Тонкая грань

Холодно. Слишком холодно. Миша в теплой толстовке, накидывает сверху капюшон — это все равно не помогает согреться. Он бездумными механическими движениями растирает руки и плечи. Затем резко останавливается и смотрит перед собой. На секунду реальность фиксируется перед ним. Впереди видно дверь, справа серебристая стойка, прямо перед ним столик — он в своем офисе. Его хватает лишь на секунду, затем парень откидывает голову на спинку дивана и начинает заливисто смеяться. В офисе пусто. В офисе никого нет уже несколько дней. Уже несколько дней Миша не выходит на улицу. Он не считает, сколько конкретно. Может быть два дня, может быть неделя, а может уже три месяца прошло. А может быть он сидит тут, мерзнет и смеется всего лишь три часа. Картинка плывет перед глазами. Миша смотрит в потолок и продолжает смеяться. Надрывно, истерично, до слез. И эта истерика перетекает в плач. Вот слезы уже катятся по его щекам. Но он этого не чувствует. Он чувствует лишь пустоту. Такую огромную дыру внутри себя. Будто его взорвали изнутри. Осталось лишь пустое пепелище и осколки, которые изнутри впиваются в каждую клеточку тела. Поэтому слезы, которых не чувствуешь – все, что сейчас остается. И парень не стыдится этого. Но ведь мужики не плачут… Миша балансирует на грани реальности. Он сейчас висит над пропастью, готовый вот-вот сорваться и рухнуть вниз, отрываясь от этого мира. Сознание рисует свою собственную реальность, настоящее постепенно гаснет. А затем с трехкратной силой бьет по вискам, когда Миша вновь пытается согреться руками. Он открывает глаза и тут же их закрывает. Разноцветный вихрь узоров проносится перед ним. Кружится голова. Он снова открывает глаза, на этот раз медленно. Вихрь калейдоскопа узоров становится бурей. Бурей событий, за которыми Миша явно не успевает. Фокус реальности то и дело сбивается. Вот парень отчетливо видит, что происходит: заходит Степан и предупреждает о том, что какое-то время поработает с Брикманом, Миша кивает и желает удачи. А вот реальность снова смазывается. Картинка мутная. Он слышит, как реальность глухо отзывается в его сознании, словно он находится в, почти непроницаемом вакууме. Приходит Алиса, что-то говорит, затем кричит, разбивает кружку от злости, парень ей что-то отвечает, а затем она уходит. Куликов вновь просыпается. Никого нет. Никого и не было. Никто не приходил и не придет. Он знает, что все уходят и не возвращаются. Краем глаза Миша замечает осколки, разбросанные по полу. Парень резко делает глубокий вдох и сильно зажмуривает глаза. Калейдоскоп из причудливых цветных картин не заставляет себя ждать. По телу пробегают стаи мурашек. Это была очередная доза. Кто-то сказал, что Куликов сильнее травки ничего не употребляет. Он жестоко ошибается. Когда Миша уже не хочет воспринимать жизнь, когда ему уже не за что бороться, он забивает на реальность. Зачем такая реальность, где нет родного брата. Такая реальность Мише не нужна. Поэтому он закидывается морфином, чтобы не чувствовать этой разъедающей боли. Чтобы вообще ничего не чувствовать. Где-то на периферии сознания он чувствует, как кто-то обнимает его за шею позади. А затем этот кто-то шепчет: «Все будет хорошо». И мир перед ним окончательно гаснет. *** На столике и под ним раскиданные вещи, которые парень явно с особой яростью пытался скинуть со столешницы несколькими часами ранее. Рядом пыльца от недавно снюханной дорожки и тут же лезвие, которым выравнивался порошок. На диване, мерно покачиваясь, сидит Миша, уронивший свое лицо в ладони. Его бьет мелкая дрожь. А взгляд под пальцами, будто от шока, бегает в разные стороны. — Я вернулась, мне нужно… — Алиса хочет произнести что-то еще, но шок не дает договорить фразу до конца. Загорская медленно проходит в офис в надежде, что она ошибается. Взгляд девушки падает на столик подле дивана, затем на Мишу. Она не ошибается. — Твою же мать! — вырывается у нее дрогнувшим голосом. Она подходит к Мише, зовет его. Она пытается достучаться до него. Девушка слегка трясет его за плечо. Это не помогает. Тогда Алиса сильно встряхивает его за плечи и, что есть сил, бьет по щеке. Он поднимает свой взгляд на нее, а в его глазах абсолютное наркотическое безумие. Отшатнувшись от парня, она делает несколько шагов назад и случайно опрокидывает пустую кружку. Звук разбитого стекла на мгновение отрезвляет их обоих. Так кажется Алисе. Миша смотрит на нее, но уже без пелены дурмана. Миша зовет ее: — Алиса, — парень, словно далеко-далеко от нее. — Знаешь, — начинает он, справляясь с хрипотцой в голосе, — Его больше нет. Моего брата больше нет. Девушка от шока прикрывает рот рукой, затем смахивает непрошеные слезы. Теперь все становится понятно. — Можешь, пожалуйста, подойти, — в его голосе столько мольбы и надломленности, что Алиса лишь кивает и подходит, присаживаясь рядом с ним. Он берет ее теплую ладонь в свои ледяные руки. — Единственный человек, который у меня остался — это ты, — в голосе парня слышится полная обреченность. Он опускает взгляд, но продолжает держать ее руку. — Миш, — Алиса кладет вторую ладонь поверх его. Куликов поднимает на нее свои глаза, и внезапно, будто что-то щелкает. Все становится на свои места. Девушка хочет что-то произнести, успокоить его, но Миша не дает ей этого сделать. Он целует ее, мягко и осторожно касаясь губами. Сейчас он граничит с безумием. В любой момент оно может вырваться наружу. И весь секрет в том, что никто из них двоих не знает, когда это произойдет. Но Алиса отвечает, окунаясь в этот омут. Теперь она тоже ходит по краю. Одной рукой девушка зарывается в его пшеничные волосы. И они вместе летят с этого обрыва безумия. Алиса вовремя отстраняется, пока они не успели разбиться. Она улыбается и гладит Мишу по волосам. Затем Загорская поднимается с дивана, вместе с этим напевая убаюкивающую песенку. Она рукой нащупывает телефон в кармане и, на всякий случай, выйдя из офиса, звонит Борису. У Брикмана всегда найдется хороший знакомый врач, девушка описывает ему ситуацию, и мужчина обещает сейчас же помочь. Алиса возвращается к Мише. И понимает, что сознание парня уже явно не здесь. Девушка обнимает его за шею и сверху целует в светлую макушку. — Все будет хорошо, — тихо произносит она, — Я обещаю, Миш.