* * *
Погода самая сказочная, и отлично подходит для раздачи снов: ветер спокоен, туч нет. Джек щурится, глядя на Песочника: «Ага! Шепнул, конечно же, летним духам, чтобы всё устроили. Ну конечно, куда мне теперь до летних духов, ни снежинки не сотворить»… — Джек, а ты раньше это делал? – пихает его в бок Эмма, вся встревоженная, с потемневшими песочными глазами. — Ты раздавал сны? — Ещё бы, Песочный человек без меня как без рук! Ты не волнуйся так, всё будет хорошо. Это не страшно, и я верю, что ты всё сделаешь как нужно и никому не навредишь. Знаю-знаю, поначалу страшно, да только всё это ерунда! Мы просто будем стоять прямо здесь, на облаке, а если что, Песочник поможет. Когда он выпустит свои песочные нити снов, мы всего-то будем к ним прикасаться и представлять что-то очень-очень хорошее. Эти образы по нитям и попадут к детям, и им приснится то, что мы вообразили. Это несложно и очень приятно, Эмма. Никогда не знаешь, что же вообразить в очередной раз. Случается, что представляешь какую-то ерунду, и тут нужно обязательно позвать Песочника. И когда подмигивают городские огни, Песочник, плывший на соседнем облаке сам по себе, возвышается над ним. Он разводит руки, и от них ответвляются те нити, о которых говорил Эмме Джек. Он любуется Эммой — глаза вновь сверкают. «Наверное, эмоции улеглись. Здорово», — решает он, а девочка касается песочной нити снов — и к ней на руки рвётся спрыгнуть песочный котёнок без одного уха и с повязкой на глазу. — Эмма, это же твой Пират, — улыбается Джек, но ему не нравится, что девочка обращается к воспоминаниям. — Ты умница. Но смотри-ка, вид у него какой-то болезненный. Это не очень волшебный сон. Давай ты представишь, как он вылечивается — и сновидение будет именно про это, тогда всё хорошо. Ну как, представила? Ты молодец. Попробуй ещё раз, давай! Эмма закрывает глаза, глубоко вдыхает — и образ тонущего мальчика появляется у неё в руках. Джек цепенеет от ужаса. И пока нахмуренный Песочник бросается исправлять то, что представила девочка, Джек обнимает её и пытается успокоить. — Это я, я во всём виновата! Достала тебя с «ну, же, Джек, давай поиграем, давай покатаемся на коньках», а будь я такой же тихой, как наш Бенни и… и Ричард, и Роза… просто если бы я угомонилась… — У меня просто в голове не укладывается, как ты можешь себя в этом винить. Это невозможно.Такие вещи случаются, и всё тут, ничего с этим не сделаешь. Да за что? Никто же не говорил, что потом у меня всё было плохо, ты чего… Но Эмма плачет и плачет, и кажется, что само облако оседает под грузом её страданий. Джек даже не знает, как её утешить. И чувствует, что в том, что она так терзается, его вина есть. Если она — плод его воображения, чувств и сновидений, то она не просто так решила, что трагедия на озере случилась из-за неё. Джек ругает себя за то, что какое-то время и впрямь обвинял её в том, что случилось, но вот что делать теперь — не знает. Такой мрачной видеть сестру ему очень и очень неприятно. Песочник машет ему и показывает вниз. На крыше многоэтажного дома стоит, скрестив лапы, Пасхальный Кролик, и растерянно озирается Зубная Фея. «Они пришли… Всё-таки они пришли!» — радуется Джек, и тоску как рукой снимает. –Эмма, если так получается, что мысли о грустном не дают тебе отдохнуть, давай поглядим, какие таракашки у моих друзей в головах бегают, — Джек кивает на Кролика. — Гляди, сейчас Пушистик создаст сон. Пасхальный Кролик небрежно касается песочной нити сновидений, и появляется вылитая — только маленькая — Зубная Фея. Она пляшет и строит Пасхальному Кролику глазки. Настоящая Хранительница Воспоминаний охает и закрывает порозовевшие щёки. — Ну кто бы мог подумать! Кролик у нас только о Феях и мечтает! — возмущается Джек и толкает облако в сторону друзей. Пасхальный Кролик слышит это и выходит из себя. Облако едва подлетает к краю крыши, как он запрыгивает на него, чтобы преподать Джеку урок. Джеку же кажется, что на него набросилась тонна бешеной кроличьей шерсти. Фея, куда-то подевав свою растерянность, принимает воинственный вид и разнимает друзей, кинув облачный снежок то в одного, то в другого. — Кролик, ладно, помогли Песочнику, но нам пора опять зубки раздавать, — говорит она и стягивает Пасхального Кролика с облака. Встречаясь с Джеком взглядом, она глядит на него с обидой, но сама улыбается: — Хорошо, что вы можете вместе повеселиться. Ты всегда об этом мечтал. Молодец, какой бы этому ни была цена. Удачи. Отпуская новый сон — медвежонка, читающего книгу — Эмма крепко сжимает руку Джека, глядит на него пристально-пристально и произносит: — И вправду… ты меня вернул. И я тебя верну, обещаю. — Какая ерунда, я же тут, с тобой, — отмахивается Джек. Солнце всходит в одном городе, опускается в другом — так и суетятся Хранители, перемещаясь из одного конца света в другой, раздавая сновидения без устали. Песочник — знаток своего дела, работая сам, умудряется следить за новичком-Эммой, направлять её. Джек тоже старается поддержать её, отвлекая от роя мыслей в духе: «Всё плохо, и чуда быть не может, и вообще это я во всём виновата, и конец света тоже будет из-за меня, и точка». Джек устаёт её уверять в обратном, пока они сидят на облаке и бессмысленно болтают ногами, глядя на пролетающий мир. Солнце обливает их нежными розовыми лучами, и облака пахнут ванилью. — Не будь букой, сестрёнка! Зачем сидеть и скучать, когда можно весело провести время? — Вот это нас в прошлый раз и погубило. Нет, Джек, никакого веселья больше не будет. — И неужели тебе не хочется хоть одним глазком взглянуть на ребёнка, который улыбается во сне от того, что увидел чудесный сон? — Джек, я что, не знаю, как выглядят дети? — Эмма! Поверить не могу, что ты стала такой… Да перестань, ты, должно быть, разыгрываешь меня! Совсем на себя не похожа. — Ты знаешь, кто из нас двоих мастак по розыгрышам. — Эмма, больше всего на свете мне хотелось бы, чтобы ты перестала грустить. Всё же хорошо! И я очень счастлив: со мной друзья, ты, мы приносим радость малышам… — А то, что скоро это всё может исчезнуть? — Мы… Северянин что-нибудь придумает, он же у нас самый умный, нужно довериться ему. Просто до того, как ты вернулась, у него была… как бы сказать? Депрессия, как и у нас всех. Но теперь-то всё чудесно, чудеснее быть не может. — Но ты же не сказал ему ничего. И не скажешь. — Как только вернёмся, обещаю, что расскажу. Даю слово. Наконец Эмма улыбается, её песочные щёки розовеют. Джек берёт её за руку, подмигивает Песочнику, и тот направляет облако на крышу самого высокого городского здания — сегодня должно быть много крыш и чудес. Её рукой Джек прикасается к нити снов, Эмма жмурится. — Красиво! Как красиво! В её руках распускается лилия, у лилии есть глаза и улыбка. Эмма сама улыбается во весь рот, приветствует своё создание и отпускает. Джек подводит её к краю крыши, незаметно делает знак Песочнику, заглядывает Эмме в глаза: — А теперь прыгать. — Прыгать? — Давай ты мне будешь доверять. Всё хорошо. Эмма тяжело вздыхает, обнимает Джека, они делают шаг вперёд… Ветер щекочет им животы, а подхватывает мягкое-мягкое песочное облако и подносит к одному из окон. Эмма переводит дыхание, а Хранитель Веселья помогает забраться в квартиру. Довольный, он глядит на её умилённое лицо. — Так вот каково это… Когда дети улыбаются благодаря созданному тобой сну… Спасибо тебе, Джек. Он пожимает плечами и целует её в макушку. Спустя часы радости и приятных забав, Хранители отправляются туда, куда ночь пришла позднее всего, туда, куда утро приходить совсем не торопится. Деревушка на краю света, укрытая снегами и охраняемая метелью. Тут они с Песочником разделяются — Джеку хочется поговорить с Эммой об их с нею тайне. Снег здесь не такой, как везде. Только его видишь — хочется убежать, спрятаться. Это Джека беспокоит так сильно, что он просит Эмму «в случае чего спрятаться и не вылезать, пока не придёт на помощь Песочник». Ему вообще мерещатся чёрные желтоглазые лошади за углом. — Я сглупил, что решил поговорить именно здесь и сейчас. Кажется, со мной хочет увидеться старый друг. Сразу скажу, стиль общения у него… устрашающий, — говорит он Эмме, с тревогой глядя на неживой снегопад. — Так что ты помнишь что делать, да? Будучи начеку, они продолжают работу. Вдруг чёрный серп разрывает нить сновидений, тьма бежит к ней со всех сторон. Слышно, как вдалеке трещат кнуты Песочника, как он обороняется. Джек заводит за спину Эмму и проклинает себя за то, что всё это задумал — Беги, — велит Джек. Она бы побежала, но некуда. Тьма окружает их со всех сторон. И расступается лишь для того, чтобы пропустить зловещую фигуру… Джек не скучал по Кромешнику и был бы только рад больше его не увидеть. Они с Хранителями в своё время натерпелись от него, и никто бы не сказал, что это было приятно. Джек почти забыл, каково это, когда рядом — Повелитель ночных кошмаров. Как будто за шиворот кидают мокрых злых котят, растревоженных змей и противных букашек. И вот это всё бегает по сознанию, сбивает мысли в кучу и не оставляет здравый смысл. Хочется бежать наутёк и не оглядываться. Джек заводит Эмму за себя и, хмуря брови, глядит прямо в жёлтые глаза Кромешника. Они смеются и торжествуют. Сам по себе Кромешник не наводит на мысль о том, что пережил что-то страшное. А вот его чёрный костюм в лучших традициях тёмных веков — да. Джек бросает взгляд на опалившиеся рукава своей кофты и вновь присматривается к Кромешнику. По всему видно, он имел дело со Светланой. Повелитель ночных кошмаров понимает, что Хранитель Веселья его раскусил и выступает вперёд. На него падает луч солнца, и только теперь Джек видит в руках давнего врага то, что принадлежит ему — посох. — Не может быть, чтобы он достался именно тебе! Я думал… — Джек осекается, взглянув на насторожившуюся Эмму, и оставляет возмущения при себе. — Я хотел спросить, что же тебе не сидится в своём болоте? Кромешник смеётся бархатным, пробирающим до дрожи, голосом и скрипит снегом, обходя Джека с девочкой. — А мы с тобой на этот раз почти что союзники, да? Ну надо же, не подумал бы. А ведь я ещё в прошлый раз, когда ты только познакомился с этими неудачниками-Хранителями, предлагал присоединиться ко мне. Стоило ли тянуть? Кромешник скалится, сверлит озлобленным взглядом Джека. А Джек с недоумением глядит на собственный посох в его руках. — Что за бред? — старательно выжимает из себя возмущение он. — А я посмотрю, ты опустился до того, чтобы красть чужие способности? Это не твоё, так что не хвастайся. Кромешник хохочет: — А я думал, это по моей, а не по твоей части — внушать страх? Не пугай меня, мальчик. Если и устанавливать правила игры, то и самому их соблюдать не помешало бы, как считаешь? — Какая игра! — вне себе от ярости кричит Джек. — Полезай обратно в свою нору, тебе здесь делать нечего! Кромешник гладит кошмара по гриве и усмехается: — А ты удивлён же был, да? Светлана тебя не предупредила? Ая-я-яй. Я передам ей, что ты возмущён. — Тем, что ты как был тухляком, так и остался? — Остришь — значит, боишься, — довольная улыбка скользит по серому лицу. — Мои кошмары, мои верные слуги, ожили. Мне не нужно, чтобы силы поддерживал Луноликий. А вот по вам, ребята, такого не скажешь… Я видел Пасхального Кролика и Зубную Фею — что это с ними? Даже я такого не ожидал. Жалкие. Эх… Даже Песочник слабеньким стал, бедный малыш… Ему не прорвать пелену тьмы, которая окружила его и… какое бы слово подобрать? Овдовевших? Так вот, овдовевших Хранителей. Джек старается не поддаваться ярости. Сосредоточенный на этом, он не успевает удержать Эмму, и она выбегает из его спины, кричит во всё горло: — Не смей обижать моего брата! Стоит Кромешнику лишь взглянуть на неё — с непередаваемым удивлением и любопытством — как страх заставляет её съёжиться и упасть голыми коленками в снег. Джек спешит обнять её и успокоить, шепчет, чтобы не смотрела врагу в глаза. — Девочке не холодно, я смотрю, — смакует момент Кромешник, даже причмокивает, как будто может попробовать этот момент на вкус. — В лёгком платьице — кажется, раньше я его видел на Зубной Фее? — и до жу-у-ути похожа на тебя, Джек. Мозгами вроде даже сильнее, чем лицом. Ха… А вместо тела — песок. Вау. Какая проделана работа, это ж надо уметь. Ну-ка, дай мне кое-что проверить… Кромешник травит на неё кошмара. Он роет сугроб копытом, пыхтит песком и глядит на девочку, как глядят на беспомощную жертву. Джек пытается закрыть Эмму собой, но вот тут-то Кромешник и пользуется украденной у него же способностью. Ловко взмахнув посохом, будто он делал так до этого много-много раз, Повелитель ночных кошмаров примораживает Джека к земле. А сам смеётся, пока его питомец гонится за девочкой по кругу, специально не нагоняет, чтобы дольше помучить. — Ты сможешь, не бойся, беги! — Джек в отчаянии просит Эмму не сдаваться, она кивает. И поскальзывается на сотворённым Кромешником льду. Кошмар наступает ей на платье, и Кромешник стреляет в неё из лука ужасных сновидений. Так он когда-то одолел Песочника, и у Джека душа выворачивается наизнанку. Эмма из последних сил подползает к нему. Он поддерживает её, раненную в сердце, не даёт упасть, пока кошмар по велению хозяина обращается в ледяную статую. Кромешник улыбается. По Эмме бежит, как по венам, тьма. Она съедает всё прекрасное, что бывает у снов: волшебство, свет и надежду. Эмма плачет, ведь ещё чуть-чуть, и сама станет кошмаром, а Джек вытирает песчинки-слёзы и думать не может ни о чём другом, как о том, чтобы сохранить ей жизнь. Он даже не слышит глумливой речи Кромешника, и это его сердит. Повелитель ночных кошмаров обещает, что с секунды на секунду отомстит, даже замахивается посохом Джека: — Вот так, дружок. Сейчас тебя погубит то, чем ты когда-то был. Как печально. Купол из прекрасных сновидений стягивается над ними с Эммой, и лёд отражается на самого Кромешника, попадает в ноги. И Повелитель ночных кошмаров, ругаясь, как только умеет, пытается выбраться из собственного плена. Джек, прижимая Эмму, которая потеряла сознание, язвит: — Что, чужая сила не по зубам, господин Зануда? Он бы порадовался, что Кромешник горько усмехнулся над этим и свалился лицом в снег, пока высвобождался. Но подо Джеком проваливается земля. И он упускает Эмму. Джек ещё несколько секунд, летя в никуда, тянется к невидимым рукам. А потом он катится по земле, и так же кубарем путаются его мысли: ссора с Хранителями, Эмма, перемирие, Кромешник, беда с сестрой, неожиданная помощь. Он догадывается, что в последний момент подоспел Песочник и что, скорее всего, Пасхальный Кролик «открыл», чтобы спасти его, нору. И хотя он знает, что теперь Эмма в надёжных руках и Хранители её в обиду не дают, ему всё равно беспокойно. Его перестаёт крутить, пахнет цветами и доносится пение птиц, а он даже не может не может открыть глаза. Веки слипаются, будто мёдом намазанные. И нет ничего, ни щекочущей травы, ни серьёзных голосов Хранителей, ни криков сестрёнки.* * *
Тучи сгущаются. Две фигуры — тёмная, высокая, худая и светлая, ростом с дошкольника, полная стоят друг напротив друга, как разъярённые быки. — Ладно, Песочный Человек, неужели ты решил, что я сюда за разговорами пришёл? — В абсолютной тьме загораются два жёлтых глаза. — Это так, для удовольствия. Мой подарочек ты увидишь после… Свет разбивает тьму, и круг, в котором заключён Хранитель Снов, становится шире. Пасхальный Кролик и Зубная Фея беспомощно вздыхают, пытаясь вырваться из клеток из ужасных снов. А Кромешник, злой из-за того, что его добычу увели из-под носа, сверлит взглядом каждого из Хранителей. — Вот зря ты помешал кошмару покончить с девчонкой. Она же не настоящая, что вы за неё переживаете? Я ведь доберусь до неё. Сделаю то, что входит в обязанности Луноликого. Это ведь так неправильно, когда по миру шастают живые сны. Это довольно благородно с моей стороны, заметь, ведь я хочу… пом-м-мочь. О, Джек будет страдать, он готов до последнего держаться за свои иллюзии. Кромешник сковывает во льдах храбро защищавшегося Песочника, щёлкает пальцами, приблизившись к его разъярённому лицу: — И это мгновение ты будешь помнить вечно. Куда ты, крольчонок, отправил девчонку? Я ведь верну её, верну то, что по праву принадлежит мне. Она ведь из моих песков сотворена. Что, Джек не рассказал вам, как она появилась? Ну, раз уж ты его спас, у тебя ещё будет возможность спросить его. — Смех отравляет. Кромешник наслаждается, глядя на застывшего в ужасе Песочника. Закрывает глаза, прислушиваясь к плачу из ближайшего дома: — Хм… Так-так-так, кажется, у меня появились дела. Не прощаюсь. Повелитель ночных кошмаров стучит посохом, и начинается снегопад. Но не тот, глядя на который остывают мысли и строятся по порядку, а другой — из-за него они путаются, злятся, мрачнеют. Этот снегопад отнимает надежду, и кажется, что каждая снежинка — это бесстрашная охотница за счастьем. Кромешник смеётся, как победитель, становится тенью и уползает в лес. Песочник не даёт себе даже отдышаться — мчится за Повелителем ночных кошмаров в погоню. Детский плач пробирается ему за шиворот невидимыми склизкими щупальцами, и Песочник, сам едва паря в воздухе, заглядывает в окно, откуда плач доносится. И он взрывается от гнева. Ребёнок не просто плачет, он бьётся в истерике на мятых белых простынях. Его бедные родители устают повторять, что не вылезал из-под его кровати никакой злодей с жёлтыми глазами и не грозился уничтожить. А ребёнок не верит. Говорит, что до сих пор чувствует его прямо за спинами родителей и просит поднять взгляд. Хранитель Снов, долго не думая, направляет на мальчика золотую нить сновидений, но ничего не меняется. Ребёнок всё так же страдает, испуганный и лишившийся надежды. Он мельком замечает Песочника, тот улыбается вовсю и хочет помахать рукой, но ребёнок небрежно проговаривает: — Нет чудес на свете, совсем нет. Иначе мне бы не снились все эти дурацкие кошмары. Ярость будто отлипает от Песочника. Теперь он ощущает себя запечённым зефиром, а вовсе не Хранителем Снов. Безысходность подытоживает ещё и то, что он наблюдает подобные сценки за многими-многими окнами. Он рассуждает: Хранитель Снов и сам с трудом выметает образ усмехающегося в лицо Кромешника из головы. А уж дети, чистые, но пока такие беззащитные дети… Он поднимает голову, в надежде, что найдёт поддержку у родного лунного сияния. Но лишь тьма треплет его по макушке и звёзды подают тревожные сигналы. Песочник вновь тяжко вздыхает, поняв, что погоне за Кромешником сейчас не быть, и возвращается в Кролику с Феей. Он ничего им не объясняет — да и не может объяснить — но они понимают всё без слов. Они берутся за руки, и по команде Кролика проваливаются в нору.* * *
Каменные исполины спят, а чудесные цветы долины Пасхального Кролика увядают. Джеку грустно на это смотреть — он полюбил это место. Оно было живым от камня до травинки, разговаривало, дышало. Он ещё толком не приходит в себя, а тишина мёртвой долины давит ему на грудь, и становится совсем тошно. Джек оттряхивает колени от земли, как на него сваливаются Зубная Фея и Пасхальный Кролик. Хранительница Воспоминаний перво-наперво стискивает Джека в объятьях, и на душе у него сразу светлеет. Когда он спрашивает, отчего у них побитый вид, Хранитель Надежды выходит из себя. Он пинает всё, что попадёт под ноги, сжимает одну лапу другой и пытается не смотреть на Джека: — Кромешник. Откуда-то. Знает. Про твою. Сестру. Ты круглый дурак, что продал свою силу за какой-то сон! Ты хоть знал, кому? Теперь дети не в опасности. Нет. Они обречены, Джек, и это всё из-за того, что ты распустил нюни! У каждого из нас есть свои слабости, и что, ты думаешь, на них не давили? Какого чёрта мы с первого раза справлялись, а ты — нет? Джек стоит, просто глядя себе под ноги, совсем не зная, какой придумать ответ. А Зубная Фея сердито даёт Пасхальному Кролику подзатыльник — и Хранители глядят на неё квадратными глазами. Она, как будто и не заметила, подлетает к Джеку и вкрадчиво говорит: — Мы все разные, но все мы скучаем по кому-то из прошлого. У нас у всех остались семьи, друзья. Мы верим, что они научились жить без нас — и сами научились жить без них. Прошлое надо отпускать, Джек. Воспоминания — хорошая штука, они делают нас теми, кто мы есть. Но если их слишком много, мы блекнем, расщепляемся. Э-э-э… в переносном смысле. Тебе в самом деле следовало думать, прежде чем идти на сделку с кем-то там, не знаю, — Фея на пару мгновений повышает голос, но потом смягчается и берёт Джека за руку. Пасхальный Кролик с мрачным видом усмехается: — Но я тебя понимаю. Может быть, на твоём месте я сделала бы так же. — Хэй! Ты бы никогда не предала друзей ради снов! — возмущается Кролик, Фея давит ему на ногу, и он, глянув на неё волком, всё же решает помолчать. — Но раз уж так вышло, давай думать, что нам делать с этим дальше, — продолжает она. — Кромешник заполучил твою силу и уже испытывает её на детях. Они теперь запоминают его кошмары на всю жизнь. Луноликий всё ещё в беде, и мы всё ещё не поняли, как это исправить. Северянин на тебя жутко дуется за ваш неприятный разговор, а Песочник, кажется, тоже больше с тобой не будет разгов… пересекаться. Ему сегодня крепко досталось. Джек, ты… ты слушаешь меня? — Ты посмотри, с ним нянькаешься, но даже тогда он ничего не понимает! — искренне удивляется Кролик и пихает Джека в локоть. — Ты что, оглох? Фея протяжно вздыхает. — Нет, вы обернитесь, — произносит заворожённый Джек, указывая за их спины. Там, в зачахшем саду, скачет Эмма. Она весёлая, словно и не было с ней бед-кошмаров, разговаривает с цветами, танцует. И стоит ей лишь коснуться травы, цветка — они покрываются льдом. Девочка хлопает в ладоши — и начинается снегопад, но только над ней. Она высовывает язык, чтобы поесть снежинки, как Джек сносит её с ног и крепко обнимает: — Ты спасла нас! — в восторге кричит он. — Вот да… — только может сказать Пасхальный Кролик, а крылья Зубной Феи от восторга поднимаются и сама она улыбается во весь рот. — Быстрее к Северянину, обрадуем! — горящими глазами обращается к Хранителям Джек и сжимает Эмму, как плюшевую игрушку. Те вновь обмениваются ошалевшими взглядами и кивают. В долину Пасхального Кролика приходит зима.