Колыбельная для Соло.

В дверь постучали. Курякин оторвался от партии в шахматы, которую разыгрывал по обыкновению сам с собой, и подошел открыть. Соло, конечно же. Причем опять игнорирует условия миссии, приходя в номер русского. - Ты что здесь делаешь? Опять! – бросив взгляд в обе стороны коридора, прошипел Илья. - Ты обещал мне спеть колыбельную. – безапелляционно заявил Наполеон, весь чуть ли не светясь от удовольствия. Рука у большевика дрогнула, и он сжал дверную ручку. И ведь правда обещал, а русские держат слово, но как тут сдержишь хоть что-то, когда чертов американец вламывается в номер в халате на голое тело, улыбается так, что освещать дорогу можно, и выглядит при этом, будто ты ему как минимум сейчас должен устроить рай на земле. Причем именно должен. - Сегодня? Давай после миссии. – сделал попытку отмазаться Курякин, но она была сметена возмущенным протестом: - Ну уж нет, большевик. Ты обещал, и я хочу сегодня. – Соло снова улыбнулся и прислонился плечом к дверному косяку, показывая, что один он отсюда не уйдет - Я уже настроился. Илья сжал зубы, выдыхая, и, прихватив ключи, последовал за довольным напарником в его номер. Оказавшись внутри, он снова завел ту же пластинку, стараясь хотя бы задеть или заранее отыграться за то, что сейчас будет: - Неужели тебе некому спеть на ночь колыбельную, ковбой? Теряешь хватку? Или сегодня неудачный день? Но лучшего агента ЦРУ было не так легко смутить. - Хватка не потеряна. Как видишь, ты здесь. Я хотел, чтобы ТЫ мне ее спел, ты пришел. – Наполеон подошел к столику, на котором стояли бокалы и бурбон, налил себе и жестом предложил Курякину. Тот только сложил руки на груди, явно теряя самообладание. - Так что день на удивление удачный. – отсалютовал бокалом Соло и отвернулся, скрывая от бесящегося русского ухмылку. Допив одним длинным глотком бурбон, он подошел к кровати, на которой могли поместиться трое, и снял халат, явно красуясь по привычке. Белье на нем все-таки было, отметил про себя Илья. И опешил, когда Наполеон вместо того, чтобы забраться под одеяло, улегся на простынь и проигнорировал остальное. - Ты будешь спать так? – процедил сквозь зубы русский, на что напарник фыркнул и подмигнул, сразу повысив градус взбешенности еще на пункт. - Ты забыл? Ты обещал меня сам укрыть! - Ковбой. – прозвучало угрожающе. - Что? – Соло выдал самую невинную и обаятельную улыбку, на которую был способен. - Ты охренел? – Курякин чувствовал, что еще чуть-чуть, и терпение кончится, и тогда вместо колыбельной будет нокаут. Вероятная жертва вздохнула и явно включила свою способность уламывать: - Большевик. Ты мне это обещал наравне с колыбельной, причем даже раньше. Почему тебя это теперь так злит? Я не настаиваю, конечно, но получится, что русские все-таки не держат своего слова. И если ты меня ударишь, то это только подтвердит мои слова. - Bliad’ – процедил Илья, сообразив, что снова оказался в словесной ловушке американца. Что ж, проигрывать надо тоже уметь, поэтому спустя минуту Наполеон был старательно, под самый подбородок, упакован в одеяло. Не проронивший ни слова и вообще старавшийся не смотреть на него агент КГБ сел на краешек кровати и оглядел проделанную работу. Благо теперь смотреть можно было без стеснения, от Соло видна была только голова. Правда недолго, потому что неугомонный напарник выпутался из одеяла, спустив его себе на грудь и освободив руки. На гневный взгляд сверху он с улыбкой пояснил: - Мне жарко. Я понимаю, что у вас в СССР холодно и нужно укутываться во все имеющиеся шкуры, но тут Италия и достаточно простыни. – и тут он, испытующе глядя снизу вверх, добавил - А с тобой иногда и ее многовато. Курякин сжал кулаки и с трудом удержался от того, чтобы засветить этому наглому типу по его холеной физиономии. Хотелось безумно, учитывая, как точно умел Наполеон задеть словом и как хреново справлялся с гневом Илья, не умея парировать такие выпады. Но тут напарник видимо понял, что близок уже не к возможности получить по лицу, а к самому процессу, и выставил перед собой руки в примиряющем жесте: - Ладно-ладно, большевик, остынь. Я пошутил. Окей? Вдох-выдох. Чертов американец. Медленно. Вдох-выдох. Самоуверенный красавчик. Вдох-выдох. Нервы постепенно перестали колоть иголочками, и кулаки разжались. Соло улыбнулся, снова устраиваясь на подушках и закидывая руки себе за голову, отчего одеяло сползло еще чуть ниже. - Колыбельная. – напомнил он. И самый перспективный агент КГБ, сверкнув глазами, отвернулся, откашлялся и запел вдруг тихим и низким голосом: - Spyat ustalie igrushki, knijki spyat.. - Ты поешь на русском? – перебил Наполеон от неожиданности. Курякин огрызнулся, вмиг потеряв настрой: - А на каком мне петь? Заткнись, иначе я тебе двину и спою тебе, пока ты будешь в отключке. И засчитается, и ты нихрена не услышишь. Пришлось признать поражение, и Соло замолчал. А русская колыбельная, исполняемая русским секретным агентом, была мелодичной, сложноватой для детской песенки, но приятной. Илья пел негромко, вначале явно стесняясь и злясь, но комментариев больше не было, и он расслабился, и колыбельная зазвучала почти нежно. Допев, он повернулся к напарнику и увидел зачарованный взгляд, направленный на него. Агент тут же смутился и нахмурился, отведя глаза и пробормотав: - Вообще-то ты должен был уснуть.. Наполеон вздохнул и как-то мечтательно улыбнулся: - А ты неплохо поешь, большевик. Фиг уснешь после такого. - Чего? - Нет-нет, ничего. – к Соло медленно возвращались его провокативность и ехидство. В итоге он не сдержался - А на ночь не поцелуешь? Курякин вскочил, зверея. - НЕТ! – рявкнул он и вылетел из номера. Наполеон перевернулся в кровати и обнял подушку, рассмеявшись русскому вслед . - Пожалуй это будет легче, чем я думал. – довольно пробормотал он, прикрывая глаза и проигрывая в памяти знакомство с русскими колыбельными.