя жизнь разделилась на до и после. — Идем, — протянул руку незнакомец, склонившись надо мной с зонтиком, прикрывая от дождя, при этом, не обращая внимания, что его пальто мокнет под этими холодными каплями. — Я обещаю, что все будет хорошо, правда. Мы приедем, попьем горячего чая с печеньем. Я сжала тонкими пальчиками край растянутого и выцветшего свитера. В глазах защипало, а в горле застыл комок. Мне было холодно, страшно и больно. — Ну же, идем, — улыбнулся мужчина, а я интуитивно попыталась вжаться в липкую от грязи и мха стену. — Боишься? Ничего не ответила, лишь по-прежнему смотрела на него широко распахнутыми глазами. Конечно, страшно, но мысль о том, что хуже не будет начала крутиться в голове. Терять ведь нечего, кроме своей жизни. — Господин Мана! — послышался недовольные голос кучера, от которого я вздрогнула. Скрежещущий и истекающий ядом, противный. — Да оставьте вы этого ребенка! Она дочка местной шлюхи, которая померла недавно. Вам что, проблем с вашим братом не хватает? — Ричард, — тяжело вздохнул мужчина, разогнувшись и теперь возвышаясь надо мной, как огромная скала. — Это ребенок и он явно нуждается в помощи. А с братом я и без твоих советов решу этот вопрос. Так что помолчи, будь добр. Я сам разберусь, — и обратился ко мне: — Ну, так что, пойдешь со мной? Я тебя в обиду не дам. Не знаю, что щелкнуло у меня в голове, но я поднялась на ноги и взялась за вновь протянутую мне руку. Моя маленькая, перепачканная ладошка выглядела совсем хрупкой на фоне его ладони, обтянутой в белую ткань. Было безумно страшно, ведь этого человека я совершенно не знаю, но мне хотелось верить, что он изменит мою жизнь. В какую сторону, лучшую или худшую, я не знала, но надеялась, что с ним будет куда лучше, чем на промозглых улицах. В экипаже я забилась в угол, подальше от этого странного человека, подобравшего меня. Он же лишь понимающе улыбался и ничего не говорил, взялся за какие-то бумаги, лежавшие в папке, и принялся их рассматривать, периодически что-то чиркая и исправляя. Наверное, я слишком испугалась, ведь меня не покидала дрожь, что явно не осталось незамеченным и буквально через пару минут поездки, я оказалась укрыта пледом. То, что я при этом зажмурилась и прижала коленки к себе ещё больше, не укрылось от моего спасителя, поэтому он просто потрепал меня по спутанным грязным волосам и сел обратно, погрузившись в чтение. Не сказать, что я быстро успокоилась, но через какое-то время расслабилась и села поудобней, при этом стараясь не привлекать внимания, мало ли что. Ближе к концу поездки меня разморило настолько, что я стала клевать носом, а вскоре и вовсе уснула. Настолько было тепло и — удивительно — уютно, даже спокойно. Мерное покачивание экипажа, шуршание листов, скрежет пера о бумагу, еле слышное бормотание рядом. За долгое время я смогла уснуть, не боясь о том, что меня разбудят пинком или брошенным камнем. Хотелось верить, что все наладиться. И я верила. Хотя и испугалась, когда меня легко погладили по голове, пытаясь разбудить. Я вскочила и рефлекторно попыталась вжаться в стенку, но узнав человека перед собой, осторожно села на место. Сонливость как рукой сняло, и я с опаской стала смотреть на, как его назвал тот мужчина, Ману. Сердце зашлось в бешеном ритме, снова стало страшно. — Идем, — мягко сказал он, потрепал по волосам и вылез из повозки. Как бы ни хотелось расставаться с теплым пледом, но пришлось пойти за ним. Приехали мы уже, когда солнце еле-еле виднелось над горизонтом, оставляя довольно жуткие тени на огромном доме, перед которым и остановился возница. Спуститься по небольшим ступенькам мне помог Мана, галантно и немного по-шутовски подав руку, чем заставил улыбнуться. Совсем чуть-чуть приподнять уголки губ. — Маргарет! — позвал он, стоило лишь войти в дом. Появившаяся буквально мгновенно женщина оглядела нас, но вопросов не задавала. — Неа дома? Я нахмурилась. Это тоже имя, и опять странное. Настолько же странное как и Мана. Люди странные. — В кабинете, рассматривает документы по продаже одного из участков земли, — отчиталась эта Маргарет, все так же иногда поглядывая на меня, но ничего не комментируя. — Хорошо, — присев на корточки, принялся пояснять уже мне: — Это Маргарет, она позаботиться о тебе, а пока я поговорю со своим братом. Скоро вернусь и принесу чего-нибудь вкусного. Я на автомате ухватилась за рукав пальто, из-за чего он замер, а после мягко улыбнулся. — Не бойся, Маргарет тебя не обидит. Она хоть строгая, но очень добрая, и вкусно готовит. Маргарет, ты же присмотришь? — обратился уже к горничной, на что та кивнула и улыбнулась. Морщинки тут же немного разгладились, и лицо не молодой уже женщины приобрело доброе выражение. — Ну, вот и хорошо, — улыбнулся, стоило только моим пальцам разжаться. Маргарет действительно оказалась строгой женщиной, не терпящей возражений. Меня тут же запихали в ванную, естественно, не с первого раза. Она меня долгое время уговаривала, но удалось ей это лишь после демонстрации резиновой уточки и ещё нескольких игрушек, которые уже успели покрыться пылью, но мое внимание все же привлекли. В самый разгар головомойки — Маргарет как раз пыталась намылить мои спутанные волосы — в помещение, чуть ли не пинком открыв дверь, влетел парень, точна копия Маны, только коротко стриженный. Он был в ярости, от чего я тут же подобралась, шмыгнула носом и подползла ближе к моей мучительнице. — Неа, кому говорю, стой! — орал прибежавший следом Мана. И тут мне стало действительно жутко. Он схватил парня за ворот и попытался вывести из помещения, но тот сбросил его руки и зло глянул на меня. — Это ещё что? Тебе что, делать нечего? Совсем рехнулся? Притащил ребенка… — Не смей меня оскорблять, — шикнул Мана, на что в ответ этот парень зыркнул на него взглядом, полным обиды. — И вообще, ты пугаешь её. — Её? — На лице парня отразились и удивление, и брезгливость, и неверие. — Мана, ты вообще идиот?! И в этот момент я ощутила, как по щекам покатились горячие слезы и к горлу подкатил ком. — А ну вон пошли! — рявкнула Маргарет и принялась утешать меня, махровым полотенцем протирая лицо и успокаивающе гладя. — Брысь, — шикнула она на братьев и те молча удалились, лишь за дверью вновь принявшись ругаться. — Ну-ну, чего плачешь? Испугалась? Ну их, дураков этих. Плакала я долго, уткнувшись носом в грудь женщине. Она же меня и успокаивала, рассказывала кто они и она, где мы и какие они хороши, только дураки и идиоты. Я же просто рыдала, громко и горько. Накопившаяся за несколько лет боль нашла выход. Женщина, словно все поняв, просто поддержала меня. Домыв и завертев меня в огромное полотенце, отнесла в другую комнату, по пути причитая, какая я легкая и что меня надо откормить. — А теперь расчешем тебя, или нет… — оглядев мои волосы, после того как усадила на огромную постель, женщина явно задумалась. — Будем стричь. На сей раз я не сопротивлялась. Не только потому, что сил не было, но не было и желания. Надежда на лучшее занимала все больше и больше места в моем сердце. Незаметно для себя я уснула, даже не поняв, когда меня переложили на мягкую постель и укрыли одеялом.