К чему приводят поцелуи

— ПОДЪЕ-О-ОМ! — раздается веселый вопль Майки на все убежище, а затем твоя дверь со скрипом открывается, и в комнате оказывается симпатичная черепашья мордашка. — Вставай, ✪✪✪✪✪, пора на тренировку! — Угу… — сонно бормочешь ты и трешь один глаз. — Ща приду… — Давай быстрей, а то как в прошлый раз. — Голова исчезает за дверью, и ты невольно улыбаешься, вспомнив, как Рафаэль, перекинув тебя через плечо, в одной пижаме притащил в додзё. Тогда еще все так удивленно на тебя посмотрели. Особенно Лео… ОХ ТЫ Ж БОЖЕ МОЙ! ЛЕО! Твоя голова так и взлетает с подушки, и ты садишься, в ужасе запустив пальцы в лохматые волосы. Перед глазами начинают мелькать ужасные события вчерашнего дня. Вымученно застонав, ты грохаешься обратно на кровать. Это плохо. ЭТО ОЧЕНЬ ПЛОХО! Ты вчера ТАКОЕ отмочила, что теперь просто не сможешь смотреть ему в глаза. Кто же мог подумать, что ты так внезапно сорвешься? Ты даже сама не поняла, что натворила! Ты ПОЦЕЛОВАЛА его! ПОЦЕЛОВАЛА, МАТЬ ЕГО, ЛЕОНАРДО!!! И ушла. Ушла, оставив его наедине со своими мыслями. Господи, как стыдно… Он наверняка просто ненавидит тебя. И он потребует объяснений. Как пить дать. А что ты ему скажешь? Что уже какой месяц влюблена в него по уши? Но… Он влюблен в Карай. Зачем ТЫ ему сдалась? Как больно… это невыносимо… Ты и сама не заметила, как слезы ручейком бежали из твоих глаз, стекали по щекам и падали на подушку, оставляя на белой ткани влажные пятнышки. Издав полувсхлип-полувздох, ты вытираешь слезы и приподнимаешься с подушки. Отвратительно. Как бы тебе не хотелось выходить из комнаты! Может, сказать, что ты заболела? Тухлый план. Тогда они все дружненько ввалятся к тебе в комнату и начнут тебя жалеть и кормить всякой дрянью. Хотя, не дойдет даже и до этого. Донни быстро вычислит, что с тобой все в порядке. И тогда тебе придется отчитываться еще и за вранье. Ты горестно вздыхаешь и свешиваешь ноги с кровати. Сама виновата. Теперь нечего бежать от судьбы и жалеть себя. Что будет, то будет. Признаешься ли ты ему в своих чувствах или же все обратишь в шутку? Какой смысл об этом думать сейчас? Ты решаешь не сопротивляться и просто плыть по течению. Переодевшись и не став заправлять постель, ты с грехом пополам кое-как расчесываешь свои волосы, а затем бесшумно покидаешь комнату и, крадучись, проскальзываешь в ванную. По ту сторону зеркала находится нечто невообразимое. Бледное, с красными опухшими глазами и мелко подрагивающими губами. Ты включаешь воду, а затем зачерпываешь ее ладонями, подносишь к лицу и стоишь так, уткнувшись носом, насколько тебе хватает дыхания. Затем снова черпаешь воду и умываешься, массируя подушечками пальцев верхние веки. Прохлада воды помогает тебе унять внутричерепное давление и немного собраться с мыслями. Как-то потерянно ты чистишь зубы, неосознанно жуя щетину зубной щетки, а затем вытираешься полотенцем. Удивительно, но ты уже не чувствуешь себя такой разбитой. Пожелав себе удачи, ты покидаешь ванную, и неосознанно идешь очень тихо, почти не создавая никаких звуков. Вот что значит почувствовать себя настоящей куноичи. Твои одноклассники и учителя, кстати, частенько хватаются за сердце, когда ты совершенно беззвучно подходишь к ним сзади. А ты ничего поделать уже не можешь. Привычка. Иногда полезная. Вот и сейчас семья Хамато не сразу почувствовала твое присутствие, и ты еще минуту стояла около входа в кухню, собираясь с духом. А на кухне все было, как всегда. Веселые комментарии Майки, подзатыльники Рафаэля и дружный братский смех. Даже Донателло был в хорошем расположении духа. Что само по себе является удивительным утром. Наверное, все-таки он спал этой ночью, а не сидел за какой-нибудь кропотливой работой. Что ж, настроение у всех преотличное, это уже большой плюс в твою копилку храбрости. И ты, напустив на себя обманчиво-веселый вид, решаешься войти. — Доброе утро, парни. — Доброе! — хором отзываются мальчишки, и у тебя на секунду замирает сердце… Лео так и не поднял глаз от своей кружки. Значит, еще помнит… Да блин, как такое вообще можно забыть?! — Ну, наконец-то! Принцесса соизволила явиться! Я уже собирался тебя стащить с кровати. Ну, помнишь тот раз? Хорошее было времечко, — с язвительной улыбкой говорит Рафаэль, и ты показываешь ему язык. — Мастер Сплинтер, — Ты улыбаешься пожилому крысу, и тот приветливо кивает тебе в ответ. Пацаны снова продолжают о чем-то непринужденно болтать, а ты в это время, как ни в чем не бывало, достаешь из настенного шкафчика свою любимую кружку и, налив себе не слишком горячего чаю, садишься между Рафом и Донни. Бросив на лидера беглый взгляд, ты утыкаешься носом в стол, пытаясь подобрать какие-нибудь слова, чтобы не казаться подозрительно молчаливой. А затем как-то уж слишком визгливо восклицаешь, обрадованная, что тебе есть, что сказать. Молчание тебя просто убивало. — Ой, Майки! Ты просто прелесть! Блинчики! — Я же говорил, что она оценит, — довольно отзывается Микеланджело, бросая на Рафа победный взгляд. — Блинчики портят фигуру, — в ответ парирует Раф, закатывая глаза. — Зато поднимают настроение, — сложив руки на груди, поднимает надбровные брови Майки, и ты негромко хихикаешь. Все-таки, этот парень — самое очаровательное создание из всех, с кем тебе приходилось иметь дело в этой жизни. — Посмотрим, как поднимется ее настроение, когда она встанет на весы. — Раф, завидовать брату не хорошо, — улыбнувшись, говорит Донателло, и Майки заливисто хохочет, глядя на вскипевшего саеносца. — Я ЗАВИДУЮ? ДА С ЧЕГО ТЫ ВЗЯЛ?! — С того, что Майки назвали «прелестью», а тебя нет. — ДА Я… — Тише-тише, мальчики, не ссорьтесь! — прожевав блинчик, встреваешь ты. Пора это прекратить, пока подколы не превратились в словесную перепалку. — Вы все у меня просто чудо, и я люблю каждого из вас по-особенному! От твоего взгляда не может ускользнуть, как дрогнула рука Леонардо. Ты продолжаешь наблюдать за его действиями, и ваши глаза встречаются. По твоему телу бегут мурашки, и ты, не в силах выдержать это, отводишь взгляд. Лео делает то же самое. В который раз он поднимает ПУСТУЮ кружку, делая вид, что пьет, но на самом деле он усердно прячет глаза. — Меня сейчас стошнит, — ворчливо заявляет Раф, поднимаясь со стула и направляясь к выходу из кухни. — Я в додзё, если кто хочет посмотреть, как я отжимаюсь двести раз без перерыва, айда за мной. — Двести? Гонишь, мужик! — Майки подскакивает со своего места и бежит за уходящим братом. — Спорим? — Если отожмешься, пока я буду скакать вокруг и действовать тебе на нервы, то место у телека целый день будет твоим! А еще я дам тебе свои комиксы. Я не щедрый. Просто уверен, что ты продуешь! И тогда ты… будешь убираться в моей комнате! А у меня там ооочень жутко. — Идет! — Хотел бы я на это посмотреть! — поспешно глотнув остатки кофе из кружки, говорит Донни и быстрым шагом направляется в додзё, откуда доносились веселые голоса. — Донни, подожди! — поставив кружку на стол, Лео быстро встает из-за стола и, отвесив легкий поклон учителю, что мирно доедал свою порцию блинчиков, исчезает с кухни. Ты смотришь вслед синебанданному ниндзя и не сразу понимаешь, что Сплинтер обратился к тебе с вопросом. — А? Простите, сенсей, повторите, пожалуйста. — Скажи мне, ✪✪✪✪✪, что тебя беспокоит? — М-меня? Да, от мудрого учительского внимательного взгляда ничего не скроется. Явно пора ретироваться. — Со мной все в порядке, сенсей. Почему вы спросили? — Я вижу твое напряжение. Тебя терзают тревожные мысли? Не хочешь ли поговорить со мной об этом? Только не сейчас. — Нет, сенсей, — поднимаясь из-за стола, говоришь ты, натянуто улыбнувшись. — Я справлюсь. Йоши задумчиво кивает, а ты в это время уходишь из кухни, опасаясь, что на этом расспросы не кончатся. Тебе не хочется идти в додзё. Ты бы запросто могла вернуться домой, ведь ты давненько там не бывала, с тех пор, как родители уехали в отпуск, оставив тебя пожилой ворчливой тетушке. Та, естественно, сидеть с уже взрослой племянницей не собиралась, поэтому она сразу заявила, что оставляет квартиру в твоем распоряжении, а ты, в свою очередь, ничего не говоришь родителям. Тебя такой договор вполне устраивал. В этот же день ты собрала вещички и утопала к любимым черепахам. Пожить с ними целых две недели! Это же шик! Но теперь тебе это уже не кажется таким клевым… Но, если ты уйдешь, тебе обязательно придется объяснять причину ребятам. Ты могла бы соврать, что соскучилась по своей квартирке или еще что-нибудь в этом духе, но Леонардо все равно обо всем догадается. Он поймет, что ты просто избегаешь его. А тебе бы очень не хотелось, чтобы он так думал. Даже, если так оно и есть. Ты вздыхаешь и нехотя идешь в додзё, где веселье было в самом разгаре. А что если просто не подавать виду? Авось, все само рассосется? И Лео поймет. И тоже сделает вид, что ничего не было? Да, скорей всего, он так и сделает. Если он действительно любит Карай, то в его интересах просто проигнорировать то, что было между вами. И хорошо, если бы так оно и было, но… тебе совсем этого не хочется.

***

— Прекращай, слышишь?! Отвали!!! — Продул! Продул! Проооодуууул!!! — Заткнись!!! — Рафи-бой берет в руки шваброчку и идет мыть мою комнату! О, ДААА!!! — Ну, держись, гаденыш мелкий! Я тебе сейчас панцирь-то надеру! Кожу видно будет! С громкими чудовищными воплями две черепахи, одна из которых была в красной маске, а другая в оранжевой, носились по додзё, чудом не сшибая и лавируя между учителем Сплинтером и Леонардо, что повторяли новоизученные ката. — А я знал, что Майки выиграет, — тяжело дыша, с улыбкой сказал Донателло, ловко повертев в руках свой бо и отправляя его конец в твою сторону. — Против Майки никто не устоит. Он выбесит кого угодно. — Но согласись, Майки явно переборщил, — уклоняясь от удара, отвечаешь ты. — Притащив из его комнаты Спайка, он навлек на себя большие проблемы. Мне его почти жаль. — Почему «почти»? — Бо не слишком сильно прилетает тебе в подбородок, и ты, подняв голову, делаешь два шага назад, а затем возвращаешься в исходную позицию, нанося ответный удар своей нагинатой, которая однако промазала. — Сам напросился. И все равно, Раф вряд ли его догонит. После ста восьмидесяти-то отжиманий. — В этом с тобой солидарен. Через плечо Дона ты видишь Леонардо, чьи движения ровные и аккуратные, лицо спокойное и ровное, и, невольно залюбовавшись, перестаешь следить за противником и получаешь посохом прямо в щеку. — ✪✪✪✪✪!!! — тут же вскрикивает Донни и хватает тебя за руку чуть ниже плеча, так как ты, потеряв координацию, начинаешь падать. — Прости меня, пожалуйста! — ЯМЭ! — Ты как? — с беспокойством заглядывая тебе в лицо, виновато спрашивает Донни, убрав оружие в крепление на панцире. — Порядок. Ничего, — шепчешь ты, пряча лицо от гения, закрываясь руками. — Все хорошо. Дон настойчиво берет твои ладони в свои, отнимая их от лица. Лицо парня мрачнеет. Но ты не обращаешь на это внимание. Потому что продолжаешь смотреть на Лео. На его лице ярко выражены тревога и испуг, и ты, несмотря на серьезность ситуации, глупо улыбаешься. Он беспокоится о тебе… Ваши глаза снова встречаются, но на этот раз синеглазый не отводит взгляд. Ты читаешь в его глазах беспомощность и… вину? За что? Просто он чувствует себя виноватым, что не он сейчас рядом с тобой, а Донни. Но ты не знаешь об этом. — Идем. — Донателло берет тебя за руку и тянет за собой, и только сейчас ты начинаешь соображать нормально. А еще ты чувствуешь, что тебе больно. Очень больно. — Куда? — хрипло спрашиваешь ты и вдруг понимаешь, что рот полон… слюней? Или что это? Ты испуганно касаешься пальцами жидкости, что уже начала течь по подбородку, и твои пальцы окрашиваются в насыщенный красный цвет. — Дон… у меня кровь… — А ты думала, я не заметил? — Я даже не… — Помолчи, ладно? А то ты сейчас кровью все забрызгаешь. — Донни, что случилось? — запыхавшись после удирания от Рафа, взволнованно спрашивает Майки. — Думаю, ничего серьезного. Не волнуйся. — Я видел, как ты ей вмазал! — подбежав к брату, также тяжело дыша громко говорит Рафаэль. А затем зыркает на младшего голубоглазого братца мстительными глазами, и Майки предпочитает отступить от него на безопасное расстояние. — Донни, ты совсем что ли офигел? — Я не специально же! — За нечаянно бьют отчаянно, ты в курсе? — Рафаэль, не отвлекай брата, — решает вмешаться подошедший учитель Сплинтер. — Пускай Донателло осмотрит ✪✪✪✪✪, а затем, если не будет никаких осложнений, я попрошу ее вернуться в додзё. Остальные могут быть свободны. — Донни, — тихо и несмело зовет черепашку Леонардо, что до этого нервно переминался с ноги на ногу. — Я могу помочь? — Спасибо, Лео. Я справлюсь сам. Ты бросаешь на парня последний взгляд, прежде чем выйти из додзё. Он почему-то досадливо поджимает губы. — Леонардо, сын мой, прошу останься. *** — Вот. Так лучше? После этой заморозки челюстью будет тяжело двигать, зато синяка не будет. И прости меня еще раз. — Донни, ты не виноват. Мне не следовало глазеть по сторонам. А тебе спасибо, я уже совсем не чувствую боли. Улыбнувшись, Дон ласково тормошит твои волосы, а затем убирает аптечку в шкафчик над раковиной. Ты продолжаешь тупо смотреть на свое отражение в зеркале. А затем открываешь воду и зачарованно смотришь, как твоя кровь, что забрызгала чуть ли не всю раковину, быстро стекает в слив. Увлекшись, ты не сразу понимаешь, что ладонь Дона мягко сжимает кожу на твоем плече через одежду. — Я в порядке. — Пусть ты и не слышала вопроса, ты прекрасно догадалась, о чем только что спросил тебя гений, и спешишь хоть немного унять его беспокойство, при этом усердно теребя свой нос. Дон неодобрительно качает головой и кладет неожиданно теплую (неужели тебя пробил озноб?) ладонь на твой лоб. Ты увиливаешь от прикосновений, выворачиваясь из-под его руки, и делаешь шаг назад. — Ты не в порядке, ✪✪✪✪✪. Я заметил это еще за завтраком. Я не знаю, что с тобой происходит, но мне это совсем не нравится. Не знает, что с тобой происходит… Значит, он ничего не знает о вчерашнем происшествии. Это в некой степени играет тебе на руку, но довольно странно, что лидер ничего не рассказал родным братьям. Интересно, а Сплинтер знает? Судя по тому, как он внимательно наблюдал за тобой, что за завтраком, что на тренировке, это вполне возможно. — Все хорошо, Донни. Правда. Ты снова трешь нос, отводя глаза, и делаешь слабую попытку улыбнуться, но отчаянные рыдания просто разрывали твою грудь. Только не реветь. Только не перед Доном. — Зачем же тогда мастер сказал тебе остаться в додзё? Я почти уверен, что он хочет поговорить с тобой об этом наедине. Ты судорожно сглатываешь, и твои губы расползаются в нервной усмешке. — Скоро я об этом узнаю, — странным шепотом говоришь ты, уставившись на зеркало, где отражался шестоносец с карими глазами, обрамленными фиолетовой повязкой. Затем ты опускаешь взгляд, с глупой улыбкой покидаешь ванную и, с трудом переставляя отяжелевшие ноги, которые вдруг налились свинцом, с совершенно убитым видом идешь обратно в додзё. Это конец. Стоит Сплинтеру задать тебе хотя бы один-единственный вопрос по поводу твоего состояния, и ты обязательно разревешься. Перед. Своим. Учителем. Это ужасно! Ты так ненавидишь себя за эту слабость… Кажется, ты слышишь голос Микеланджело. И Рафаэля. Кажется, они обращены к тебе. Но ты пропускаешь их мимо ушей. Тебе уже на все плевать. Ты морально истощилась. Ты зомби. А не человек. Человека сложно назвать человеком, если в нем нет эмоций, нет мыслей и чувств, а в груди зияет огромная рваная дыра, что прожгло горячо любящее несчастное сердце*. Ты чувствуешь, как твою ладонь сжали чьи-то пальцы, и ты замираешь на месте, лишившись возможности двигаться вперед. До тебя доносится очень знакомые далекие отголоски, но ты не понимаешь, кому именно они принадлежат. Не оборачиваясь назад, ты продолжаешь бессмысленно смотреть перед собой, не делая никаких попыток освободить свою руку или же избавиться от пелены слез, что полностью застилала твои глаза. Голос, пытающийся докричаться до тебя, переходит на отчаянный шепот, а затем где-то в область твоей шеи утыкается чей-то холодный нос и чей-то лоб прижимается к твоему затылку. Горячее дыхание обжигает твою кожу, но по твоему телу не бежит даже легкая дрожь, настолько тебе стало безразлично все происходящее. Ты чувствуешь, как, слезно прошептав твое имя, твою руку отпускают, и ты снова идешь вперед с каменным выражением лица, словно в тебя заложили какую-нибудь программу. Словно ты — уже не ты. Пустота в душе. Слезы уже высохли. Странное давящее спокойствие. Все равно. И кажется, что уже ничего не способно вновь разбудить твои чувства, но, зайдя в додзё, ты вдруг видишь Лео, что сидел на коленях перед сенсеем, и твое сердце вновь начитает грохотать, как майская гроза, разгоняя кипящую кровь по всему телу. Ты замираешь на месте, не сводя глаз с обладателя синей повязки, и Хамато Йоши приходится звать тебя, чтобы вывести тебя из ступора. Сильно сжав кулаки, так, что ногти больно впились в кожу, оставляя следы, ты безвольно разжимаешь ладони и, как тебе кажется, идешь невозможно медленно. Затем ты несмело опускаешься на колени рядом со своим синеглазым предметом обожания и, боясь дышать, поднимаешь на учителя робкий взгляд. — ✪✪✪✪✪, Леонардо. Я уверен, что вы задаетесь вопросом, с какой целью я попросил вас сегодня остаться после занятий. — Вы сказали, что хотите провести особую тренировку, сенсей? — Да, сын мой. И эта тренировка касается лично ✪✪✪✪✪. Твое сердце с громким гулом, прокатившимся по желудку, грохается вниз. Стоп. Причем же тут Леонардо? — Я заметил, — продолжает крыс, игнорируя твои ошалелые глаза, — что ✪✪✪✪✪ стала очень рассеянной в последнее время. Поэтому я хочу, чтобы ты, Леонардо, помог ей стать более собранной, повысить ее внимание и уверенность в своих действиях. Как для начинающей куноичи, это будет очень важно для нее. — Но как, сенсей? — на лице лидера команды черепашек появляются нескрываемое удивление и нотки беспомощности. — Я думаю, что стрельба из лука будет прекрасным выбором. Удачи. Ты слушала подобное заявление с выпученными глазищами и приоткрытым ртом. Ты даже не могла толком объяснить, что напугало тебя больше: то, что мастер решил, что тебе не помешает научиться искусству лучницы, то, что он решил, что учить тебя должен учить ИМЕННО Лео, в то время, как стрелять из лука умели все представители черепашьей команды, или же то, что учитель преспокойненько направился к выходу из тренировочной комнаты, не проронив больше не слова. И оставляя вас наедине. ТЕБЯ! НАЕДИНЕ! С ЛЕО! С ЛЕО, ЧЕРТ ВОЗЬМИ! Ты могла поклясться, что старый крыс усмехался в усы! Ты до последнего ждешь, что Сплинтер обернется и с улыбкой скажет, что это была просто шутка. Но он не спеша, словно издеваясь, покидает додзё, постукивая своей тростью. И ты понимаешь, что в большой ж… Наступает продолжительная неловкая тишина, сквозь которую ты слышишь рваное дыхание мечника и бешеный стук собственного сердца. Это пытка! Ну нафиг! Нас явно обманули, расходимся, господа! Лео смущенно кашляет, очевидно, собираясь что-то сказать, и это ну просто замечательный стимул, чтобы убраться отсюда подобру-поздорову. Ха! И как долго ты будешь так бегать? Всю оставшуюся жизнь? Когда-нибудь этот диалог все равно состоится. Но тогда ты хотя бы сможешь к нему подготовиться. А сейчас ты не готова. Совсем. Ты быстро поднимаешься на ноги и, всеми стихийными силами игнорируя недоуменный взгляд синих глаз, обращенных в твою сторону, лживо-бодреньким шажочком идешь к выходу. Быстрее. Быстрее! Надо сваливать! — ✪✪✪✪✪! Ты куда? Черт. От его низкого бархатного голоса тебя бросает в жар. — Срочные дела. Мне надо пойти и разбить себе нос об стену, чтобы сказать Сплинтеру, что неудачно упала. А потом я пойду домой. Делов-то. Язва. Ты просто язва. Но эти слова совершенно автоматически срываются с языка, ты даже сама удивляешься, как быстро такой ответ пришел тебе в голову. И как ты позволила языку его озвучить. В ответ раздается тяжелое молчание, а затем ты слышишь, как ниндзя поднимается на ноги, и на тебя камнепадом обрушиваются слова, которые ранят тебя в самое сердце. — Почему ты меня так ненавидишь? Ты останавливаешься, громом пораженная. По телу пробегает противный холодок, словно по тебе проползла змея. Ты заставляешь себя медленно повернуться. — Ненавижу… тебя? — Прошу, не притворяйся, что ничего не было. Вчера ты посмеялась надо мной, а сегодня пытаешься делать вид, что ничего не случилось. Зачем ты это делаешь? Я в чем-то виноват перед тобой? — Я… — Ты сглатываешь, — не понимаю… Это была лишь игра. А в игре смех не возбраняется. Правда, не всем смешно. Чего ты так взъелся? Да. Обратим в шутку. Поймет ли? — Чего я взъелся?! ЧЕГО Я ВЗЪЕЛСЯ?! Нет. Не поймет… — Ты сбила меня с толку! Чего, скажи мне, ЧЕГО ты хотела добиться этим поцелуем?! Ты густо краснеешь, чувствуя, как к горлу подступает горький комок слез. — Что же ты молчишь? — Чего ты от меня хочешь? — шепотом спрашиваешь ты, а затем повышаешь голос, стараясь звучать более уверенно. — На войне, знаешь ли, все средства хороши. — На войне - да. Но между нами был дружеский спарринг, черт побери! Дружеский… Это слово еще долго звучит в твоей голове. Твои губы дрожат, а на ресницах блестят прозрачные капельки. — Ты поставил меня в щекотливое положение, Лео. Что мне оставалось делать? — А если бы в подобное положение тебя поставит, скажем, Шреддер, ты и к нему целоваться полезешь?! — Не смей со мной разговаривать в таком тоне! — А ты не кричи на меня! — Я ухожу! Вот и поговорили. Ты резко разворачиваешься и уходишь, громко печатая шаг, но мастер катана в несколько быстрых шагов оказывается рядом, и его пальцы сцепляются на твоем тоненьком запястье и грубым рывком тянут на себя. По инерции ты делаешь шаг назад и ударяешься плечом о его твердый пластрон. А вот это уже перебор. Секундная вспышка гнева охватывает твой разум. Твоя ладонь резко взлетает, подобно испуганной птице. Раздается звонкая пощечина. Зашипев сквозь стиснутые зубы, ниндзя отпускает твою руку и касается своей пылающей щеки. — Не прикасайся ко мне, — шипишь ты, ненавистно посмотрев в любимые синие глаза, полные удивления и обиды. Затем ты наконец добираешься до выхода, но вслед тебе снова летят озлобленные слова: — Нам все равно придется вернуться к этому вопросу! - Хм, мысли читает. — Я этого так не оставлю! Я не позволю издеваться над собой! — О, Шреддер тебя подери! Это был всего лишь глупый и ничего не значащий поцелуй, Леонардо! — А врать так и не научилась. — Я это сделала, чтобы выиграть, и я выиграла, если ты не заметил! А твоя тупая башка не может это понять! — Ты играла нечестно! — Мне плевать! Я делаю, что хочу! Нравится тебе это или нет! Терпение меченосца с пронзительном звоном разбитого стекла лопается, подобно раскалившейся добела электрической лампочке. Издав утробное злое рычание, юноша неожиданно налетает на тебя и прижимает своей грудью к стене, отнимая возможность пошевелиться. Твоя голова оказывается между его рук, которыми он оперся на вертикальную поверхность холодной стены. — Тогда я тоже буду делать, что хочу. Нравится тебе это или нет. — Мне больно. Отпусти меня, придурок. — Заставь меня. — Я сейчас закричу. — Я в этом сильно сомневаюсь. И в подтверждение своим словам, парень сильнее прижимается своим пластроном к твоему телу и, прежде чем ты успеваешь осуществить свою угрозу, затыкает тебе рот грубым требовательным поцелуем. Весь мир с грохотом ударяемых друг о друга металлических тарелок переворачивается с ног на голову, и желудок меняется с сердцем законными местами. Мозг с громким «бум» взрывается, и рассудок с издевательским смешком машет тебе ручкой. Перед глазами все плывет и искрится, словно нечеткая рябь на экране сломанного телевизора, в гневе пробитого Рафовым саем, и ты закрываешь веки за бесполезностью зрения. Лео чувствует, что ты не отвечаешь, и с остервенением продолжает вбиваться в твои уже онемевшие плотно сомкнутые губы. Затем он отстраняется и разочарованно смотрит стеклянными глазами на тебя, крепко зажмурившуюся, раскинувшую руки в стороны и вонзившую ногти в стену, тем самым соскоблив штукатурку. — Я думал, что ты все-таки любишь меня… — опустив глаза, потерянно шепчет он, убирая руки и выпрямляясь.

Ты судорожно хватаешь ртом воздух, когда его тело наконец прекращает давить на твое, и трясущимися руками касаешься обоженных жаром и отдающихся тупой болью из-за излишней грубости губ холодными, сочащимися кровью от содранных об стену ногтей подушечками пальцев. Голова сильно кружится и пульсирует, а живот со взбесившимися бабочками горит, словно преисподняя. «Лео», — хочется прошептать тебе, но язык не слушается тебя, заставляя чувствовать себя до невозможности слабой и беспомощной. Юноша тем временем сильно сжимает кулаки и стискивает зубы, очевидно, борясь с рвущимися наружу чувствами, и резко отворачивается, но ты, испугавшись не на шутку, хрипишь его имя и хватаешь парня обеими руками за концы его синей маски. Резко потянув их на себя, ты разворачиваешь к себе лицо Леонардо, пылко целуешь в губы, а затем утыкаешься своими губами в его ключицу и, обхватив руками его шею, отчаянно ревешь, словно маленькая обиженная девочка, что потеряла любимого плюшевого мишку. — Я люблю тебя! Боже мой, Лео, ты не представляешь, как я тебя люблю! Люблю… Глаза Лео, что секунду назад совершенно остекленели, зажглись и заискрились самым настоящим искренним счастьем и совсем детским восторгом. Он вдруг тепло смеется, заключая тебя в нежные объятья, и ты, чувствуя как камень, что душил и тянул тебя вниз, вдруг сорвался с твоей души в бездонную пропасть, даруя тебе ощущение безграничной легкости, словно у тебя выросли крылья. И ты смеешься, когда губы парня выцеловывают твое заплаканное влажное лицо, и просто задыхаешься в восхитительных непередаваемых чувствах. И ревешь. Потому что тебе нужно избавиться от всего, что тяготило тебя раньше, не давая спокойно жить. И Лео, знаете, совсем не против этого. Твои слезы счастья его даже умиляют. Он просто смеется, нашептывая всякие забавные нежности, зовет тебя «глупышкой» и бесконечно целует твою макушку. Никогда еще твои слезы не были такими сладостно-восхитительными. — Лео… — шепчешь ты так тихо, что не услышал бы никто в целом свете. Только Лео. — Ты же обещал мне, что сегодня ты будешь исполнять все мои желания. — Я помню, — так же тихо отзывается парень, щекоча кожу твоей головы своим дыханием. — И каково же будет первое желание любви всей моей жизни? Ты хихикаешь и крепче прижимаешься к любимому. — Не отпускай меня. Не отпускай меня никогда…

Конец