Бумажный журавлик

Бумажный журавлик одиноко лежал на столе. Измятые крылья, поникшая голова: давно не знал он полёта, не видел солнца, не слышал ветра и не чувствовал его в своих крыльях. Тишина наполняла мир, и не мог журавлик вырваться из неё. Некого ему было звать, и некому было звать его. «Бедный-бедный журавлик! Бедные-бедные крылья, не ведающие полёта в свободном небе! Бедные-бедные-бедные крылья! Лучше бы ты не летал никогда. Нет несчастнее существа, знавшего небо и разлучённого с ним!» Так звенел ветер, заглядывая в окно. Но не слышал журавлик этого звона, не различал этих слов. Ни ветер, ни солнце — ничто не могло коснуться его. И небо! Неба не помнил он. Не помнил цвета его и безграничной его свободы. Лишь холодная, пронзительная печаль разливалась там, где раньше были эти воспоминания, — заслонив солнечный свет, заглушив песни ветра. Бедный-бедный одинокий журавлик! Никогда уже не поднять тебе головы, никогда не покинуть серую клетку, никогда не расправить крылья. Как лёгок — и как чудесен был час твоего рождения. Как краток — и как прекрасен был миг твоего полёта. И как страшно ожидание твоей смерти. «Бедный-бедный журавлик мой. Не стоило тебе приходить в этот мир. Что же станет с тобой теперь?» — горько вопрошал ветер, и столь же горек был ответ на его вопрос. На столе одиноко лежал бумажный журавлик. Поникшая голова, измятые крылья — ненужный клочок бумаги. «Прощай, мой журавлик», — шептал ветер. Скоро клочок исчез. И не было никогда бумажного журавля.