Умиротворение

С тех пор как Кларисса вернулась в офис, ей разрешили работать в лёгком режиме — в буквальном смысле лёгком, поскольку поднимать вещи тяжелее пяти килограмм всё ещё было запрещено, если только она не хотела опять потянуть мышцы. Неся на себе малышку Мэгги Людхин, чтобы помочь ей вернуться во внедорожник, она только сильнее повредила ткани, словно вонзая и прокручивая нож в животе ещё раз. Теперь пройдут месяцы, прежде чем Кларисса полностью восстановится. Ей даже ещё не разрешали ходить на пробежки; повторяющиеся ударяющие движения ног и махи руками создали бы слишком большую тряску, по мнению врача. Бег может разорвать мышцы в боку. Переаттестация для оружия откладывается на долгий срок. Именно об этом напомнил Тейлор во время второго на этой неделе сеанса — седьмом, если считать все вместе, потому что прошлая неделя выдалась короткой из-за Дня Благодарения — и именно поэтому она не отвечала. Правда заключалась в том, что ей было всё равно; она получит пистолет обратно, когда посчитает нужным, и единственный доктор, чье мнение для неё было важно, или одобрит, или промолчит. Окей, возможно не совсем промолчит, но определённо не остановит меня. На самом деле, правильный ответ лежал где-то между разочарованием и облегчением. Именно такую смесь лжи она должна сказать Тейлору. То, что она не чувствовала. «Да. Просто выразите то, что не чувствуете, и позвольте неловкости из-за совершенного обмана выйти на свет, Кларисса. Напряжение и дискомфорт усилят эмоции, которые он ожидает увидеть». Я знаю, Доктор. «Конечно знаете, моя дорогая. Я всего лишь проекция вашего подсознания, воплощение вашего собственного разума. Вы заранее знаете всё, что я скажу. Вам просто нравится озвучивать это моим голосом. Всё ещё не решили проблемы с авторитетом, Кларисса?» Оу. Ну, я точно знаю куда ткнуть, чтобы сделать себе больно. — Да, возможно, пройдут месяцы, прежде чем моё тело сможет справиться с отдачей. Оперативная работа… — она сглотнула и отвернулась, обнимая себя левой рукой так, чтобы ладонь бессознательно защитила её рану. — Оперативная работа будет совсем не скоро. — И вам не по себе от этого? Или же вы испытываете… облегчение? Он определённо считал себя проницательным. Сюрприз, приятель: мне легко от того, что ты думаешь, будто я чувствую облегчение из-за отсутствия выездов. Невозможность помочь ягнятам сведет меня с ума. Интересно, сможет ли Доктор… Кларисса остановила себя, прежде чем погрузиться в серьёзные размышления о самосуде с поддерживающим партнером, который бы… творчески… избавлялся от каждого оставленного ею трупа. — Я знаю, о чем вы думаете, Кларисса. Вы можете произнести это вслух. — Вы понятия не имеете, о чем я думаю. Упс. Эта мысль должна была остаться невысказанной. Если бы он догадывался, о чем я сейчас думаю, то уже позвонил бы Джеку Кроуфорду, умоляя запереть меня. — Перспектива возвращения к работе пугает вас, — Тейлор успокаивающе развел руками. — Страх делает вас беспомощной. Ощущение беспомощности вас злит. Вы можете выразить эти эмоции здесь, Кларисса. Если вы не станете, то я не смогу вам помочь их проработать и не смогу подписаться под тем, что вы психически пригодны к службе. Если, конечно, это не то, чего вы добиваетесь, Кларисса. Он подался вперёд и наклонил голову, пытаясь поймать её взгляд. Она резко отвернулась. — Мы уже затрагивали эту тему ранее. Вы поразмышляли над ней? Всё ещё хотите продолжать карьеру в ФБР в качестве оперативного сотрудника? Кларисса выдержала паузу. Это был её седьмой сеанс. Прошло шесть недель с выписки из больницы и около трёх с возвращения к работе, вместе с обязательными визитами к психологу и посещением физиотерапевтических занятий в тренажёрном зале. Стояла первая неделя декабря, и она хотела… Я хочу Ганнибала на Рождество. — Нет, — прошептала она, без необходимости изображать облегчение в голосе. — Не думаю, что хочу. Я не… это слишком. Я не хочу опять оказаться в такой ситуации. В любом случае, не с таким плохим прикрытием. Ганнибал бы никогда… И вот она опять об этом думала. Об… охоте. С Ганнибалом. Господи. — Хорошо, Кларисса. Всё хорошо. Об этих чувствах надо говорить, не стоит держать в себе, — очевидно, Тейлор заметил её нервозность, и, не зная истинной причины, считал себя первоклассным психологом, который в итоге смог вытащить из неё правду. Неожиданно она почувствовала усталость от всего этого, от всей этой лжи. Старлинг хотела увидеть одного мужчину, которому никогда не нужно было врать, который мог заглянуть в её душу и увидеть то, что недоступно даже ей. — Я ухожу в отставку, — сказала она тихо. — Я не могу… продолжать в таком состоянии. — Вам необязательно покидать ФБР, Кларисса, даже если вы хотите отойти от оперативной работы. Работа в офисе… — Нет. Нет, — она покачала головой. — Дело не в работе, а во мне. Я больше не та, кем была, когда начала работать здесь. Если я не уйду сейчас, то потеряю все остатки рассудка. И это не было ложью. Тейлор кивнул, делая пометки в своем блокноте в кожаном переплете. — Кроуфорд не очень помог, кинув вас в самый эпицентр ещё до выпуска. Нет ничего постыдного в том, что вы выгорели, Кларисса. Вам пришлось нелегко. Её лицо дрогнуло; она наклонила голову и положила пальцы на лоб, чтобы спрятать неконтролируемую злость. Думаешь, я слишком слабая для этой работы? Пошёл ты. Я не слабая — мне просто больше не нужен этот балласт. «Успокойтесь, Кларисса. Вы продемонстрировали именно то, что от вас требовалось, и достигли желаемого результата. Да, обидно, когда вас не так понимают, но этот кретин недостоин того, чтобы знать настоящую Клариссу Старлинг. А пока отпустите злость, м-м-м?» Она выдохнула, радуясь, что за этим не последовала боль, и уже спокойнее подняла голову. — Думаю… Думаю, мне понадобится время, чтобы свыкнуться с тем, что этого не стоит стыдиться. Заученная сочувствующая улыбка и искра во взгляде Тейлора были в точности такими, как она ожидала. Конечно, он был рад оказаться правым, получить подтверждение своей концепции её. И совершенно неважно, что он полностью ошибался.

* * *

110 дней. С того момента, как Ганнибал Лектер в последний раз видел Клариссу Старлинг в Саарбрюккене в июне до того, как её окровавленное лицо появилось на экранах телевизоров в октябре, он старательно откладывал мысли о ней подальше, как мысли о мечте, которой когда-нибудь суждено сбыться. Но не сейчас. Когда он понимал, что начинает думать о ней, то концентрировался на чём-то другом. Тактика проволочек, ничего больше. Он не мог находиться рядом с ней в тот момент и гарантировать собственную безопасность и свободу. Риск был слишком велик, хотя такое намеренное постоянное присутствие в её жизни непременно бы помогло ей справиться с давлением, если не с депрессией. Ганнибал не станет заставлять её принять его любовь, хотя они оба знали, что она сама этого жаждет. Теперь, однако, у них было полное взаимодействие. Теперь он мог быть уверен в том, что Кларисса наконец готова попытаться, и всё же он не мог проводить время рядом с ней. Он не мог наблюдать за быстрой сменой эмоций в её глазах. Он не мог ощущать мягкое прикосновение сильных пальцев, так неуверенно тянувшихся к его руке. Он не мог слышать, как она затаивает дыхание от его сюрпризов, или как усиливается её акцент, когда он затрагивает струны её души, выпуская бесконечный поток эмоций. Он не мог чувствовать насыщенный запах её желания или вкус солёной кожи. А воспоминания… Воспоминания больше не утешали его. Нет, он хотел новый опыт, новые слова, новый смех, новые наслаждения вместе с Клариссой Старлинг, которые бы наполнили его разум. Он больше не мог поддерживать с ней связь при помощи Барни; он не мог удовлетворить свои потребности, предоставляя ей еду, комфорт и безопасность. Он не мог следить за ней; она бы заметила хвост, как и другие внимательные глаза её коллег из ФБР, если такие были. Они его, конечно, не поймают, но могут взять её под защиту, если решат, что он представляет для неё угрозу. Он не мог позвонить ей напрямую, не вмешивая в это мисс Мэпп. Кларисса не поблагодарила бы его, если бы её подруга оказалась в опасности, и не важно, что с каждым днём женщины всё больше отдалялись друг от друга. Он не мог выйти на охоту, чтобы отвлечься и повеселиться; даже если такие действия не приведут власти к его порогу, то они все равно слишком рискованные и неразумные, ведущие к усилению контроля и возможным проблемам с путешествиями. Ограничения раздражали, напоминая о свободах, которыми Доктор не наслаждался, пребывая в Балтиморской лечебнице. Только ради Клариссы он бы согласился на такие условия. Клариссы, чьи лицо, и ноги, и тело были разбросаны вокруг него сейчас. Изгибы голени под развивающимся сарафаном здесь, трепет её груди в вырезе вечернего платья там, изогнутая бровь над понимающими, сверкающими глазами… Ганнибал вытащил ещё один лист из большого альбома, который купил этим утром, позволяя красивым линиям её рук, пальцам, переплетенным с его, скользнуть на пол. Следующими его разумом завладели изгибы её плеча, очертания сильной руки… ручка быстро скользила по бумаге, воплощая воспоминания в чернила, словно вытекающие кровью из кончиков его пальцев. Прошли часы, прежде чем освещения стало не хватать даже для такого острого зрения, как у него, и Лектер сел, окруженный десятками набросков своей любви. Этого всё ещё не было достаточно. Происшествие, которое почти привело к её смерти, породило в нём иррациональную потребность, которая иногда утихала, но никогда не исчезала полностью. Он проанализировал чувство с аналитической беспристрастностью, узнавая проявления психологической травмы, не уверенный, когда в последний раз её переживал. Возможно, никогда. Возможно… по спине прошел холод, и Доктор отмёл эти мысли. Его раздражала своя собственная неуверенность. Очень хорошо. Если он не может избавиться от иррациональности, то он погрузится в неё. Но он не может ставить Клариссу под угрозу удовлетворения собственных нужд. Ганнибал должен найти подходящий момент, подходящее место, чтобы приблизиться к ней и провести встречу совершенно незаметно. Да. Эта мысль, наконец, успокоила его, уменьшая нужду в ней. Он подумает о Клариссе и её привычках и скоро её увидит.