Снег на ресницах

«А ну шапку надел!» © мама

      Хината бежал так быстро, как только мог, потому что очень сильно боялся расстроить Кенму. Он с таким трудом уговорил Козуме приехать, что вот так опаздывать на встречу — ужасное неуважение.       «А ведь во всем виноват чертов Кагеяма! Одурачил меня! Так и знал, что он снова хотел лишь посмеяться надо мной!» — мысленно кричал Хината, вспоминая события прошедших часов. Кагеяма хотел подарить ему рождественский подарок после уроков, а это оказалась простая тренировка. Конечно, Шоё рад был тренироваться с Тобио пробивать, поэтому и не смог отказаться. И совсем забыл о времени. На часах уже 19:03, а поезд Кенмы должен был прибыть в 18:45.       — Черт! — протяжно выкрикнул Хината, ускоряя бег и, по привычке, зажмуриваясь.       Ни гололед, ни толстая куртка не мешали ему бежать, потому что он чувствовал вину. Наверное, пунктуальность — черта большинства японцев, а Хинате очень уж не хотелось, чтобы о нем создавалось плохое впечатление. Наоборот, он хотел быть крутым. Тем, на кого можно положиться. А разве может такой человек опаздывать?       Наконец, он увидел вокзал, толпы снующих людей и очертания юноши в красной куртке. Сидящий на собственной спортивной сумке, уткнувшийся в свой телефон, он казался настолько тихим и неприметным, что любой человек мог бы его не заметить. Но Шоё не такой, а потому он сразу же увидел светлую голову в толпе, замахал ему рукой и побежал в его сторону еще быстрее.       — Кенма-а-а! — кричал он, призывая друга поднять на него взгляд.       Однако, стоило Козуме посмотреть на бегущего в его сторону парня, как Шоё вдруг потерял равновесие, почувствовав под собой ледяную корку. Настолько маленькую, что её сложно было заметить, но настолько большую, что на ней можно было поскользнуться. Не устояв, Хината, не обладая особой ловкостью, выкинул перед собой руки, но даже они не спасли его от жесткого приземления на асфальт. Лицо тут же обдало жгучей болью, а кожа на руках содралась. Кенма поднялся со своего места, взял свою сумку и пошел на встречу к рыжему, вокруг которого уже собралось несколько прохожих.       — Простите, простите, я совсем замечтался, простите, — лепетал Хината, волнуясь от такого позорного падения и большого внимания. Он отмахивался, говоря, что с ним все в порядке, поднимаясь и неловко отходя назад.       Кенма чуть склонил голову набок, разглядывая Шоё. Всё еще в школьной форме, большой куртке, укутанный в шарф и шапку, тот выглядел довольно нелепо. Козуме это даже позабавило.       — У тебя кровь идет. — сказал он, подойдя к Хинате достаточно близко, чтобы тот услышал его. — Ты уверен, что в порядке?       Голос Кенмы как всегда был тихим и спокойным, пронизывающим с головы до ног. Юноша привык, что его постоянно переспрашивали или просили говорить громче, но Хината был другим. Шоё не мог сдержать улыбки и явно еле сдерживался, чтобы не налететь на Кенму то ли с извинениями, то ли с объятиями (точно этого определить связующий не смог).       — Тут же есть какое-нибудь кафе, чтобы ты мог умыться? — спросил Кенма, оглядываясь. Он приезжал в Мияги лишь во второй раз, поэтому никак не мог привыкнуть к тому, что это далеко не столица. Здесь нет кучи огней и машин, на улицах намного тише. И от этого было даже легче заблудиться. Хината покачал головой, повертевшись по сторонам и вытирая кровь рукавом.       — Мой дом все равно недалеко, пойдем! — заулыбался он, наскоро отряхиваясь и хватая Козуме за руку чуть выше запястья.       — Но ведь нельзя так оставлять, подожди, Шоё! — Козуме порылся в своей сумке, отыскав несколько салфеток.       Юноши отошли в сторону от места происшествия, снова извинившись перед всеми прохожими, которых потревожили. Хината нашел неподалеку довольно светлое место, где Кенма смог аккуратно вытереть кровь с лица рыжего. Почему все произошло именно так, никто из них сказать не мог. Руки Козуме были холодными, и Хината каждый раз невольно вздрагивал или зажмуривался. Но долго это не продлилось — казалось, Кенма был очень умелым в этом деле.       — А почему ты без шапки, Кенма-кун? — удивленно спросил Хината, пытаясь оттереть маленькое пятно на штанах. — Ты же заболеешь!       Но Кенма лишь тихо посмеялся, прикрыв рот рукой. Заметив это, Хината сильно покраснел (то ли потому что смеющийся Кенма — редкость, то ли потому что ему это показалось обидным, этого Козуме вновь не смог понять). Через какое-то время они продолжили путь. Однако когда рыжий сказал «недалеко», он, видимо, совсем не задумывался о том, что это понятие субъективно. И если выносливый Хината проходил подобное расстояние очень быстро, то не самый спортивный Кенма начал уставать уже через десять минут. Осветленный юноша то и дело смотрел по сторонам, пытаясь запомнить дорогу, только безуспешно. На улице уже темнело, а фонарей на дороге было далеко не так много как в Токио. Иногда Козуме казалось, что они и вовсе идут по какой-то полузаброшенной местности. В какой-то момент стало холодать, поэтому связующий чуть ли не начинал жалеть о своей поездке в целом. Но что больше всего поражало его — это молчаливый Хината, который до сих пор не проронил ни слова.       — Апчхи! — внезапно Кенма чихнул, останавливаясь и прикрывая рот рукой. Инуока бы сейчас сказал, что Козуме заболел, но последний верить в это не хотел. Наверняка просто кто-то вспоминает. Он ведь еще до сих пор не отзвонился домой о приезде.       — Кенма-кун, ты простудился? — тут же оживился центральный блокирующий Карасуно, поворачиваясь к Кенме. — Тебе холодно? Это все из-за шапки!       Медленно на землю стали падать белые хлопья снега. Козуме не сразу это заметил, и только сейчас до него дошло, почему на улице стало так холодно. В Токио снегопады ужасно редкое явление, поэтому и наблюдать их было необычно для юноши. Он застыл на месте, слегка приоткрыв рот и как будто бы напрочь забыв о существовании Хинаты.       — Снег идет… — пробормотал он, наконец отмирая.       — Конечно идет, зима же на дворе! — продолжал негодовать Хината, вдруг касаясь волос Кенмы. — У тебя вся голова уже в снегу.       Козуме отступил на шаг, отведя взгляд. Почему-то ему казалось всё это не совсем правильным и естественным.       — В Токио снега почти не бывает… — начал было оправдываться связующий, но вновь оторопел, когда Хината вдруг стал натягивать на него свою шапку. — Шоё?.. Что ты?..       — Я никогда не болею, так что потерплю немного, а тебе нельзя тут простыть, иначе мы не сможем провести каникулы с наслаждением.        Вслед за розовой теплой шапкой с помпоном последовал такой же розовый шарф. Кенма сам не заметил, как смутился от подобного рода вещи. Почему он должен носить такую дурацкую шапку? Он не так уж и слаб здоровьем, чтобы не потерпеть какие-то пятнадцать-двадцать минут, в конце концов. Однако возмутиться и сказать что-то против Козуме не успел — Хината уже закончил повязывать шарф. На мгновение он замер, положив свои руки на плечи связующего, оценивая свою работу и довольно улыбаясь. Но что-то пошло не так, когда рыжий парнишка наклонился поближе и осторожно поцеловал Кенму в щеку, прикрыв глаза. Он делал это совсем не быстро, — при желании Козуме мог бы отстраниться. Но не стал.       — Шоё… — только и смог отрешенно проговорить он, сморгнув и стараясь прийти в себя. Почему этот парень постоянно его удивляет? «Ну же, соберись, как на матче, давай!» Однако на площадке рядом были товарищи, которым всегда можно довериться, и был Куроо, который подскажет что сделать. А сейчас он был один на один с Хинатой. Который, впрочем, казалось, был растерян не меньше.       — Это всё из-за шапки... — отвернувшись, проговорил он, продолжая идти. — Это шапка моей сестры, я утром случайно её прихватил. Вот и по привычке...       Хината стеснялся. Козуме понял это по его поведению, по его тону, по его осанке и походке. Он старался выглядеть круто, уверенным в себе, но у него этого явно не получалось. Сейчас он вызывал только... умиление?       — Мы уже совсем близко, Кенма! Поторопись! — крикнул Хината, чтобы Козуме наконец тронулся с места.       Все в Шоё удивляло его. Как он с такой легкостью напялил шапку своей сестры ему на голову? Как он с такой легкостью поцеловал его? Почему он вообще сделал это? Козуме изнутри раздирали вопросы, он хотел задать каждый. Но боялся, а потому просто продолжил молча идти следом, поглядывая на Хинату.       — Знаешь, — вновь заговорил рыжий, когда они уже приближались к месту назначения, — говорят, что если одному человеку нравятся снежинки на волосах другого человека, то это не настоящая любовь.       — Я не совсем понимаю, о чем ты...       — Ну, вот когда по-настоящему любишь человека, то заботишься о нем, и вместо разглядывания снежинок, шапку надеваешь.       Кенма понемногу начинал догадываться, к чему клонит Хината, вот только он совсем не понимал всего остального.       — Только я с этим не согласен. Нет, конечно, забота это важная вещь, да... — замялся он, остановившись и повернувшись к Кенме. — Но когда я увидел... снежинки на твоих ресницах... Это было очень красиво! Правда! Просто невероятно! (*)       Кенма зажмурился от внезапного порыва эмоций со стороны Шоё. Это было вполне в его духе и напоминало непоседу-Инуоку. Вот только Шоё почему-то был другим.       — Что ты несешь, Шоё... — всё так же тихо проговорил Кенма, опуская по привычке взгляд. Его всегда смущало, когда на него так пристально смотрели.       — Просто Кенма-кун мне очень нравится, вот и всё. — внезапно со всей своей устрашающей серьезностью проговорил Хината. — И снежинки на твоих ресницах тоже часть тебя. А если нравится человек, то нравится целиком.       Снегопад усиливался, однако холод будто куда-то пропал. С большим опозданием Кенма понял почему: Хината заключил его в объятия. Очень теплые, сильные и уверенные объятия. Козуме некоторое время смотрел вперед себя, но видел только хлопья снега, падающие с неба позади Хинаты. Падающие на землю, на деревья, на тротуары. Мягко опускавшиеся на спину Шоё, на его волосы, розовые (от холода или смущения?) уши. Совсем рядом с его взглядом снежинка застряла между рыжими прядями. Невероятные узоры поразили Кенму, она действительно была ужасно красивой. Никогда он не разглядывал снежинки так близко.       — Ты правда очень-очень нравишься мне, Кенма, — еле слышно говорил Хината, уткнувшийся в плечо друга. — И я хочу... тоже нравиться тебе.       Козуме осторожно положил руки на плечи Хинаты, прикрыв глаза. Он задавал себе множество вопросов раз за разом, но еще ни на один не нашел ответа. Но он знал одно — ещё ни один человек так сильно не волновал его. Ни какой-либо девчонке, ни даже Куроо не удавалось заставить сердце Козуме трепетать. Ждать встречи, ждать игры, перечитывать смс-ки. Его действительно волновал Хината.       — Ты мне уже нравишься, Шоё... — опуская глаза, ответил Кенма, сжимая плечи Хинаты чуть сильнее и желая лишь того, чтобы это теплое солнце никуда не испарилось. Пусть хоть все снежинки вокруг растают от теплоты этого рыжего парня — не жалко.       Но Хината все же отстранился, заглядывая в лицо Козуме, будто желая проверить, не врет ли он. Непонятно было, какие эмоции сейчас играли на лице Шоё: любопытство, радость, недоверие? Казалось, всё сразу. Однако никаких вопросов он не задавал, лишь пристально смотрел на Кенму, заставив его наконец поднять взгляд. А как только это случилось, Козуме почувствовал, как дыхание перехватило. Шоё снова поцеловал его, но не как сестру, не медленно и осторожно, а очень быстро, сильно, прямо в губы. Это уже совсем никаким местом не напоминало обычного блокирующего, он был требователен, уверен и настойчив. Казалось, от этого даже подкашивались ноги. Точнее, они действительно подкосились, поэтому Кенма сильнее вцепился в плечи Шоё, краснея и отвечая на поцелуй. Это было совсем не то, чего он ожидал. Хината снова и снова удивлял его. Хината не был Инуокой, не был Куроо, не был никем другим. Он был тем, кто показал ему снегопад и красоту снежинок. Он был тем, кто смутил его сильнее, чем настойчивые взгляды учителей или противников в матче. Он был тем, кем никто никогда до этого не мог быть. Он разрушил все стены и ограждения.       Хината казался солнцем. Ярким, улыбающимся, согревающим в холод. Но сейчас он обжигал, подчиняя Козуме себе всего одним поцелуем. Сладкие губы, на которых еще остался легкий привкус шоколада, пленяли и волновали. Плевать он хотел на волейбол и эти чертовы матчи, сейчас он мог испытывать такие прекрасные чувства. Внутри что-то жгло, растекалось горячими потоками по всему телу.       — Шоё... — мягко оттолкнув парня от себя, пролепетал Кенма, пытаясь отдышаться. Его выносливость была совершенно на другом уровне.       Когда они всё же пришли домой, Натсу громко хохотала над видом Кенмы в дурацкой розовой шапке. Но ни сам Козуме, ни Хината не могли на нее сердиться. А Кенма даже, возможно, был чуточку благодарен. Стеснение понемногу отходило на второй план. Да, семья Хинаты была такой же солнечной и пугала его, но наедине с Шоё он больше не боялся оставаться. Потому что волнение сменилось странными, новыми ощущениями.       «Обожги меня ещё раз, Шоё.»