Чужой мир

      Вокруг сверкали росчерки разноцветных сполохов, наводя на мысли о файерболах, перекидываемых друг другу двумя командами. Красные против чёрных. И я, застывшая соляным столпом в непонятном мне противостоянии, в ярком осеннем плащике, с сумкой на плече и магнитовским пакетом, распираемом покупками.       «Сходила, называется, за хлебушком».       Луч, казалось, летящий в меня, заметила в последний момент и инстинктивно вскинула руку в защитном жесте. Ярко-красный файербол рассыпался весёлыми искорками, впечатавшись в возникшую передо мной преграду.       «Ух ты, круто! Прям как в Гарри Поттере! Я ведьма, да?!»       От раздавшегося за спиной родного трёхэтажного мата, перешедшего во вполне культурный английский вопль «Куда ты лезешь, курица?!», преграда, ставшая в момент попадания в неё заклинания видимой, исчезла так же неожиданно, как и появилась.       Почти сорвавшаяся с языка матерная фраза, созвучная с той, что была произнесена несколько секунд назад, так и не была произнесена: крепкая мужская рука, вцепившись в мой локоть, уволокла куда-то, протащив, судя по всему, по всем трубам, что удалось найти поблизости.       В следующее мгновение я стояла на каком-то продуваемом всеми ветрами холме, вцепившись мертвой хваткой в пакет (как ни удивительно, оставшийся при мне), а за локоть меня поддерживал мужчина… в чёрном плаще и белой маске…       Думаю, в тот момент, с раскрытым ртом и выпученными глазами, я смотрелась не слишком-то эстетично, но подумать об этом мне не дали, снова утягивая, как я понимаю, в аппарацию.       В очередной, кажется, четвёртый раз коснувшись твёрдой почвы, я не удержалась на ногах, за что снова была послана в места, которых не найдешь ни на одной карте. Но перемещаться мы больше не стали.       Протащив меня по дорожке, Пожиратель открыл дверь дома, стоящего в глубине небольшого сада и впихнул в тёмную прихожую.       Сорвав маску и оказавшись довольно молодым черноволосым мужчиной, мой то ли спаситель, то ли похититель заорал:       — Маша, я дома, у нас гости!       Причём имя-то произнес по-русски, в отличие от остальной фразы, рассчитанной на меня, предположительно, англичанки. И что было особенно интересно, английский я знаю не очень хорошо, как это политкорректно называется, со словарём — сейчас же я не испытывала ни малейших проблем с его пониманием. Что, при перемещении в неизвестно какую реальность знание местного языка встраивается автоматически?       Удивившись собственному спокойствию, я, подумав, решила списать это пока на шок — и до поры не заморачиваться. Вопросительно посмотрела на хозяина условно-гостеприимного дома. А тот, между тем, разглядывал меня и, встретив осмысленный взгляд, решил поторопиться с разъяснением ситуации:       — Простите меня великодушно за столь необычные обстоятельства знакомства, но поскольку вы спасли мне жизнь, я поспешил сделать то же самое и для вас. Авроры бы не стали разбираться. Позвольте представиться — Антонин Долохов.       Я моргнула.       — А по батюшке? — спросила я на великом и могучем, вогнав тем самым в ступор и Долохова, и молодую девушку, которая в этот момент возникла в дверях, ведущих, судя по всему, вглубь дома.       — Русская? Неожиданно, но приятно, — расцвёл улыбкой боевик. — Михайлович я. Вот уж — думал, и не понадобится-то отчество больше никогда.       — Антонин Михайлович, — произнесла я, констатируя, что фикрайтеры угадали с отчеством на все сто. — А сократить до Антона Михайловича можно?       — Можно даже просто Антоном звать или Тони, я не против. Для хорошего человека — ничего не жалко.       — Елена Павловна Парыгина, — представилась и я, не став спорить с утверждением про хорошего человека.       — Очень приятно, Леночка, — произнёс шустрый Тони. — А это моя племянница, Маша. Мария Николаевна, — тут же уточнил он.       Когда процедура знакомства подошла к логическому завершению, Долохов произнёс:       — Что же мы стоим в дверях?! Позвольте за вами поухаживать, снимайте ваш… кажется, это называется плащ?       Его слова и поведение настолько не вязались с тем, что я о нём привыкла думать, что это наводило на мысль о том, что либо всё это мне мерещится, либо он просто играет роль добродушного хозяина.       Первое предположение я проверила, попросту покрепче впившись ногтями себе в ладонь, при этом невольно привлекая внимание к пакету.       Боль дала понять, что я не сплю, а ярко-красная надпись «Магнит» очень заинтересовала присутствующих магов, прямо-таки крича о своей нездешности.       «Ой дура, — подумала я, — и почему не потеряла его где-нибудь над Англией или Шотландией, уж не знаю, где мы там удирали от авроров».       — Машенька, распорядись насчёт чая, — ласково кивнул племяннице Долохов. — Нам с Еленой Павловной поболтать нужно.       Снова бульдогом вцепившись в руку, Антон Михайлович протащил меня по коридорам дома, более не беспокоясь о неснятой верхней одежде, и впихнул в кабинет. Взмахнув палочкой, как-то незаметно появившейся у него в руке, он зажёг свечи в люстре, разогнав подступившие слишком близко сумерки.       — Присаживайтесь, — проговорил он, — и рассказывайте, кто вы такая и откуда взялись в таком странном виде. Учтите, я добр с вами лишь потому, что вы спасли мне жизнь, прикрыв в бою спину, но если я пойму, что вы пытаетесь солгать, я найду способ обойти долг жизни, и тогда вы сильно пожалеете. Итак, я жду…       Медленно, чтобы потянуть время, я сгрузила на пол пакет, выдавший меня с головой, и расстегнула плащ. В доме было тепло, так что это действие было оправданным, хотя, честно говоря, меня бил озноб.       Высказываемое время от времени желание очутиться во вселенной, нежно мною любимой, обернулось огромной проблемой. Сразу же попасть в руки Пожирателю, о котором большинство авторов отзывались как о жестоком убийце и одном из лучших боевиков Волдеморта… Всё это наводило на плачевные мысли о моём здоровье, а то и жизни.       Обдумав все за и против, решила юлить до последнего, честно рассказав кто я и откуда, но постаравшись умолчать о знаниях касаемо Риддла и его окружения. Я должна сначала разобраться, в какой вариант событий попала.       — Я могу узнать сегодняшнее число и ознакомиться с картой мира? Надеюсь, она у вас имеется?       Если Долохов и удивился вопросу, то понять это по его лицу не представлялось возможным. Породистое и холёное, наводящее на мысли о веренице аристократических предков, оно осталось бесстрастным.       — Двенадцатое октября тысяча девятьсот семьдесят седьмого года, — невозмутимо произнёс он.       Значит, судя по стычке, в самой гуще которой я оказалась, Первая Магическая в самом разгаре и по крайней мере этот факт вполне соответствует канону.       — Могу я поинтересоваться, зачем вам карта?       — Понимаете, Тони, — задумчиво протянула я, осторожно пихнув носком ботинка сумку с продуктами (надо же, а пакет молока, похоже, пережил все приключения, выпавшие на нашу с ним долю…) — У меня есть основания подозревать, что я нахожусь не в своём мире. То, что время не моё, я уже выяснила.       Мой визави явно был очень заинтригован таким началом: взгляд немного растерял бесстрастность и изучал меня с откровенным любопытством.       — Вы не возражаете, если я всё же сниму плащ? Я чувствую себя не очень удобно, сидя в верхней одежде, к тому же вы, кажется, собирались напоить меня чаем?       Словно дожидаясь этих слов, дверь в кабинет распахнулась и в неё, левитируя перед собой сервированный поднос, вошла Мария. Поставив его на угол стола, она обратилась ко мне:       — Надеюсь, гостья извинит меня за то, что я не присоединюсь к вам? Я хочу пораньше лечь спать.       — Да, Машенька, конечно, иди, думаю, у тебя будет время пообщаться с Еленой. Только, прежде, чем лечь, побеспокойся о том, чтобы приготовили гостевую спальню.       — Синяя подойдёт? — уточнила девушка.       — Да, хорошее решение, — одобрил Тони.       Мария, пожелав мне спокойной ночи и поцеловав дядю в щёку, вышла. Распоряжение Долохова по поводу ночлега дало мне надежду на благополучный исход нашего разговора.       Получив чашку чая с двумя ложками сахара, я уставилась на карту, призванную Антоном и раскинувшуюся передо мной в воздухе.       Уже с первого взгляда было видно, что мир, изображённый на ней, имеет мало общего с тем, что я привыкла наблюдать.       «Российская Империя» — было написано на той части суши, которую я привыкла сопоставлять с Союзом Советских Социалистических Республик.       Приглядевшись, я обнаружила отсутствие многих городов, которые были в моём мире, а также наличие других, в нём отсутствующих.       Но больше всего меня поразил другой факт, первым делом бросившийся в глаза — Япония была изображена в виде небольших, разрозненных островков, а на месте части США, здесь именуемой САСШ, плескался океан.       Видимо, моё лицо многое сказало Долохову, так как он участливо спросил:       — Как вы себя чувствуете? Может, Умиротворяющий бальзам?       — Спасибо, я справлюсь, — ответила я. — Скажите, так было всегда?       Догадавшись, что именно меня интересует, по тому, куда указывал мой дрожащий палец, он ответил:       — Нет, это сравнительно недавние изменения. Вы что-нибудь слышали об Йеллоустонском спящем вулкане?       — Он всё же взорвался? — в ужасе спросила я, теперь замечая, что и береговая линия Приморья и Китая имела другие очертания.       — Да, это печальное событие произошло почти двести лет назад. Нам, волшебникам, пришлось помочь маглам с очищением атмосферы, при этом соблюдая Статут. В ином случае, боюсь, мы бы все ещё долго страдали от последствий того Армагеддона, — ответил он и протянул задумчиво: — А вы, значит, и впрямь нездешняя…