Роджер Черный

Адела, королева Мидланда, разболелась почти сразу после того, как родила – за несколько дней до праздника Осеннего Солнцеворота. Сперва несчастную женщину мучил озноб, а потом начались боли внизу живота и поднялся жар. Лучшие врачи королевства были призваны, чтобы помочь ей – но никакие средства не шли впрок. Увы, она, невысокая и худенькая (не то что её муж – рослый брюнет), никогда не отличалась крепким здоровьем – недаром все родившиеся у неё дети умирали в раннем возрасте. Добило Аделу известие о том, что её новорожденный сын умер, не прожив и трех дней – быстрее, чем любой другой из её детей. Услышав это, она затихла и ни с кем не разговаривала, тупо глядя в потолок. Её палатин – Танкред, граф Ротенбергский – всё это время умолял королеву составить завещание и назвать наследника. Но, похоже, рассудок Аделы окончательно помутился от горя, и она так ничего не сказала ни ему, ни кому-то ещё из придворных. А вечером того же дня королева скончалась в ужасных мучениях. С её смертью Мидланд остался без короля. Супруг Аделы Роджер Фульский был государем, лишь будучи мужем государыни – тем более что сейчас он был занят на западной границе, отражая очередное нападение весперийцев. Двое уже заговорили о своих правах на трон – герцог Энцио Марцийский, двоюродный брат покойной королевы, и принц Адемар, её брат троюродный. И вот, в столичном Тронхейме должны были собраться знатнейшие вельможи государства – дабы избрать нового монарха. Коронный совет собирался там же, где и всегда – в одном из просторных залов Хофбургского дворца. Но сейчас стояло раннее утро – а совет собирались начинать в полдень. Так что пока здесь присутствовали двое. Одним из них был граф Танкред, лысый и слегка полноватый, но крепкий мужчина средних лет в дорогом красном камзоле. Вторым был принц Адемар, один из претендентов на престол, статный светловолосый и голубоглазый юноша в белой с золотым мантии, подбитой мехом горностая. «Похож на своего двоюродного дядю, блаженной памяти короля Карла Доброго, - думал палатин, делая вид, что любуется из окна восходящим солнцем, но краем глаза поглядывая на Адемара. – Не слишком умен, но и не слишком жесток, да и во власти не искушен – так что благородные должны будут его принять. Зато, в отличии от дядюшки, который обзавелся за всю жизнь лишь одной дочерью – у нашего принца одних только сыновей уже двое. Пожалуй, я смогу сделать из него неплохого короля». Думая об этом, Танкред говорил вслух, обращаясь к Адемару: - Сегодня же, Ваше Высочество, вы станете королем и будете признаны всей страной, - сказал он с той же спокойной уверенностью, с которой любой человек скажет, что завтра солнце взойдет на востоке. Но затем, заметив беспокойство принца, решил добавить немного лести. – Ваши права на трон очевидны каждому. Отец Энцио получил в жены королевскую сестру из милости. Ваш отец был принцем из рода Эрингов, что правит Мидландом многие века – и поверьте мне, будет править и дальше! Танкред не сомневался, что его кандидата изберут. Со смертью Аделы он как мидландский палатин стал правителем королевства на время междуцарствия – а сокровища из королевской казны были достаточно весомым аргументов, чтобы убедить вельможу или знатного лорда правильно проголосовать. Но Танкред не был бы опытным царедворцем, если бы не прибег и к более тонким средствам. Ведь не всякого – особенно если это человек, который и так достаточно богат – можно просто так купить. - Принц Адемар – истинно верующий человек, всей душой преданный Господу нашему и Его Церкви, - ещё вчера внушал правитель королевства примасу Санктумскому Кандиду. – Он вернет церкви земли и привилегии, присвоенные себе прежними королями. Он очистит наше королевство от еретической заразы – которой, как мы оба знаем, подвержена не только чернь, но даже кое-кто из благородных. Власти светская и духовная должны сейчас не враждовать, а сотрудничать – как в старые добрые времена! Благообразный седовласый старец в белых одеждах кивал, соглашаясь с каждым его словом. Примас Кандид как глава Церкви в Мидланде лучше других знал о её бедственном положении. Многие бароны корысти ради покрывали еретиков и, пользуясь слабостью королевской власти, захватывали церковные земли. Даже в Тронхейме безнаказанно проповедовал магистр здешнего Университета, Дитер Франк, учивший, что миряне вправе сами судить о делах веры, а Церкви не подобает владеть имуществом. На сегодняшнем Совете пэров из восемнадцати делегатов шестеро, включая самого Кандида, должны были представлять духовенство – и после разговора с примасом Танкред был уверен в их поддержке. Ещё пятеро, не считая самого палатина, были придворными – казначей, маршал, камергер, верховный судья и канцлер. Танкред обещал сохранить за ними всеми их должности в случае избрания Адемара, а в случае с казначеем – ещё и закрыть глаза на его поистине грандиозные хищения из королевской казны. Он знал, что и знать его поддержит. Слишком богат был Энцио, слишком много земель принадлежало ему – на юге страны у герцога Марцийского было больше власти, чем у королевских наместников. Такой сильный король претил благородным, и больше всего – давнему недругу Энцио Одону, герцогу Пантанскому, могущественнейшему из магнатов королевства. Так что и из тех шести пэров, что представляли высшее дворянство, Танкред и Адемар вполне могли рассчитывать на большинство голосов. - А если Роджер заявит свои права? – нервно теребя золотую цепь на шее, поинтересовался принц у графа Ротенбергского, оторвав того от размышлений о политических хитросплетениях. – Ведь до того, как умерла Адела – да упокоит Господь её душу! – он был королем. Что, если он не откажется от короны и поведет свою армию на Тронхейм? Вы ведь знаете - в войсках его любят. Знаете вы и то, что он уже давно обещал тем дворянам, которые воюют под его знаменами, раздать им земли за счет магнатов. Но Танкред только отмахнулся от его слов: - Пусть сначала победит короля Мартина, - сказал палатин, поворачиваясь от окна к собеседнику. – У весперийцев двадцатитысячная армия – и я уверен, что даже если Роджер их одолеет, то понесет такие потери, что не сможет вести войну уже против нас. И уж тем более у нашего фульского друга нет сторонников в Совете пэров – равно как и прав на престол Мидланда. Так что, Ваше Высочество, сразу после вашей коронации мы выпроводим Роджера обратно на его остров – если, конечно, его не прирежут весперийцы. И тут же сменил тему, заговорив с принцем о недавнем турнире. В полдень в том же зале за большим столом из дорогого красного дерева собралось семнадцать человек – пэров Мидланда, самых могущественных людей королевства. Вот неповоротливый толстяк Одон, вот загорелый и большеносый Энцио… Не было только двух – коннетабля Беренгара и Вильгельма, графа Вестмарка. Старик-коннетабль сейчас находился с Роджером Фульским на западе, воюя с весперийцами, (его замещал внук, тоже Беренгар) – но почему не приехал Вильгельм, никто из пэров понять не мог. Невысокий темноволосый человек с приятным спокойным голосом, Вильгельм был прожженным интриганом. Когда семь лет назад король Карл выдал принцессу Аделу замуж за принца Роджера из союзной Фулы, Вильгельм тут же женился на его сестре Гите. Теперь, когда стало ясно, что Роджер списан со счетов, он должен был бы явиться в столицу, чтобы во время выборов нового короля дорого продать свой голос. Но граф Вестмарский так и не прибыл в Тронхейм – хотя о смерти Аделы не мог не знать. Но Танкред счел, что это на исход выборов в любом случае не повлияет. Он обратился к пэрам с пространной речью, в которой напомнил о том, сколько сделал для Мидланда славный род Эрингов. Перечислив их деяния на благо государства, он призвал избрать новым королем принца Адемара, следующего по старшинству из оставшихся в живых представителей королевской династии, напомнив о таких его качествах, как благочестие и доблесть. Его тут же поддержал примас Кандид и другие делегаты Церкви. - Я тоже безмерно чту память Эрингов, - заявил зять Энцио, граф Вальтер из Сура, всё ещё веря в возможность избрания королем своего родича и покровителя. – Но наш добрый король Карл в свое время завещал власть над Мидландом своей дочери и её мужу, а не принцу Адемару. А значит, он допускал, что корона может быть передана по женской линии и перейти к другому семейству. И теперь, после её смерти, именно герцог Энцио, как сын единственной сестры короля Карла, должен взойти на мидландский престол. Он также добавил, что воюющей стране, землю которой топчет вражеская солдатня, нужен сильный король. А принц Адемар, увы, ничем себя не проявил. Верховный судья Алоиз де Берг тут же горячо запротестовал, напоминая о том, что сделав Аделу наследницей, король Карл не собирался менять мидландские законы в целом и разрешать наследование по женской линии как таковое – тем более что сама Адела, в отличие от Энцио, принадлежала к Эрингам не по женской, а по мужской линии. Теперь не выдержал уже сам Энцио и закричал, что в законах Мидланда о запрете женщинам наследовать престол ничего не сказано, так что законный король – он, и никто иной. В ответ сторонники Танкреда закричали, что Аделу-де выдавали за иноземного принца, а его, Энцио, род – не королевский. Чувствовалось, что дела герцога Марцийского плохи – большинство пэров прислушивалось не к его словам, а к сладким посулам палатина. Вскоре Энцио уже раздумывал над тем, как бы получше сторговаться с недругами, а примас Кандид предлагал совету единогласно избрать королем Адемара. Но как раз в этот момент в залу, где заседали пэры, буквально ворвался граф Вильгельм. - Благородные сеньоры, прошу простить меня за столь позднее прибытие, - его речь прозвучала удивительно высокопарно. Пока большинство пэров обсуждало его неожиданное появление, Танкред, присмотревшись, заметил, что вместо обычных нарядных одежд на Вильгельме простой камзол. На лбу его блестели бисеринки пота. Это означало, что граф Вестмаркский явно торопился сюда – а приехал он, похоже, издалека. Палатин Мидланда сразу понял, что что-то точно пошло не так. - Дорогие пэры, я принес вам радостную новость, - продолжил Вильгельм, когда Танкреду и Кандиду удалось призвать зал к порядку. – Наш возлюбленный король Роджер разбил весперийцев. Всё их войско истреблено или рассеяно, а король Мартин, его братья и сыновья – мертвы. Теперь же Его Величество возвращается в свою верную столицу. В зале повисло молчание. Танкред едва удержался от того, чтобы не расхохотаться – ему казалось, что он вот-вот захихикает, как пьяный дурак в кабаке над пошлой шуткой. Он знал, что Роджер хороший военачальник, и вполне может остановить весперийцев или хотя бы не дать им двинуться на столицу – но не ожидал того, что тот разобьет их так быстро и так сокрушительно. На мгновение он подумал, что Вильгельм мог изрядно раздуть масштаб победы… но потом каким-то шестым чувством понял: тот же не лжет. Первым опомнился Алоиз де Берг: - Мы все рады тому, что принц Роджер в очередной раз защитил рубежи нашего королевства, - елейным голосом заговорил верховный судья. – Но со смертью своей супруги он утратил ранее имевшиеся у него права. Впрочем, - добавил он. – если принц пожелает поступить на службу к королю Адемару, тот с радостью примет его у себя. - Боюсь, что Его Величество остается королем независимо от того, жива его жена или мертва. – спокойно парировал Вильгельм, а потом ехидным голосом добавил. – Сир Алоиз, вы меня поражаете. Как могли вы, столь сведущий в законах человек, забыть о том, что по законам Мидланда муж в случае смерти жены наследует её имущество? Так что мой вам совет, почтенные господа – если уж выбираете, изберите королем Роджера. - А ведь он дело говорит, - неожиданно промямлил Беренгар-внук. Скорее всего, он брякнул это не подумавши – по телосложению он походил на молодого медведя, и отличался такой же сообразительностью – но зал после его слов как будто взорвался. Это было и неудивительно – вся высшая знать Мидланда ненавидела Роджера. Ненавидела за то, что ему, чужеземцу, а не одному из мидландских магнатов, Карл Добрый отдал в жены свою дочь. Ненавидела за то, что за год своего совместно с Аделой правления он только и говорил, что о том, что нужно повысить налоги. Ненавидела за то, что он хотел отобрать у магнатов «излишки» их земель и раздать их в качестве бенефициев голоштанным дворянчикам из своего войска, во всем от него зависимых. - Убирайся со своим шурином к нему в Фулу! – кричал герцог Одон, потрясая двойным подбородком. – Мы не примем короля-чужеземца! Не бывать такому!!! - Королевство – не имущество! – поддержал его герцог Энцио. - Почему же тогда оно передается по наследству? – осведомился Вильгельм. Но его дело было проиграно с самого начала. Мидландские законы действительно предусматривали возможность мужа наследовать жене – но все понимали, что королем может быть лишь тот, в чьих жилах течет кровь одного из предыдущих королей. А среди предков Роджера Эрингов было не больше, чем у любого другого иноземного принца. Озвучив все эти соображения, Алоиз де Берг призвал всех подписать грамоту, в которой говорилось, что со всеобщего согласия королем Мидланда избирается принц Адемар. Пэры ставили подписи; подписались даже Вальтер и Энцио, хотя чувствовалось, как тяжело это далось последнему. Но когда очередь дошла до Вильгельма, тот отказался: - Это деяние противоречит моей совести. Многие пэры усмехнулись, а герцог Пантанский воскликнул: - Как же так! У тебя же её нет, шельмец! Вильгельм ничего не ответил, а только встал из-за стола и направился к выходу. «Схватить его? Только пэры могут судить пэра, но сейчас они все, включая Энцио, меня поддержат, – промелькнула мысль в голове Танкреда. – В конце концов, Вильгельм - зять Роджера, и если он будет в моих руках – я смогу надавить на этого ублюдка. Хотя нет – пожалуй, это плохая идея… У Роджера бешеный нрав, и тогда он точно взбунтуется. А если Адемар начнет свое правление с казни столь знатного и влиятельного человека, это будет не к лучшему – да и если его схватить, это вызовет пересуды среди благородных». Уже открывая дверь, чтобы выйти из зала, Вильгельм неожиданно обернулся – и бросил взгляд на остальных пэров. С лукавой полуулыбкой он сказал: - Учтите, господа – есть множество способов разбить яйцо.